Ольга Горовая - Любовь как закладная жизни
У кого бы узнать?
Хоть иди, и у Федота спрашивай, честное слово. Только бы понять, зачем он вообще ее в клуб отправил, в кабинет к Боруцкому, если знал, что тот там не один? Знал ведь, Агния была все так же в этом уверена. Понял ли он, что Агния увлечена Вячеславом Генриховичем? И решил показать, что тот в ее сторону даже не глянет? Что у него есть настоящие женщины, подходящие Боруцкому? Или, наоборот, решил продемонстрировать всю полноту отношений между мужчиной и женщиной без прикрас? Стремился ли Федот отпугнуть ее от друга, или пытался на что-то указать?
Новые вопросы и снова никто не ответит. Да и не хотелось Агнии у Федота что-то выяснять. Она была так зла на него. Ужасно просто. Раньше боялась, а теперь… Не то, чтоб страх совсем исчез, нет, но была б сила — точно побила бы этого человека. Потому что так хотелось всю эту злость и сегодняшнюю боль выплеснуть.
Правда, основная ее проблема от этого желания не менялась — ей предстояло как-то обратить на себя внимание Вячеслава Генриховича, причем поцелуи теперь точно отменялись. Да и, наверное, ей лучше его не обнимать? Ведь там, в бильярдной, он не хотел ни того, ни другого. Но с другой стороны, она и не ощущала себя готовой повторить то, что делала та женщина, ну, когда стояла на коленях …
Ей стало неприятно от воспоминаний о другой, и нахлынула новая волна боли. Но Агния заставила себя думать не об этом. Ей просто надо было еще подумать, и наверняка, она что-то придумает. Тем более что Вячеслав Генрихович, похоже, очень охотно проводил с ней столько времени. Только вот, честное слово, она пока не представляла, как сможет смотреть ему в глаза и не вспоминать о том, что видела его. Голым. А если не сумеет избавиться от этих мыслей, то как сможет ему хоть слово сказать? Или в глаза глянуть не покраснев? А если он поймет что-то? Он же всегда ее ложь замечает… Что тогда говорить и как объяснять? Обо всем этом Агния думала чуть ли не весь остаток ночи.
Он приехал, когда еще не было и девяти утра. Что-то не давало ему покоя, заставляя то и дело вспоминать голос Бусинки во время их разговора, что-то грызло изнутри и настораживало. Да и о здоровье ее он переживал. Мало ли, с нее ж станется не позвонить, даже если совсем плохо будет, малышка иногда просто убивала его своей скромностью и страхом лишний раз его побеспокоить. Вот он и приперся к ней с утра пораньше, на «всякий, пожарный», удостовериться, что его девочке не стало хуже.
Нельзя сказать, что Борову торопились открывать, он бы даже сказал наоборот, обычно Агния прибегала к двери куда быстрее, но Вячеслав сделал скидку на ее состояние. Во всяком случае, до того момента, пока все-таки двери не открылись и девчонка не замаячила на пороге.
И какого хрена, спрашивается? Боров даже застыл, разглядывая ее. Нет, вроде все и нормально. Сонная, конечно, он ее из кровати выдернул, судя по пижаме. Все той же или очень похожей. Волосы какие-то взъерошенные и немного растрепанные, рассыпались по плечам и на щеки, закрывая половину лица. Кожа белая, не бледная, белая, такая… спокойная, что ли, будто все еще спит. Румянца даже не видно. Да и глаза еще толком не открыла. Ребенок, блин. И как она проверяла, кто пришел, если и сейчас еще зевает и моргает, пытаясь сфокусировать взгляд? Учишь ее, учишь…
А все равно, внутри попустило и как-то так хорошо стало. Вот стал бы тут, оперся на косяк, и просто смотрел бы…
Только на сколько силы воли хватит, если на такие виды любоваться? У нее ж под этой пижамой, сто пудов, ни хера нет. Че он, не знает, на что смотреть, чтоб это понять? Вон, на виду все, и по фигу, что вчера вроде должен был снять напряжение. Никуда оно не снялось.
Надо было позже прийти, блин. Она бы хоть переоделась…
Впрочем, мысли о времени занимали его ровно до того момента, пока Агния все-таки не убрала со щек волосы и не посмотрела на него более-менее осознанно. И тут же уткнулась в пол глазами. А веки припухшие, и глаза… не больные, короче. Ее щеки залила краска, причем он реально наблюдал, как этот румянец проступал, малышка резко развернулась и куда-то дернулась, на ходу бормоча:
— Доброе утро, Вячеслав Генрихович.
— Стоять!
Не то, чтоб он думал начинать так резко, но… Боруцкий зашел, захлопнув двери за собой и, обойдя замершую Бусинку, глянул ей в лицо.
Она продолжала пялиться в пол. Уцепилась пальцами за волосы и принялась то ли разбирать, то ли запутывать прядки. Он, лично, склонялся к последнему, уж больно нервно она дергала за кончики волос. И молчала. Просто стояла перед ним и молчала, хотя обычно тут же начинала тараторить и что-то рассказывать, чуть ли не подпрыгивая вокруг Вячеслава.
Плохо себя чувствует? Может быть. Только вот в том, что малышка заболела, Боров как-то начал сомневаться.
— На меня глянь, — велел он, стараясь разобраться в том, что происходит. — Куда побежала?
— Так… Чайник. Там… ставить, — Агния слабо махнула рукой в сторону кухни, но не подчинилась.
Только покраснела еще больше. И никаких тебе поцелуев в щеку. Даже не приближается. Ладно бы еще и правда, больная. Только простудой тут и не пахнет, по ходу, как он видел.
Так, что-то Боров не очень понимал, что происходит. Неужели он все-таки перестарался со своим поцелуем на Новый год? Неужели напугал Бусинку? Так вроде ж нормально все было, и она сама потом целовала его, и не шугалась, будто заяц…
— На меня посмотрела, — повторил он и, не оставляя ей возможности увернуться, ухватил пальцами подбородок, заставив девчонку поднять голову. Глянул в глаза.
Она и тут попыталась увильнуть, стараясь смотреть куда угодно, только не на него. Впрочем, Вячеславу и этого хватило.
Ну, е-мое.
— И что же у тебя за простуда такая, что ты опять ревела? — поинтересовался Боров, пытаясь сложить в голове то, что никак не складывалось. Отпустил ее.
А Бусинка снова уткнулась взглядом в пол.
— Мне плохо вчера было… Не хорошо, — тихо, запинаясь пробормотала она.
Вот, глядя на нее, он мог в это поверить, хоть и сомневался, что дело в какой-то простуде.
— Че, так горло болело, что плакала? — недоверчиво хмыкнул он, — а сегодня уже все нормально?
Он не злился, что она обманула, сложно было Борову представить, что его девочка со зла что-то ему тут плетет. Но и попускать не собирался, со зла она или нет.
— Нет, мне просто было плохо. Я не знаю, простуда или нет. Я же не врач, — Бусинка обхватила себя руками и обошла его. По максимальной кривой. С каких это пор она боялась его задеть? — А плакала… Я не потому плакала.
Она скрылась в кухне.
Обалдеть, как понятно объяснила! Вот, просто, сразу ясно стало все.
