Надя Хашими - Пока не взошла луна
Падар-джан ничего обо всем этом не говорил. Он приходил и уходил, ласково спрашивал о нашей учебе, но ни словом не упоминал агу Фируза и его сына. Я хотела бы, чтобы отец вел себя по-другому, но он иначе не мог. Я освободилась от жениха и его семьи, но теперь оставалось лишь гадать, как легко семья отдаст меня, если посватается кто-то еще. И ждать, когда это случится.
Я находила утешение у моего соседа. Он читал стихи и жаловался, что потерял несколько баллов на экзамене. Увлеченно говорил о том, как после окончания университета пойдет работать. Ему хотелось поехать за границу и пройти стажировку в иностранной компании. Увидеть мир. Я любила слушать, как он рассказывает об университете. Он так детально описывал расположение, и здания, и преподавателей, что я могла, закрыв глаза, представить себя там, внутри.
Однажды он сказал нечто такое, чего я никогда прежде не слышала:
– Я хотел бы познакомиться с тобой и твоей семьей, так, чтобы нас не разделяла стена.
Краска бросилась мне в лицо. Я улыбнулась, ерзая в траве.
– Но это же означает… То есть это ведь не…
– Я не хочу сказать ничего лишнего. Но, думаю, ты должна знать: я считаю, что нашим семьям следует начать переговоры.
– Знаешь ли ты, что это означает? – спросила я, смутившись. – Не говори того, чего не имеешь в виду.
– Я не стал бы говорить того, чего не имею в виду, Ферейба. Поверь мне, кандем. Сладкая моя.
У меня мурашки забегали по коже, когда он произнес мое имя, а нежное, но смелое слово «кандем» было как ласковый поцелуй.
– Знаешь, о чем я думаю каждый день?
Я откинулась на траву, глядя вверх на ветки. Листья в форме капелек защищали от резкого солнца. Поблескивали белые, красные и черные ягоды, спелые и дозревающие. От света щипало в глазах.
– Каждый раз, когда я прихожу сюда и говорю с тобой через стену, мне хочется перелезть на ту сторону, чтобы я мог смотреть на тебя. Чтобы мы гуляли по саду твоего отца и беседовали, слушая песни по радио.
Я затаила дыхание. Никогда раньше я не чувствовала ничего подобного: такое ощущение под ложечкой, будто летишь вниз с горы. Мне показалось странным, что я так легко опознала то, чего никогда не видела и не чувствовала. Я не сомневалась, что именно это описывали поэты – любовь.
– Но чем больше я думал об этом, тем яснее понимал, что не хочу проникать в сад твоего отца как вор. Я хочу, чтобы меня приветствовали у калитки. Хочу идти с тобой рука об руку, и чтобы нас не разделяла стена. Чтобы не приходилось скрывать наши разговоры от чужих ушей.
Слезы бежали из уголков глаз по щекам и падали на землю. Столько лет я получала лишь пресную любовь сестер и сдержанную ласку отца, а Кокогуль просто терпела меня. Эти слова, такие зрелые, заполняли пустоту, с которой я жила всегда.
– Ферейба!
– Да?
– Ты ничего не сказала.
– Я не знаю, что сказать.
– Скажи, чего хочешь ты.
Я села, закрыв лицо руками. Я не могла произнести эти слова, пока солнце Бога светило мне в лицо.
– Я хочу того же, – прошептала я, так что он едва смог услышать.
Два дня спустя в наши ворота постучали. К счастью, я стояла над тазом со стиркой, по локти запустив руки в мыльную воду, поэтому Кокогуль сама пошла ответить. Она скоро вернулась и встала у меня за спиной. Я отстирывала пожелтевший воротник отцовской рубашки.
– Тучи рассеялись, и проглянуло солнце! Постирай еще мое бордовое платье. Кажется, в этот четверг нужно ждать гостей.
– А кто придет к нам в четверг?
– Жена аги Валида, биби Ширин, – ответила она, заговорщически подмигнув, – кажется, наши соседи что-то хотят с нами обсудить. И постирай оливковое платье Наджибы. Хотя нет, лучше желтое. А то когда она в зеленом, кажется, что у нее рот слишком большой.
Я молча кивнула. То-то удивится Кокогуль, когда окажется, что речь не о Наджибе. Моя сестра была всего на два года младше меня, а расцвела в высокую молодую женщину. Кончики ее прямых черных волос шаловливо кучерявились. У нее была молочно-белая кожа и пухлые розовые губы. Кокогуль утверждала, что Наджиба пошла в нее, но особого сходства никто не видел.
Соседний дом и сад принадлежали аге Валиду, инженеру, уважаемому за его мудрость. Кокогуль о нем хорошо отзывалась. Не то чтобы она считала его выдающимся инженером, но так о нем говорили другие, и она этим довольствовалась. И почет, и сплетни сами прокладывали себе путь в Кабуле. В этом были свои хорошие и плохие стороны.
