Олаф Бьорн Локнит - Конан и Посланник мрака
Олаф Бьорн Локнит - Конан и Посланник мрака краткое содержание
Читателя ждет увлекательное продолжение тетралогии Олафа Локнита `Трон Дракона`, повествующей о событиях, потрясших всю Хайборию во времена правления короля Конана: в самом сердце Немедии разыгрывается борьба не на жизнь, а на смерть за престол и корону. Но в битву, помимо людей, вступают также и сами боги.
Олаф Локнит
Конан и Посланник Мрака
(Трон Дракона-3)
Сопроводительное слово к рукописям
Ныне, когда минуло два года со времен Войны Алого Камня, составители данной книги воспоминаний хотели бы прояснить для читателя истинную сущность великого артефакта, случайно обнаруженного принцем Тараском и его приспешниками.
Каримэнон, Алый Камень ныне позабытой Радужной Цепи Равновесия и созданной легендарным Ротой-Всадником приблизительно восемь с половиной тысяч лет назад (ныне сию эпоху принято именовать «До пришествия в мир людей») был первым в означенной Цепи, что призывалась своим творцом к охранению сущей вселенной от вредоносного и разрушающего действия магии, коей в те времена пользовались куда шире и изощреннее, нежели в дни нынешние. Как подтвердили знающие маги (имеются в виду Тотлант Стигийский и Озимандия Аквилонский), камни Великой Цепи, охватывавшей кругом Закатную часть Материка поглощали силы Черного и Белого волшебства, обращая их в магию Равновесия, неспособную причинить вред по своей природе, однако становившуюся весьма опасной, если б обнаружился человек или нечеловек, способный направить эту мощь против своих врагов. Рота отнюдь не зря поименован в истории «божеством Неудачников» — бедствия и провалы любых его предприятий подстерегали Всадника Ночи на каждом шагу; ни единый памятник ему, во многом великой, эры не сохранился, сам Рота доселе считается едва ли не воплощением мирового зла и в Нордхейме матери по-прежнему пугают им непослушных детей. Даже весьма надежно устроенная и тщательно укрытая от посторонних глаз Цепь Равновесия, устроенная из семи Радужных Камней и Трех Сияющих (каковы свойства последних, доныне неизвестно) после разрушительной Войны Ярости и низвержения Роты была уничтожена победителями, полагавшими, что любое наследие изгнанного за Грань Всадника суть губительно и опасно для обитающих на Земле разумных существ. Камни, вероятно, были найдены и разбиты, кроме (как полагается ныне) единственного — Алого, каковой и попал в руки вначале Тараска, а засим и прочих участников этой тягостной истории. Сила Равновесия, заключенная в Камне обернулась для его обладателей дыханием давно позабытого Черного ветра — направленная волей человека во зло другим людям, Сила преобразовалась: не принадлежащее никому Равновесие и смешавшаяся с ним недобрая воля людей начали приобретать Черный оттенок. Так маленькая ложка смолы способна испортить бочонок меда. Накопившаяся за долгие тысячелетия мощь Алого Камня нашла выход — на разрушение. И страшнее всего то, что человек обладавший Камнем привыкал к его Силе, как курильщик лотоса всегда тянется к новой порции ядовитого порошка. Но и Камень привыкал к своему временному хозяину, питаясь силой его души…
Обо всем прочем, связанном с историей Каримэнона, вы узнаете ниже. Мы готовы представить любопытствующим третью часть книги мемуаров, повествующих о Короне и Камне.
Аквилония, Тарантия.
Подписано на Праздник Сбора Урожая 1296 года
собственной рукой Халька Юсдаля из Гандерланда,
а с ним и удостоверяется росчерком Хэлкарса,
барона Целлига из Бельверуса.
Глава первая. Дневник Халька Юсдаля-I. «Бриллианты ожерелья Заката»
Бельверус, Немедия
13 день Второй весенней луны
— Соизволением Солнцезарного Митры и повелением государя Аквилонского Конана Первого Канах — его достославнейшая светлость Просперо, великий и наследный герцог Пуантенский, герцог Брассак, граф Люксэ, граф Валландро, владетель Гайярда и Монсегю а такожде прочих земель, кавалер коронного ордена Большого Льва, регент, вице-король и вице-канцлер королевства Аквилонского, повергает свое благородное почтение к стопам короля Немедии и имеет честь передать заверения в совершеннейшей дружбе и братской любви от имени своего могучего сюзерена и всех дворян Аквилонской монархии!
