Любовь на Рождество - Корнуолл Лесия

— За Китом? А я и не знала, что он женился.

— Да, женился. А ее брат, шотландский граф, женат на сестре графа Сомертона.

Марджори отложила щетку, обернулась и с недоверием воззрилась на дочь.

— Но ведь Шарлотта Сомертон — моя близкая подруга! А она об этом ни словом не упоминала.

— Да еще сама она будет маркизой — эта бродяжка, которую притащили сюда в метель, завернутую в плед! Это унизительно, — плакалась Пенелопа, утирая глаза.

Марджори растерянно моргала.

— Неплохие связи у этой бродяжки.

— Если мы когда-нибудь встретимся в Англии, по положению она будет выше меня. А ее сестра, графиня, будет мне ровней. Эти сестры украли лучших джентльменов Англии прямо у нас из-под носа!

Пенелопа скрутила платок так свирепо, словно шею Аланы Макнаб. Марджори поспешила спасти тонкую ткань, пока дочь не разорвала ее. Поднявшись, Пенелопа принялась вышагивать по комнате.

— Леди не вышагивают из угла в угол, — напомнила Марджори.

Пенелопа замерла на месте и мятежным жестом скрестила руки на груди.

— Хотела бы я знать, как Уилфред познакомился с сестрой шотландского графа, — размышляла вслух все еще ошеломленная Марджори. — С какой стати ему жениться на ней? Интересно, его мать об этом знает?

— А какая разница? — удивилась Пенелопа.

Марджори придирчиво изучала свои холеные ногти.

— Возможно, Уилфред приедет сюда за невестой. Было бы славно вновь повидаться с ним. Когда-то мы с его матерью были близкими подругами. — На самом деле — заклятыми врагами и соперницами. — Мы с ней и Шарлоттой Сомертон начали выезжать в свет в одном и том же году. Шарлотте достался Сомертон, Джейн вышла за отца Уилфреда, герцога Лайалла, а я — за вашего отца, — Марджори скривила губы. Олдридж был красивейшим из мужчин, каких она когда-либо видела, и вдобавок самой обаятельной и лакомой добычей светского сезона. А Лайалл и Сомертон, несмотря на состояние и титулы, производили впечатление заурядных и нудных толстяков. Тем вечером, когда Марджори приняла предложение очаровательного молодого красавца Олдриджа, она думала, что победила в игре «Сделай самую лучшую партию». Но Олдридж за несколько коротких лет промотал ее приданое и умер, не оставив ей ничего. И вот теперь ее дочери приходится выходить за шотландца, а какой-то приблудной девчонке досталась на брачном рынке намного более завидная добыча.

— Почему я не могу стать маркизой? — захныкала Пенелопа.

— Ты станешь графиней, дорогая, — заверила Марджори. В отсутствие приданого Иан — самое большее, на что могла рассчитывать Пенелопа. Но теперь ее дочь вряд ли удовлетворится шотландцем, зная, что Алана Макнаб отвоевала титул маркизы.

— А она когда-нибудь будет герцогиней!

Марджори задумалась, потом заметила, что сама нервно скручивает платок, и бросила его на туалетный столик. Она не стала напоминать дочери, что леди Алана пока что всего лишь сестра шотландского графа. Обручиться не значит выйти замуж. Марджори сжала в ладонях мокрые пальцы Пенелопы.

— Ступай переодеваться к ужину, дорогая. Если не ошибаюсь, леди Алане уже гораздо лучше, так что сегодня вечером она присоединится к нам. Мне не терпится познакомиться с ней. Вот уж не думала, что она достойна моего внимания.

— А она достойна?

Марджори улыбнулась.

— О да! Теперь — да. Надень сегодня вечером голубой шелк.

Она проводила дочь взглядом и повернулась к своему секретеру.

Глава 18

— Ну что, добыла ее волосы? — Элизабет бросилась к Фионе, едва та вошла в библиотеку.

Фиона прикусила губу.

— Сняла несколько волосков с ее гребня, — она раскрыла ладонь, и Элизабет прищурилась, разглядывая тоненькую прядь. На волосах играл медный отблеск свечей.

— Так мало, — заметила Элизабет.

Фиона на всякий случай снова сжала кулак.

— А ты думаешь, сколько нам надо? Больше я все равно не могла достать, разве что выдернуть у нее. Но она такая добрая… я просто не смогла, — и она пригладила новую прическу.