Кокогуль снова предвкушала сладость еще одного сватовства. Еще один спектакль тщеславия и лести.
Я не ходила в сад, помогая прибрать гостиную к четвергу. Кокогуль выбрала для Наджибы платье – приталенное, с пышными рукавами. Оно выгодно подчеркивало фигуру, не нарушая границ приличия. Прямо перед приходом гостей я переоделась в платье с вышитым воротником. Кокогуль удивилась: это платье я надевала лишь в особых случаях.
– Смотри не пролей ничего на себя, – предупредила она, – это платье может понадобиться Наджибе через несколько месяцев.
Я не знала, как поведут себя Кокогуль и Наджиба, поняв, что сватаются ко мне. С тех пор как Наджиба узнала, что к нам придут, она места себе не находила от возбуждения. После первого сватовства ко мне она вошла во вкус и теперь сама хотела ощутить себя центром внимания.
Я открыла ворота биби Ширин, матери моего друга из сада. Она пришла со своей сестрой. Я тихо и кратко приветствовала их, боясь, что у меня отнимется язык, если я скажу больше чем несколько слов. Я провела их в гостиную, куда как раз прошла сияющая Кокогуль. Она встретила гостий с распростертыми объятиями, обменялась с ними тремя поцелуями в щеку и приветственными улыбками. Потом Кокогуль попросила меня подать чай.
Я украдкой смотрела на биби Ширин, гадая, как выглядит ее сын и похож ли он на нее. От улыбки ее ласковых карих глаз мне стало спокойнее. Глядя на нее, я словно бы получила весточку от моего друга из сада.
«Все будет хорошо, – говорил он мне, – она все уладит».
Разложив по тарелочкам желтый изюм, кедровые орехи и фисташки, я вернулась в комнату. Биби Ширин как раз говорила Кокогуль о том, какая честь жить по соседству с такой чудесной семьей.
– Спасибо, милая, – поблагодарила меня биби Ширин, когда я поставила перед ней и ее сестрой чашки с чаем. Я не хотела, чтобы она заметила, как в моих дрожащих руках чашка позвякивает о блюдечко.
– На здоровье, – пробормотала я и снова ускользнула в кухню. Я думала о том, что он рассказал матери обо мне и наших разговорах.
Они меня не видели, а я слушала разговор. Биби Ширин продолжала расхваливать нашу семью, а потом перешла к своей. Она сказала, что ее сын через несколько месяцев получит диплом инженера и ему уже пришло время создавать собственную семью:
– Скоро он твердо встанет на ноги. Каждая мать мечтает об этом для своего ребенка. Мы очень гордимся его достижениями.
– У вас есть все основания гордиться. Стало быть, он пошел по стопам отца. Ага Валид пользуется большим уважением.
– Конечно, – вставила его тетушка, – он служил примером для младших и для двоюродных братьев. Мой сынок всегда на него равнялся.
– Понятно.
– Кокогуль-джан, мы сегодня пришли от имени моего дорогого сына, нашего сокровища, и от имени всей нашей семьи. Слава Аллаху, он благословил меня разумным, трудолюбивым и любящим сыном. Я хочу, чтобы он женился на девушке, которая принесет ему счастье. Настало ему время создать собственную семью. Теперь, когда он стал мужчиной, самое важное, что я как мать могу для него сделать, – это найти ему подходящую женщину. Ваша семья пользуется уважением. У вас все достойны доверия и, слава Аллаху, красивы.
– Вы очень добры, – ответила Кокогуль, сев прямо и сложив руки на коленях. Она с удовольствием слушала комплименты биби Ширин.
– И вот мы пришли поговорить о вашей милой дочери, – продолжала гостья.
– Понимаю, – ответила Кокогуль, делая все возможное, чтобы выглядеть хоть немного удивленной.
Я затаила дыхание, стоя в коридоре. Наджиба тихо сидела в своей комнате, гадая, позовет ли ее Кокогуль выйти в гостиную.
– Мы считаем, что ваша старшая дочь станет хорошей парой моему сыну.
– Это большая честь для нашей семьи, – произнесла Кокогуль, поднеся руку к груди, – но мы пока не думали о том, чтобы выдавать нашу дочь замуж. Она еще так молода.
– Конечно, она молодая, но это самый подходящий возраст для того, чтобы подумать о замужестве. Прекрасное время для того, чтобы зародилось и окрепло юное чувство, вы не находите?
– Да, это прекрасный возраст для того, чтобы двое молодых людей узнали друг друга и прониклись привязанностью, – подхватила ее сестра Хакима.
– Думаю, они будут великолепной парой. Наши семьи много лет жили как добрые соседи. У нас выросли дети, и теперь мы как матери должны подумать об их будущем.
Я слышала, как позвякивают чайные чашки, пока женщины обдумывали, что сказать дальше.