Наш свитский герольд выдал этот куртуазный шедевр на одном дыхании, ни разу не запнувшись — вот что значит опыт! Мастерство не пропьешь, хотя герольд, месьор Ламбо, в обычное время имел вид красноносый и вечно пошатывающийся.
В соответствии с дворцовым этикетом Бельверуса и по указаниям невероятно напыщенного церемониймейстера его светлость герцог остановился в пяти шагах от знаменитого Драконьего Трона повелителя Нумы (золото, распахнутые крылышки, ощеренные клыки поблескивают алмазами…), на миг преклонил колено и снова поднялся, ясно давая понять Его величеству королю Тараску, что у аквилонцев собственная гордость и мы имеем честь ходить под знаменами иного государя.
Редкий случай: сопровождающие герцога в кои-то веки стояли прямо, шуток не отпускали, преданно пожирали глазами его светлость и пытались не ударить в грязь лицом перед иноземным монархом. Сие относилось даже к дикарям под командованием Бриана Майлдафа и десятника Коннахара Гленнлаха. Эти двое вообще старались больше всех, пыжились и надували щеки, производя вид огромных жеребцов, собирающихся пускать ветры.
Церемония представления посольства была в самом разгаре. Просперо вручил церемониймейстеру чудовищный пергаментный свиток с золочением по обрезам и надписями красной тушью — пресловутые «верительные грамоты», новый король равнодушно скользнул взглядом по пергаментам, кивнул и протянул государственный перстень для поцелуя. Герцог недовольно поджал губы, но надо — значит, надо. Этикет… У нас в Аквилонии перстнецелование для дворян давно отменили.
— Счастлив приветствовать великого герцога Пуантенского,— чуть прохладнее, чем следовало, обронил Тараск. — Я искренне сожалею, что государь Конан не смог лично принять участие в грядущем торжестве.
— Государю нездоровится,— с похожей ленцой процедил Просперо.— Лекари посоветовали Его величеству, не тратя и дня, поправить крепость тела на водах. На Зингарском побережье.
Какой-то мерзавец, спрятавшийся в плотных рядах нашего посольства, все-таки хрюкнул. Понятия «Конан» и «болезнь» совместимы лишь в одном случае: когда король терзается похмельем. Меня всегда забавляли шуточки Конана, отпускаемые в каких-нибудь тавернах, когда на требование принести попить ему доставляли воду: «Я просил что-нибудь выпить, а не чем-нибудь помыться!»
Впрочем, это неважно. Пока Просперо разливался соловьем, ублажая слух Тараска Эльсдфора пышными разглагольствованиями о нежной и вечной дружбе между двумя душевными соседями, славными королевствами Немедия и Аквилония, о благородстве, славе, чести, союзничестве и добросотрудничестве их достойных монархов, чьи короны осенены тысячелетними традициями, а благородная кровь обоих династий является светочем всего Заката, я исподтишка разглядывал живописных персонажей, собравшихся в гигантской церемониальной зале дворца Бельверуса. Как-никак, сегодня день общих представлений — гости Немедии явились изъявить Тараску свое почтение. Аквилонцы, как ближайшие и самые крупные соседи, возглавляли сей парад тщеславия: расфуфыренная гвардия, начисто отмытые и причесанные дикари Бриана Майлдафа, сундуки с дарами (масса золота и украшений выделки лучших аквилонских ремесленников). Самым необычным подарком полагался настоящий живой дракон, точнее, дракончик (после событий шестилетней давности у аквилонцев остались некоторые связи с боссонским Ямурлаком, король Конан и я продолжали дружить с грифоном Энундом из клана Стигов. Так вот, Энунд и устроил нам поимку маленького, размером с медвежонка, дракона-виверна. Существо полуразумное, внешне красивое, переливающаяся оранжево-золотая чешуя с черными полосами, опасности для человека не представляет. Символично получилось — доставили к Трону Дракона настоящего дракона. Проявили, так сказать, безупречный вкус).
