Надя Хашими - Пока не взошла луна
Салим неспешно подошел к прилавку в первом ряду. Продавец смеялся, увлеченно что-то объясняя двоим покупателям, которые внимательно рассматривали сухофрукты. Салим взял два пакетика с курагой и начал вертеть в руках. Он снял с плеча и повесил на сгиб локтя рюкзак – расстегнутое пустое чрево с нетерпением ожидало добычи. Опустив глаза, мальчик исподтишка огляделся по сторонам.
«Никто на тебя не смотрит».
Он медленно опустил в рюкзак один пакетик кураги, наклонившись, чтобы положить второй обратно. Продавец мельком взглянул на него и, увидев, что Салим возвращает товар на прилавок, снова вернулся к разговору с греческой четой.
Салим медленно пошел прочь. Мышцы сжались, словно пружины. При малейшем намеке на то, что кражу заметили, следовало бежать. Но никакой опасности. Салим огляделся по сторонам. На одном из прилавков, всего шагах в десяти от выхода, лежали круглые хлебцы, лепешки и брусочки сыра. Подгоняя его к действиям, забурчал живот, а в голове уже крутились подсчеты, сколько здесь выйдет пайков на семью. Салим видел цифры на флажке, воткнутом в одну из головок сыра. Слишком дорого. Он подошел ближе. Перед ним лежал большой плетеный хлебец, густо посыпанный кунжутом.
Салим еще раз оценил взглядом расстояние от прилавка до дверей. Нужно только выбраться наружу, а там быстро повернуть налево и бежать к гостинице.
Возле прилавка булочника столпились шесть-семь человек, но с другой стороны, ближе к пирожным. Салим как ни в чем не бывало взял пухлый плетеный хлебец и начал его рассматривать. Потом подхватил с прилавка большую круглую лепешку и внимательно уставился на нее, прикрывая хлебец, который оказался теперь прямо над разинутой пастью рюкзака. Зажав оба хлеба в левой руке, правой он потянулся за большой головкой сыра.
Над толпой покупателей вдруг послышался громкий голос продавца, и люди еще теснее окружили прилавок. Салиму краска бросилась в лицо. Он поднял взгляд и увидел пожилого седого человека в белом фартуке, нарезавшего кольцами длинный пропитанный сиропом пончик. Продавец угощал покупателей маленькими кусочками своей выпечки. Никто не заметил, куда скользнула рука Салима.
Он уже повернулся к прилавку спиной, как вдруг услышал:
– Эла! Эй!
Застыв на месте, Салим пытался сообразить, подойти на зов или бежать. Во рту пересохло, словно в яме с опилками.
Мужчина в фартуке бросил что-то на греческом, подталкивая к нему поднос с кусочками пончика.
«Что происходит?»
Булочник ободряюще закивал ему. Салим спрятал раздувшийся рюкзак за спину, боясь, что его выдадут размеры.
– Попробуй, – подмигнул булочник.
Салим взял с подноса липкий кусок пончика. Мужчина одобрительно кивнул и переключился на пожилую даму с супругом – они тыкали пальцем в стеклянную витрину, объясняя, что хотят купить.
Взвалив на спину рюкзак, Салим пошел к выходу спокойно, как только мог. Продукты при каждом шаге бились об его спину.
Прохладный ветерок высушил вспотевшую шею.
«Фух…» – сказал он себе.
От тягучего сиропа язык прилип к небу. Салим проглотил кусок пончика, даже не почувствовав вкуса. Он бездумно брел по извилистым улочкам. Казалось, всюду на него смотрят осуждающе. Пришлось несколько раз свернуть, чтобы рынок и покупатели остались позади. Через несколько минут Салим уже потерял счет поворотам. Он задыхался и не знал, где очутился.
Привалившись к цементной стене, он окинул взглядом улицу и увидел указатель к метро. Ободряющая улыбка булочника бередила его совесть.
«Мне жаль», – подумал он. И не лукавил.
Но он чувствовал кое-что еще. Кое-что, чего не ожидал и не хотел. Он поднял рюкзак и ощутил его тяжесть. Его достижения имели вес и объем. Теперь можно пару дней кормить семью, а драгоценные евро сэкономить. А иначе каждый проглоченный кусочек оплачивался бы днями сбора помидоров или мытья полов.
Кто-то или что-то – судьба, Вселенная, Бог – должны дать семье Хайдари заслуженную передышку. Салим пытался убедить себя в этом. На плече у него лежала рука Абдула Рахима. Рядом стоял Хакан. В ушах звенел голос отца: «Салим-джан, сынок, собери достойный урожай».
В гостиничном номере Салим разложил на газетах свои богатства.
– Если бы с нами был твой отец, он бы тобой гордился! – вздохнула мама, нарезая хлеб и сыр. – Да благословит тебя Бог за все, что ты делаешь для семьи! Столько еды… Сколько же все это стоило?
