Даниэла Стил - Отзвуки эха
Амадея попятилась в кусты. Она ничем не могла помочь товарищам. У нее даже оружия не было! Она только понимала, что Руперт ранен.
Его едва успели втащить внутрь и задраить дверь, как самолет поднялся в воздух.
Еще несколько секунд — и члены ячейки разбежались в разные стороны и исчезли, унося с собой погибших. Вместо них на поле выскочили солдаты. Амадея отчетливо сознавала, что сейчас на ближайших фермах начнутся обыски. Неизвестно, закончатся ли эти обыски репрессиями: в конце концов, никто из немцев не был ни ранен, ни убит.
Солдаты пустились в погоню за мужчинами, а Амадея помчалась домой. Ворвавшись в комнату, она сорвала одежду, натянула ночную сорочку и поспешно забралась в постель, сильно растирая руки и лицо, чтобы поскорее согреться, хотя в комнате было лишь чуть теплее, чем на улице.
К ее невероятному удивлению, за ней никто не пришел. Амадея поверить не могла собственной удаче: они спокойно выбрались из Германии, выполнили задание и умудрились выжить!
И все же она не могла не вспомнить о дурных предчувствиях, которые преследовали ее с той последней ночи в Германии. Нужно больше доверять собственным инстинктам!
Двое погибших борцов за свободу были старыми друзьями Жан-Ива, и Амадея горячо молилась за упокой их душ.
На следующий день Серж получил шифровку от англичан: «Аполлон приземлился с царапиной на левом крыле, но ничего страшного. Он передает Терезе свою горячую благодарность».
Серж аккуратнейшим образом передал сообщение Амадее.
К всеобщему облегчению, Рождество прошло на редкость мирно.
Глава 24
Систематическое уничтожение евреев по всей Европе продолжалось долгую зиму сорок третьего года. Газовые камеры Освенцима ежедневно пропускали почти по пять тысяч человек. В Треблинке в одном только августе было убито восемьсот пятьдесят тысяч. К октябрю еще двести пятьдесят тысяч погибли в Собиборе. В ноябре были уничтожены сорок две тысячи польских евреев. В декабре большая группа венских евреев была отправлена в Освенцим. Там же оказались почти все обитатели Терезиенштадта. По всей Европе еврейские гетто сровняли с землей.
К марту сорок четвертого нацисты сослали в лагеря семьсот двадцать пять тысяч венгерских евреев. В апреле начались набеги на дома французов, где нацисты искали еврейских детей. Среди многих страшных событий того времени числился и арест в Лионе Жана Мулена, одного из самых известных лидеров французского Сопротивления.
Весной сорок четвертого Серж, как и остальные участники Сопротивления, узнал о готовящемся наступлении союзников. Вопрос был только в том, когда и где это произойдет. Немцы удвоили бдительность, а бойцы Сопротивления старались навредить им чем только можно, чтобы тем самым ускорить наступление.
Амадея была почти уверена, что вместе с первыми отрядами союзников во Францию прибудет и Руперт. Она ничего не слышала о нем все четыре месяца, прошедшие после их возвращения из Германии. Да и с какой стати он будет присылать ей шифровки?
И все же время от времени она думала о нем и его детях, надеясь, что все они живы и здоровы.
В марте Амадее приходилось встречать самолеты гораздо чаще. Погода улучшилась, передвигаться стало легче, чем зимой. Амадею сделали старшей группы, и теперь многие решения ей приходилось принимать самостоятельно.
Рассчитывая, что это будет чувствительным ударом по немцам, Амадея предложила своим бойцам взорвать поезд. Они уже выполняли подобные операции раньше и знали, что после них следовали жесточайшие репрессии, но из Парижа пришла шифровка с просьбой любыми средствами задерживать продвижение военных составов. Взрыв одного из них вместе с путями, к востоку от Орлеана, казался удачным замыслом, хотя и опасность была велика.
По странному совпадению диверсия была назначена на ночь перед двадцатисемилетием Амадеи. Правда, об этом никто не знал, а ей самой было совершенно все равно. Дни рождения и праздники перестали существовать для нее. В эти дни ей было даже особенно грустно. Счастливой она себя чувствовала, лишь делая что-то полезное, тем более если при этом страдали немцы.
В ночной операции должны были участвовать двадцать человек: двенадцать мужчин и восемь женщин. Кое-кто — из местных, а остальные — из ближайших ячеек. Один работал с Жаном Муленом и уехал из Лиона в прошлом году, до его ареста. Неудивительно, что подготовка у этого человека была блестящая, да и понимал он во взрывном деле больше остальных.
В ночь операции, лежа в грязи и ожидая очередного обхода часовых, Амадея вдруг подумала, как сейчас ей трудно представить, что она когда-то была монахиней. Все свободное время она готовила оружие, собирала бомбы, обдумывала диверсии и делала все, чтобы подорвать силы врага, оккупировавшего Францию. Она по-прежнему намеревалась вернуться в монастырь, но иногда задавалась вопросом, простят ли монахини и ее возлюбленный Бог все, что она совершила. И все-таки Амадея была по-прежнему исполнена решимости продолжать свою деятельность. Пока не закончится война, иного пути нет.
В эту ночь Амадея сама помогала устанавливать взрывные устройства на путях. Она не раз делала это раньше и умела с ними обращаться. Но при этом Амадея всегда вспоминала о Жан-Иве и старалась быть как можно осторожнее.
На беду, едва она успела зажечь фитиль, поблизости показался немецкий часовой. Амадея понимала, что сейчас его разорвет в клочья и если она немедленно не уберется подальше, то тоже разделит его участь. Не зная, как быть, Амадея, вместо того чтобы бежать туда, где скрывались остальные, рванулась назад, но в это время сдетонировало первое взрывное устройство. Часовой был убит на месте, а Амадею подкинуло в воздух, как тряпичную куклу, и бросило на спину почти рядом с путями.
Как ни странно, Амадея даже не потеряла сознания; она понимала, что происходит, но не могла шевельнуться: слишком сильным был ушиб спины.
Один из мужчин, увидев, что случилось, метнулся к тому месту, где лежала Амадея, быстро перебросил ее через плечо и помчался к остальным. Он успел отбежать, когда раздался второй взрыв, на этот раз куда сильнее первого. Останься Амадея лежать, наверняка погибла бы, как когда-то Жан-Ив.
Что происходило потом, Амадея помнила смутно. Ее долго несли куда-то. Небо озаряли отблески пожара. То и дело грохотали взрывы. Амадею положили в кузов грузовика, и только тогда она потеряла сознание.
Очнулась Амадея два дня спустя в незнакомом сарае, среди незнакомых людей. Оказалось, ее отвезли в соседний город и спрятали.
Всю следующую неделю она то приходила в сознание, то отключалась. Двое из ее ячейки навестили раненую. Выглядели они очень встревоженными и сказали, что немцы повсюду ее ищут. Они уже приходили с обыском на ферму, где она жила. Хозяева фермы уверяли их, что ничего не знают о работнице, и, к счастью, пожилую пару оставили в покое. Но вернуться туда Амадея не могла. Серж прислал шифровку из Парижа, в которой просил вывезти Амадею. Однако сейчас даже не нацисты были самой страшной проблемой. К несчастью, Амадея до сих пор не могла ни шевельнуть ногами, ни сесть: очевидно, с ней что-то было неладно. Прятавшие ее люди смогли найти врача, который умел держать язык за зубами. Обследовав больную, он объявил, что у нее поврежден позвоночник и она ни в коем случае не сможет уйти сама. В этом положении она становилась серьезной помехой и, естественно, больше не могла работать.
