Надя Хашими - Пока не взошла луна
– Это очень важный вопрос. Я даже и не думала пока о том, чтобы выдать дочь замуж. Для нас тоже честь жить по соседству с вашей семьей… Но я пока не могу сказать ничего больше. Уверена, что вы как мать понимаете меня.
– Конечно, дорогая Кокогуль. Мы только начали наш разговор. Я хочу, чтобы вы знали, что наши намерения серьезны. Все мои слова – от чистого сердца. Я знаю, что ваша семья должна обдумать все это и вам понадобится время. Но я уверена также, что вы желаете своей дочери всего самого лучшего. И я надеюсь, что вы примете моего сына как самую лучшую партию для своей дорогой дочери Наджибы-джан.
Я сдержала крик, рвавшийся из горла.
– Наджиба – прекрасная дочь, старательная ученица и преданная сестра. Я молилась за нее и за всех своих детей, чтобы судьба – насиб – даровала им в мужья хороших людей и чтобы эти браки стали честью для них и для всей нашей семьи.
– Кокогуль, вы любящая мать. Вашим детям повезло, что у них такие родители, как вы и ага-сахиб.
Они пришли за Наджибой, а не за мной.
Ферейба10Кокогуль оказалась права. Соседи сватали мою сестру Наджибу. Когда они ушли, я вернулась к себе в комнату. Наджиба застала меня сидящей на полу в одних трусиках. У меня на коленях и повсюду вокруг валялись клочки ткани – я раскромсала свое платье с вышитым воротником на тысячу кусочков. Сестра выхватила у меня из рук ножницы и позвала Кокогуль. Та пришла на ее крики и недоверчиво посмотрела на все это с порога, гадая, почему я так разошлась.
– Забери ножницы и оставь ее. Не знаю, что ты этим пытаешься сказать, Ферейба, но наш дом – не место, чтобы сходить с ума и портить вещи.
Наджиба выглядела обеспокоенной. Они ушли. Я слышала, как они шепчутся в коридоре.
– У нее был жених – и посмотри, что с ним случилось. От зависти душа сворачивается, как молоко, в которое попала капля уксуса. Биби Ширин, как и все в округе, знает историю Ферейбы. Люди хотят женить своих сыновей на девушках, о которых не ходят слухи. Ферейба – дочь твоего отца, и я ничего плохого не имею в виду, но люди считают ее сиротой, девушкой без семьи. Она упустила свой единственный шанс выйти замуж и стать частью уважаемого рода.
– Но у нее есть семья, мадар-джан, – тихо возразила Наджиба.
– Доченька, это не то, – фыркнула в ответ Кокогуль, – я старалась, чтобы она чувствовала себя моей дочерью, как и все вы, но она всегда держалась в стороне. Ей приятнее заниматься хозяйством, чем быть с нами.
Что ж, судя по тому, как вела себя Кокогуль всю мою жизнь, сейчас это звучало убедительно. Бывало, что она обнимала меня так же, как моих сестер, и гладила по голове, как родную. Бывало, мы сидели вместе и делали что-нибудь по хозяйству, смеясь над проделками Марьям. Таких моментов было достаточно, чтобы задуматься, не сама ли я отстранилась от собственной семьи.
Я понимала, что мой любимый в отчаянии, если вообще узнал, что сделала его мать. Не так уж редко случалось, что матери принимали решение за своих беззаботных детей. Сыновья жили сегодняшним днем, а матери думали о будущем. Но мой любимый отличался от других. Он был интеллектуалом. Моим терпеливым слушателем и собеседником, хранителем моих секретов. Нам предстояло бороться, чтобы вместе обрести счастье. Я понимала, что меньшего ожидать не следует.
Биби Ширин вмешалась в нашу историю любви, которая только началась. Судьба лишила меня любящей матери и отца, не дала мне такого детства, как у моих сестер, а теперь хотела вознаградить меня за все это, но биби Ширин встала у нее на пути. Мать моего любимого вежливо улыбалась, пока я ей прислуживала, а потом выбила почву у меня из-под ног. Меня, подростка, пожирало пламя эмоций. Я еще сильнее влюбилась в мужчину, которого даже не видела.
Каждый день я приходила под шелковичное дерево, но он не появлялся. Часами я сидела, прислонившись к стволу. На спине у меня отпечатывались изгибы коры – знаки моей верности. Биби Ширин пришла во второй и в третий раз. Она вела себя настойчиво. Ей не терпелось, чтобы Кокогуль согласилась выдать Наджибу замуж, как будто время поджимало. По ее упорству я поняла, что мой любимый ни о чем не подозревает. Биби Ширин услышала сплетни обо мне и хотела спасти сына от женитьбы на кабульской ведьме, осиротевшей дочке-служанке соседей.
Наджиба ходила вокруг меня на цыпочках. В моменты просветления я жалела ее. Своим злобным поведением я портила ей радостное, захватывающее сватовство. Я мало разговаривала и почти не улыбалась, поглощенная тем, как послать весточку любимому, не выдав наш секрет.