Салим назвал такую смешную сумму, что даже разозлился, когда мадар-джан не усомнилась.
Они ели молча. Теперь они вообще мало говорили. Легче было не делиться своими мыслями. Самира медленно жевала. На зубах у нее хрустели семечки кунжута. Она заправила за ушко прядь волос. Салим отшатнулся. Она столько времени провела на расстоянии вытянутой руки от него, что могла почувствовать, когда ему было что скрывать.
– Все афганцы живут в одном районе, – объявил он, – завтра я пойду туда поговорить. Может быть, узнаю что-нибудь полезное.
– Столько афганцев так далеко от родины! Да поможет им Бог…
Мадар-джан молилась о других, но Салим сомневался, что кто-то молится о них.
– Я попытаюсь узнать, как выехать из Греции дальше в Европу. И как тут заработать.
Он рассказал матери о мужчине из Бангладеш и его танцующих человечках. О метро и о том, как оплачивал поездку. Он описал улицы, рынок и центральную площадь, которая показалась ему похожей на кабульскую. Самира и Азиз внимательно слушали. Салим, конечно, преувеличивал. В его устах здания становились выше, поезд быстрее, а люди приветливее. Он старался для Самиры, думая, что так ей будет интереснее.
Желудки наполнились, и начала возвращаться уверенность. Теперь можно было строить планы на завтрашний день и более отдаленное будущее.
– Тебе придется проявить настойчивость. Я верю в тебя. Ин ша Аллах, бачем, – вздохнула мадар-джан, с благодарностью жуя краденую еду, – на все воля Божья.
Салим27На следующее утро Салим, окрыленный вчерашним успехом, вышел на улицу более уверенно. Семье Хайдари позволили остаться еще на неделю за меньшую цену в обмен на то, что мадар-джан поможет в кухне и с уборкой. Самира сидела в комнате и присматривала за Азизом, пока мать работала внизу.
Салим узнал, где находится сквер Аттики. Оказалось, что это намного ближе, чем говорил человек из Бангладеш. Он петлял в переулках между магазинами. На улицах было менее людно, чем вчера, но сегодня он и вышел раньше.
Он подошел к киоску, в котором женщина торопливо раскладывала на полках пачки сигарет, и принялся просматривать газеты, водя пальцем по первым полосам, как будто мог что-то понять.
Возле стеллажа с газетами стояли бутылки с газировкой. На вымощенной булыжником улочке никого не было. Салим, не отводя глаз от спины продавщицы, осторожно опустил одну бутылку в рюкзак. Когда женщина обернулась, он положил перед ней пачку жвачки и протянул горсть монет. Она сама отсчитала положенное. Салим кивком поблагодарил ее, перекинул рюкзак через плечо и двинулся дальше. Через несколько поворотов он достал газировку и отхлебнул большой глоток. Сладкий сироп щекотал язык. Вкус оказался не таким приятным, как он думал, да и вчерашнего возбуждения не чувствовалось. Он постарался выпить газировку поскорее – ему не терпелось избавиться от бутылки.
Салим шел под ясным небом, любуясь высокими зданиями, затейливо украшенными фасадами и крышами всех цветов радуги. В этом городе бился пульс самой жизни. Мешхед – весь в одном цвете – и даже Менген и близко не могли сравниться с Афинами. На улицах улыбались, хохотали и флиртовали голоногие женщины. Некоторые, с накрашенными веками и губами, выглядели как на картинках из журналов, которые Салим вместе с другими мальчишками пожирал глазами, крутясь возле газетных киосков Менгена. А здесь такие женщины ходили по улицам, живые и настоящие, причем так близко, что можно было с ними заговорить. Молодые мужчины и женщины ходили вместе, ничего не стыдясь. Салим поймал себя на том, что откровенно глазеет на все это. Мало кто замечал его удивление. Некоторые, правда, ускоряли шаг, спеша отойти подальше, но в основном все были поглощены разговорами.
Дальше он увидел троих парней лет двадцати с небольшим. Привалившись к пьедесталу какого-то памятника, они дружески болтали. Темные глаза, густые брови, тонкие черты лица… Беженцы во многом напоминали собственную одежду – как и их потертые, изношенные вещи, они знавали лучшие дни. Салим уже научился узнавать таких людей издалека.
– Привет, – неуверенно сказал Салим.
Он не сомневался, что перед ним афганцы.
Парни посмотрели на него, недоуменно приподняв брови. Они тоже умели вычислять беженцев и ждали, что скажет мальчик.
– Вы афганцы, правда? – спросил он.
Трое расплылись в улыбках.
– А что нас выдало? Пустые животы или бесстыжие смазливые морды?
Все от души рассмеялись. Салим почувствовал облегчение. Эти парни ему понравились.