Элизабет со вздохом вытянула из кармана пучок сухих трав.

— С тремя волосками будет непросто.

— А может, лучше не надо? Что, если к Рождеству и вправду приедет ее истинная любовь? — спросила Фиона.

— И что? — Элизабет недоуменно заморгала.

— Он же маркиз! Английский маркиз, — прошептала Фиона.

У Элизабет округлились глаза.

— Правда? Как же это ей… — Она осеклась. — Ну, тогда он прискачет, как рыцарь, на белом коне, в сверкающих доспехах, и сразу подхватит ее на руки!

— По такому снегу лучше скакать на шотландском пони и надеть что-нибудь потеплее доспехов, — возразила Фиона.

Элизабет скрестила руки на груди и проницательно уставилась на кузину.

— Например, плед цветов Макгилливрея и носовой платок?

Фиона возмутилась.

— Иан вдвое лучше любого маркиза!

— Он всего лишь граф, — напомнила Элизабет. — С другой стороны, какая разница? Если что-то имеет значение, так это судьба и настоящая любовь. Неужели тебе не хочется узнать? — Она жестом попросила отдать ей волоски, и Фиона разжала пальцы.

— Только смотри не урони, — предупредила Фиона, затаив дыхание.

Они так увлеклись, перевязывая волосками пучок трав, что не слышали, как в комнату вошла Энни, и вздрогнули от прозвучавшего над ними голоса:

— Что это вы тут затеяли?

Элизабет взвизгнула, вскинула руку, и пучок трав взлетел в воздух. Энни ловко поймала его.

— Что такое? Снова чары? — Она поднесла травы к носу и принюхалась. — Те же самые, как и прежде.

— Это не для нас, Энни, а для…

Энни скрестила руки на груди.

— Для Иана и девчонки наверху. Вы хотите узнать, вправду ли ваши чары привели ее сюда, к нему.

— Или проверить, женится ли он на Пенелопе, — добавила Элизабет.

— Да, — подтвердила Фиона, всей душой надеясь, что этого не будет никогда.

Энни оглядела обеих, сначала одну, потом другую, поблескивая ясными глазами, но ее лицо осталось непроницаемым.

— А твоя сестра вызывала чары? — спросила она у Элизабет.

— Нет, отказалась. Она уверена, что Иан сделает ей предложение к Рождеству.

Энни повела носом и помахала рукой.

— Тогда зачем же вам понадобилась магия? Чему быть, того не миновать, — напомнила она.

Фиона вцепилась в руку старухи.

— Пожалуйста, Энни! Я же видела, как Иан смотрел на Алану, когда нес ее наверх!

— Ну и как он на нее смотрел?

— Совсем не так, как на меня, или на тебя, или даже на Пенелопу. Никогда раньше не видела, чтобы он на кого-нибудь так смотрел — словно в голове у него не осталось ни единой здравой мысли. Или как будто он что-то потерял.

— Или нашел, — подсказала Энни.

Элизабет вздохнула.

— У меня был спаниель, который смотрел на меня с обожанием, когда я чесала его за ухом, — такой был взгляд?

Энни и Фиона нахмурились.

— Нет, — хором ответили они. Элизабет разочарованно нахмурилась.

— А какой же тогда? — спросила она.

— Во-первых, Иан — не глупое животное, а муж-чина.

— А разве есть разница? — удивилась Элизабет.

Энни потрепала ее по руке.

— Скоро поймешь, детка.

— Как же нам быть сейчас? С леди Аланой?

— Об этом в другой раз, — решила Энни. — А сейчас пора ужинать, Иан уже ушел наверх за гостьей. И потом, девушка сама должна бросить травы в огонь, а то чары не подействуют.

— А как же тогда чары привели ее сюда? — возразила Фиона. — И эта метель…

Довольное лицо Энни стало бесстрастным, она засмотрелась в огонь.

— Что ты видишь? — затаив дыхание, спросила Фиона. Ей уже случалось замечать на лице Энни такое же выражение — старуха словно видела настоящее, прошлое и будущее одновременно, читала что-то в воздухе перед глазами, вслушивалась, наблюдала, как что-то происходит или исчезает, но кроме нее, больше никто и ничего не видел и не слышал. Энни по-птичьи склонила голову к плечу, в ее глазах отражалось пламя. — Энни!

Энни медленно повернулась, словно просыпаясь после глубокого сна.