При свете закатного солнца я переписала на листок предсмертное пропитанное кровью стихотворение Робиаи Балхи, потом свернула бумагу в шарик, а когда стемнело, выскользнула из своей комнаты, пробралась меж вишневых деревьев под сень виноградных лоз и дальше, к дуплистым шелковицам у стены. Там я немного подождала. Слышалось лишь кваканье лягушек вдали. Я перекинула свернутую в шарик бумагу через стену в надежде, что мой тайный возлюбленный найдет ее и оценит мою преданность, несмотря на то, что нас пытаются разлучить.
Я мечтала, что найду листки бумаги по свою сторону стены. Воображала себе разные способы, которыми любимый может послать мне весточку. Я продолжала витать в облаках, даже когда Кокогуль украшала золотистой тканью хранившийся в ящике комода серебряный поднос, готовя сладкое угощение, чтобы принять сватовство. Я продолжала витать в облаках и тогда, когда в нашей скромной гостиной перед ликующей биби Ширин поставили этот поднос. Сестры с тайным волнением наблюдали за Наджибой. Она держалась скромно, потупив глаза, а биби Ширин расцеловала ее в обе щеки и крепко обняла. Наджиба поцеловала руку своей будущей свекрови.
Как я могла не смотреть на жениха сестры? Как могла не глазеть на мужчину, внушившего мне иллюзию, будто я что-то значу? Он и вправду оказался красивым, и от этого стало только хуже. У него были каштановые волосы и ласковые романтичные глаза. В своем кофейном костюме с широкими отворотами он выглядел уверенным, однако не слишком. Он обвел взглядом комнату, ненадолго останавливаясь на гостях и родственниках. Я заметила – за этим я следила особенно внимательно, – что он ни разу не посмотрел на меня и Наджибу. Это наблюдение дало богатую пищу моей фантазии.
Наконец-то нас не разделяла стена. Именно этого он хотел, так ведь? Он поцеловал руки моему отцу и Кокогуль. Отец тепло обнял его. Вновь подойдя к своей матери, он поднял глаза и смущенно улыбнулся невесте. Все это я видела от начала до конца. Я даже обошла комнату, угощая завернутыми в фольгу шоколадными конфетами нескольких гостей: сестру и мужа биби Ширин, моих дядюшек и тетушек. Кокогуль, опасаясь моего непредсказуемого поведения, в этот раз попросила подать чай Султану. Скорее всего, она правильно поступила, не доверив это мне.
– Наджиба, – со слезами счастья на глазах воскликнула биби Ширин, – с этого дня ты – моя дочь! Красавица моя, у тебя теперь две матери. Ты принесла огромное счастье в нашу семью!
Любимый мой… У меня покраснели щеки при мысли о наших тайных беседах. Я казалась себе маленькой и глупой. Наверное, он видел мое любовное стихотворение и удивился моему безрассудству. Наверное, он посмеялся над тем, что позволил всему этому зайти так далеко. А может быть, устыдился того, что думал когда-то взять в жены меня, чужую падчерицу, девушку без матери.
Мне хотелось выбежать из комнаты. Разорвать золотистую ткань и устроить такую сцену, чтобы меня наконец услышали. Выплеснуть свою боль.
Я смотрела перед собой остановившимся взглядом, медленно осознавая, что Кокогуль оказалась права. Зависть и ревность отравили мою любовь к сестре. Это было радостное для Наджибы событие. Она вступала в союз с красивым мужчиной, ее принимала любящая семья. А я не могла разделить с ней эту радость, потому что в душе у меня бушевала гроза.
И одна из мыслей звучала громом, заглушая все остальные: у Наджибы теперь было две матери, а у меня ни одной.
Ферейба11Его звали Хамид. Он уже не принадлежал мне, и я могла произносить его имя, не заливаясь краской. В какой-то мере было к лучшему, что я никогда не называла его по имени. Для меня эта цепочка звуков ничего не значила. И его лицо не взволновало меня. У меня не осталось воспоминаний о его глазах. Я никогда не видела его рук. Во многом Хамид остался для меня незнакомцем.
Мой гнев и мою боль питали его шаги, звук его голоса, ароматы сада.
Я пообещала себе никогда больше не верить так слепо.
Обрученные много времени проводили вместе. Они гуляли неподалеку от дома, не скрывая от чужих глаз свои смущенные улыбки и тихие разговоры. Наджиба возвращалась домой раскрасневшаяся. Я знала причину. Я могла рассказать, как разговаривала с ее женихом, как он раздавал мне пустые обещания, но прикусила язык, сказав себе, что благороднее молчать.
Недели напролет я смотрела на то, как они приходили и уходили. Кокогуль светилась от радости и хлопотала, готовя дочь к свадьбе. Много раз к нам заходила биби Ширин. Они с Кокогуль были так же поглощены друг дружкой, как жених и невеста. Со дня обручения я держала свои чувства в себе. Кокогуль простила меня, не желая углубляться в расспросы. О разрезанном в клочки платье она ничего отцу не сказала.
