Все ради любви - Петерсон Элис

– Айла испекла все кексы сама, – говорит Руки. – По-моему, у нас растет новая Мэри Бэрри [3].

– Ты гордишься мной, мама? – спрашивает Айла. Хотя ей уже одиннадцать, но стремление получить похвальный отзыв у нее осталось. Да и кому из нас не приятна похвала?

– Очень сильно горжусь, – говорю я и кладу руку ей на плечо, а потом беру с тарелки самый крупный кекс и откусываю огромный-преогромный кусок. И мы все покатываемся со смеху.

Середина ночи. Я ворочаюсь в постели, не в силах заснуть. Перед моими глазами удивленное лицо Уорда, когда он здоровается с Айлой. А потом я вдруг переношусь в прошлое, когда мне было двадцать семь, а моей дочери – три.

– Что ты такое затеваешь? – спросила я Лиззи. В тот вечер я стояла в гостиной, собираясь на свидание. И тут вдруг Лиззи начала вешать мне на плечи сумки, а на спину надела рюкзак.

– Чувствуешь тяжесть? – спросила она.

– Я бы сейчас не смогла с места сдвинуться, – ответила я.

– В точку. Так вот, сегодня я хочу, чтобы ты ушла из дома и выбросила из головы абсолютно все! – сказала Лиззи, снимая рюкзак у меня со спины. Потом сумки. Мне постепенно стало легче.

– Пора тебе распустить волосы и стать прежней двадцатисемилетней Дженьюэри, которая любит ходить на вечеринки и танцевать.

В тот момент Лиззи встречалась с парнем, с которым познакомилась онлайн, и хотела, чтобы я тоже зарегистрировалась на сайте знакомств. Это было первое мое свидание с тех пор, как родилась Айла.

– Но… – начинаю было я.

– Никаких «но»! Прими ванну, побрей ноги, приготовься ко встрече с прекрасным. Хоть минуту не говори про врачей и церебральный паралич. Хватит уже про эти лонгеты – не слишком сексуальное слово, Дженьюэри! – прерывает меня Лиззи. В нашем доме подобные разговоры могут сойти с рук только ей.

– Не надо названивать мне каждые пять минут, – продолжает она, – и спрашивать, все ли в порядке с Айлой. Я просто не буду брать трубку. Забудь обо всем – проведи хоть один вечер весело, а? Кто знает, что тебя ждет.

Я повернулась к ней, удивленная, когда это она успела стать такой мудрой.

– Это мои родители научили меня отпускать проблемы. Только мы не старались выбросить их из головы на вечер. Мы убирали их из своей жизни вообще.

Я снова закрываю глаза и ворочаюсь, пытаясь забыться сном, но воспоминания все еще не дают мне покоя.

По дороге домой мы целовались, и он шарил рукой у меня между ног. К удивлению своему, я чувствовала, что это меня возбуждает. Мне нравилось флиртовать, нравилось пить в обществе мужчины. Я обнаружила, что совсем забыла, каково это – целоваться, хотя когда-то я так любила поцелуи. Мне хотелось, чтобы таксист увез нас на другой конец вселенной или чтобы мы застряли в бесконечной пробке. Плевать на счетчик. Плевать, что время остановилось. Я хотела лишь одного – быть желанной, сгорать в объятиях; чувствовать себя сексуальной.

Когда мы вернулись домой, Лиззи незаметно выскользнула из дома, явно предчувствуя, что у нашего свидания будет продолжение.

Мы пропустили кофе и сразу шагнули к дивану. Он забрался сверху, и мы стали неуклюже срывать друг с друга одежду. Вскоре оба остались почти голые, одна обнаженная кожа на другой. Я вдохнула запах его пота и лосьона, мне даже понравился вкус пива на его губах. Он расстегнул лифчик, я обернула ноги вокруг него, он шептал мое имя; а я хотела его. Хотела… Хотела… Хочу тебя… Не останавливайся… Не останавливайся… Не останавливайся.

– Мама?

– Быстрее, – выдохнула я, мысленно умоляя, чтобы этот голосок мне просто послышался.

– Мама, – голос Айлы звучал все громче, все ближе, – мама?

Мой партнер отстранился и прошептал разочарованно:

– Иди.

Я помедлила мгновение, не хотела испортить момент, но потом пробурчала:

– Прости, я на секунду.

– Мама!

Я выскользнула.

– Иду!

Я схватила топ и в спешке натянула его, не застегнув пуговицы. Быстро надела джинсы.

