Джоанна Кингслей - Сокровища
Спрос был тоже невысок. Недавно закончившийся конфликт во Вьетнаме ослабил американскую экономику, сократив тем самым приобретение предметов роскоши. Марсель сомневался, что фермер из Джорджии, занимавшийся выращиванием арахиса, который только что был избран американским президентом, быстро повернет ситуацию к лучшему. Конечно, ничто не остановит богатых от трат, однако даже они легче расставались с деньгами, когда кругом царило беззаботное, бесшабашное настроение. Бухгалтерские книги «Дюфор и Ивер» по-прежнему свидетельствовали о доходе, но это было не благодаря здоровой, постоянно растущей прибыли, которая преобладала во времена Клода.
Марсель не раз пожалел, что отец отказался продать дело Антонио Скаппе, хотя по-прежнему считал своим долгом оставаться верным этому решению. В любом случае Марсель был уверен, что возможность упущена. Скаппа написал дочери одно-единственное письмо вскоре после ее приезда в Америку, которое Андреа со смехом перевела Марселю. Антонио писал, что никогда не простит дочери «ее переход к врагу, подобно проститутке, следующей за войском». С тех пор связь между ними прекратилась. Тем временем цепь магазинов «Тесори» росла скачками, новые филиалы открылись в Рио, Гонконге, Каракасе, Западном Берлине, словно Скаппа хотел продемонстрировать дочери, какую ошибку она совершила. Ему еще предстояло открыть конкурирующий магазин в Нью-Йорке, и Марсель предполагал, что так и произойдет в конце концов. «Тесори» больше не нужно поглощать «Дюфор и Ивер».
Разумеется, Марсель понимал, что вражда служила движущей силой и для Андреа. Разве она пошла на связь с ним не ради того, чтобы избежать пренебрежительного отношения к ее способностям со стороны отца? Нет, он не имел ничего против. Она, как и раньше, оставалась самой волнующей женщиной, которую он брал в свою постель, абсолютно необузданным животным. Он никогда не утруждал себя вопросом, любит ли он ее — пока что это казалось несущественным.
Кроме того, без Андреа дела «Дюфор и Ивер» пострадали бы еще больше. Она была неутомимым работником в магазине и в общественной сфере. Ее рекламные идеи были великолепны. Ей было свойственно драматическое чутье, которое его отец явно не одобрил бы, но Марсель справедливо полагал, что это качество как раз ко времени. Продажа драгоценностей должна быть тщательно обставлена, как пьеса в театре, сказала она, когда уговаривала Марселя оборудовать несколько небольших салонов для самых лучших клиентов.
Другим ярким пятном для «Дюфор и Ивер» был список проданных драгоценностей, составленный за полгода одной продавщицей — Пьетрой Д’Анджели. Среди семерых служащих отдела только у нее одной около трети всего объема продажи.
Марсель откинулся в кресле, воспоминания вытеснили все из его головы: тот единственный вечер… то, как она выглядела, ее прекрасное лицо, сосредоточенное на решении загадки бриллианта. Он вспомнил атмосферу, царившую между ними, как он лежал в ту ночь без сна, думая о ней, размышляя, слишком ли она молода, воображая, что бы сказал отец, если б он привез ее в шато во Францию… Шанс пришел и ушел, подумал Марсель. Сейчас он в рабстве у Андреа; он не сомневается, что резко прерванные отношения с Пит рассердили и даже обидели ее.
К счастью, она была не так разгневана, чтобы отказаться от работы в «Дюфор и Ивер». Она доказала свою ценность для фирмы. Несколько кратких разговоров за прошедшие три года были прохладны, но доброжелательны. Она явно умела отделять бизнес от личных дел.
Марсель поднялся из-за стола и направился к угловому столику в своем большом кабинете, где был разложен плакат самой последней рекламной кампании Андреа. Красивая натурщица в плаще, застегнутая на все пуговицы, чтобы показать, что на ней больше ничего нет, — сфотографирована на фоне знакомого фасада «Дюфор и Ивер» на Пятой авеню. Ее улыбающееся лицо поднято навстречу каскаду блестящих бриллиантовых капель. Надпись в одну строку гласила: «Девушке нужно что-то на дождливый день».
Как объяснила Андреа, смысл рекламного плаката заключался в необходимости прорваться сквозь пуританский образ магазина и привлечь клиентов помоложе. На традиционной рекламе бриллиантов обычно изображались вместе мужчина и женщина с драгоценным кольцом, символом вечных уз. Но все чаще и чаще стали появляться привлекательные преуспевающие молодые женщины, не дожидающиеся обручальных колец. Реклама призывала их потратить свои собственные деньги на бриллиант — или воспользоваться сексом, чтобы получить его.
Марсель не сомневался, что реклама привлечет много внимания к магазину. Но он не мог решить, пришло ли время полностью расстаться с образом степенности, на котором «Дюфор и Ивер» построил свою репутацию.
По мнению Марселя, Андреа была слишком импульсивна, как в небольшом бурном инциденте с его лучшей секретаршей, пытаясь уволить ее. Марсель отказался, а потом смог пригладить взъерошенные перья Андреа. Но было много более важных вещей, в которых он ей уступал. Вероятно, ему стоит послушаться совета относительно рекламы…
Что бы сделал отец?
Дверь в кабинет распахнулась, и ворвалась радостная Андреа в вихре кораллового шелка от Валентино. Она так часто появлялась в тот момент, когда он думал о ней, что Марсель подозревал, не читает ли она его мысли. Или он слишком часто думал о ней?
Она подошла к нему, когда он смотрел на образец рекламы.
— Ну и каково твое решение? Или тебя все еще терзает, что бы сделал твой покойный отец?
Марсель укоризненно посмотрел на нее. Она слишком хорошо меня знает, подумал он, слишком многое контролирует. Однако он был взволнован от встречи с ней. Прошлой ночью они не были вместе. С самого начала Андреа настояла, что у нее будет собственная квартира, заявляя таким образом о своей независимости. Она так же сказала, что это сохранит новизну секса, если ночи они будут проводить отдельно, разрушит их рутину. Время убедило, что она оказалась права.
— Это весьма интересно, дорогая, — сказал Марсель. — Но я не хочу поступать импульсивно.
— В январские номера «Вог» и «Базар» мы уже опоздали. Отложи еще на неделю, тогда они заполнят страницы февральских номеров. Сколько ты собираешься ждать, Марсель?
— Пока не смогу убедиться, что образ магазина не…
— К черту этот идиотский образ! — оборвала его Андреа. — Я могу так же, как ты, читать наши финансовые отчеты, моя любовь. Мы все время снижаем объем продаж, в то время как Тиффани и Картье не гнушаются товарами низшего качества и расширяют клиентуру. Ты в последнее время наведывался через улицу к Тиффани? Они продают горы всякой ерунды, вроде тех маленьких серебряных цепочек или золотых брошек с подвесками. Они осознали — чего ты еще не понял, — что дети, покупая дешевую чепуху сегодня, могут завтра выйти замуж за миллионера… или сколотят собственное состояние и вернутся в магазин за крупной вещью. Мир движется все быстрее и быстрее, пока мы продолжаем продавать горстке богатых старух, которые замешкались по пути на кладбище.