– Айла, – вскричала я, мчась вверх по лестнице. Моя дочь стояла в опасной близости от верхней ступеньки, и проход не был закрыт на замок. Лиззи, должно быть, забыла его закрыть.

– Мамочка, – повторила Айла, без ходунков шатаясь еще сильнее.

– Стой! Стой на месте!

– Все хорошо? – послышался голос снизу.

– Все нормально.

Я схватила Айлу и медленно повела в комнату; дочь держалась за мою руку, и при ходьбе ее коленки подворачивались одна к другой.

– Умница, – сказала я, когда мы подошли к двери ее комнаты. Услышав сзади шаги, я остановилась. Обернувшись, увидела его. На нем были одни только джинсы, и я обнаружила, что спортивная форма его – не ахти.

– Что с ней? – спросил он, безучастно глядя на нас. – Почему она так странно ходит?

Я открываю глаза и включаю светильник, пытаясь ровно дышать. «Что с ней?» – этот вопрос я прочитала и в глазах Уорда, разве что он был слишком вежлив, чтобы задать его вслух. Тогда я послала своего кавалера, потому что момент был убит окончательно и бесповоротно.

– Какого хрена? – заныл он.

– Уходи! Уходи, уходи, – твердила я.

– Ты чокнутая, – пробормотал он, одевшись и натянув куртку.

Я заперла дверь, навесила цепочку, точно зная, что теперь ни звонков, ни смс от него можно не ждать. Поднявшись к себе, я приняла душ и на цыпочках прокралась в комнату Айлы. Приподняла край одеяла и скользнула к ней в кровать. Прижалась к дочери, почувствовав ее маленькое, хрупкое тельце. Больше я не собиралась притворяться, что в моей жизни все в порядке. Все было не в порядке. С того самого дня, как опасения доктора насчет паралича подтвердились. Я гладила свою дочь по волосам, пытаясь заглушить гнев. И только когда начало светать и запели птицы, я задремала, так и не выйдя из комнаты Айлы, прямо в ее постели.

17

2004 год

Айле полтора года, и пора вести ее на первый осмотр к участковому врачу. Нам назначено на десять утра, и сейчас мы в приемном покое, а Айла играет еще с двумя детьми примерно того же возраста. Я смотрю, как она ползает, и это у нее выходит медленнее, чем у других детей, но я напоминаю себе, что не нужно их сравнивать. Наверное, так происходит со всеми мамочками, особенно при первом визите к врачу. Нравится нам это или нет, мы участвуем в этой бешеной гонке, сами того не зная. Мы рыщем вокруг, как шпионы, наблюдая, как что происходит у наших детей, и то и дело закрадывается подозрение, что что-то не так, или, наоборот, уверенность, что наш ребенок лучше остальных.

Айла уже ходит, и это хороший знак. Она встает, и если рядом никого нет или есть только я, то может даже пройти из одного конца комнаты в другой. Но когда моя девочка оказывается рядом с другими малышами, она опять начинает ползать, как человек, сидящий на диете, срывается и начинает снова питаться, как обычно. И выговаривает она пока что только отдельные слова, например «ап» или «сок». Айла может повторить за мной «зубная паста», но сама ни за что не скажет. Другие дети в ее возрасте уже могут связывать слова в короткие фразы – ну вот, опять я сравниваю.

Мою дочь не особенно интересуют игрушки или книги и даже телевизор. Единственное, что она действительно любит (помимо еды, конечно), – это плавать. В оранжевых нарукавниках и розовом купальнике она выглядит как никогда счастливой – плещется и визжит от радости! С каждым днем Айла все прекраснее – у нее роскошные каштановые кудри и веселые голубые глаза. Нас зовут, и я снова возвращаюсь в реальность.

Педиатр, доктор Фрай, миниатюрная женщина с волевым подбородком. У нее короткие волосы, на лице никакого макияжа, только очки – серьезная донельзя. Я пытаюсь усадить Айлу, но она уже беспокойно болтает ногами. Доктор Фрай с места в карьер рисует круг на листе бумаги и тут же пихает его под нос Айле – нужно, чтобы та перерисовала его. Может быть, она шикарный специалист, поэтому вежливость не обязательна? Айла сползает со стульчика, глядя на доктора Фрай так, как обычно смотрят дети, когда они тебя не узнают или не уверены, нравишься ты им или нет. Доктор Фрай тычет в листок бумаги.