Думаешь бьётся? (СИ) - Заозерная Марта

— Я знал, что ты ко мне в гости приедешь. Я всем говорил, а они мне не верили, — сообщает торжественно, он очень доволен, что прав оказался. — Эмилия Валерьевна говорит, что таких как я не забирают, и даже не навещают. Таких больших, — добавляет. Если сперва сдавливало, то сейчас, подведомственный папе орган, кровоточит. Язык бы отсекла старой кукушке, это не трудно. — Посмотри, уже почти не заметно, — поворачивается ко мне стороной повреждённой, — в глаза заглядывает, в них столько надежды. — Я терпел, как и обещал.

Касаюсь губами шрама, глажу его по светлой головке. Потрясающий мальчик. Самый — пресамый.

— А ты надолго приехала? Я хотел…, - он от меня отстраняется, в этот момент ручкой касается живота и замирает. Переводит взгляд на него и долго рассматривает. — Ты мамой скоро станешь? Их там двое, как вас с сестрой? — наконец-то восстанавливает зрительный контакт. Кажется, грустнеет.

— Да, как и нас. Их там две. Две девочки, — вскользь говорила, он помнит.

— Это больно? — на живот снова смотрит.

— Нет, Родюш, но трудно.

— Летать тоже трудно? Ты нескоро теперь прилетишь в следующий раз? Времени не будет, — вздыхает, смотрит по сторонам. В паре метров от меня ещё один стул, он хочет подальше сесть.

— Скорее всего, ты прав. Перелет дался трудно. Но я очень хотела к тебе. Хотела тебя попросить. Вдруг ты захочешь…, - папа прав, я отупела. Слова подбираю с трудом. — Жить с нами. Со мной, с ними, — взгляд на живот опускаю. — И папа их. Вы с ним точно подружитесь.

Костя уже от тебя в восторге. Я снизошла злосчастный штамп таки бахнуть.

— Ты меня к себе заберешь?

— Если ты согласишься, то с радостью.

Маленькие ручки меня душить начинают, в объятьях. Полагаю, что это ответ положительный.

Эпилог 1

Лена и Соня лежат на разложенном диване, как всегда в обнимку. Наблюдаю за ними через отражение в зеркале. У каждой есть по кроватке, но спят они исключительно вместе, по отдельности орать часами напролет могут. Мне так кажется. Сдаюсь я быстрее обычно, мой максимум — минут сорок. Каким образом они друг дружку не будят — не известно, но преспокойно спят, каждая на боку, ручки кладут друг на друга, порой даже на лица. Зрелище умилительное. Залипаю я на них постоянно.

Возвращаю взгляд к своему отражению. За четыре с половиной месяца я почти восстановилась. Из набранных килограммов ничего не осталось. Но одно «но» всё же есть. За тридцать два года «до», у меня не было ни единой растяжки на коже. В юности проблема стороной меня обошла, резких похудений, набора веса никогда не случалось, эстетика была максимальной. Сейчас же… на моем животе живого места нет. Вертикальные, извилистые полосы весь расчертили. Крема всевозможные до… одного места. Вздыхаю. Неприятно, конечно, но барышни за моей спиной того стоили. Хоть на лбу такие отметины, я бы согласилась.

— Не расстраивайся, ты и с ними лучше и красивее всех остальных, — на голос Кости оборачиваюсь. Ужасная привычка ходить бесшумно снова при нем, как только косточки зажили, бренчать при ходьбе перестал.

Убираю руку от живота, футболку одёргиваю.

Костя подходит, запускает свою руку мне под одежду. Кожей на животе чувствую, насколько его пятерня горяча.

— Если захочешь, мы что — нибудь сделаем с ними, — шепчет мне на ухо, прижимает к себе. — Ты только скажи — что, где и сколько, — в затылок целует. Глаза от удовольствия буквально закатываются.

— Я подумаю, — вранье на постном масле. — Есть проблемы серьёзнее, — оборачиваюсь к «вынужденному» мужу. — Сегодня ты будешь мне ассистировать, — киваю на девочек. — Как уснут ночью, поможешь ногти им подстричь, — мой тон споры не предполагает.

— Родион так прекрасно справляется с этой миссией, — чуть ли не с придыханием вспоминает о нашем мальчике идеальном.

Костя может всё: покормить из бутылочки, искупать, развлечь или наоборот спать уложить, но помочь им ноготки маленькие, да остренькие срезать, тут он стрессует.

Всё по причине того, что это квест. В кромешной темноте, вооруженные ножничками и фонариком мы крадемся на дело. Если девочки начинают ворочаться, фонарик надо рукой прикрыть тут же, или выключить и затаиться. В противном случае начинается вакханалия многочасовая. Расставаться с оружием своим они не хотят. Родион безропотно в этом участвует, а папашка халтурит.

— Родик со всем прекрасно справляется, но хочу я с тобой, — тычу ему пальцем в грудь.

Всё с тобой хочу. До глубокой старости.

— И на работу ты ночью не поедешь, пока не поможешь, — тянусь к его щеке, Костя голову поворачивает, подставляя губы.

В дверь скребутся. Сразу понятно кто по ту сторону. Мама супер чувствительной девочки Маргаритки. От громких звуков Наташа сходит с ума.

— Ты где своих потеряла? — интересуюсь у нее, распахивая дверь настежь.

Туль заходит и стоя на коврике по сторонам головой крутит. Наличие Кости в зоне видимости проверяет. Они так и находятся в охлажденной стадии непринятия друг друга.

Крестными моих крох стали Толя, Гоша, Ната и Аня. А у Маргаритки — я и Кир. Не сказать, что Наташа и Кирилл дружат крепко. Но в своей необходимости насолить Косте она неудержима.

Костя старается держать себя в руках. Последние месяцы беременности были сложными. Родить ещё раз я не смогу даже при неимоверном желании. Он старается заботиться обо мне изо всех сил, помогает во всем и идет на поводу во всех ситуациях, в том же выборе крестных. Мне как валявшейся пару недель в реанимации разрешено было выбрать всех из своих. И когда Ната выдает что-то похабное, а — ля — «Что за кума, что под кумом не была», тоже терпит, знает, что Киру я объяснила давно, что между нами ничего быть не может.

— Лёня с мелкой в парке гуляет. Пусть воздухом дышат. Твоего лишний раз не нервировать. Он ведь дома? — знает, что да. Костя к мужу её не ревнует, это тоже ей известно.

Киваю, приглашаю её пройти. В этот момент кряхтение из гостиной слышится. Выспались.

Опускаюсь на коленки рядом с малышками. Они внимательно смотрят на меня круглыми как бусинки глазками. Выглядят они необычно, блондинки с почти черными глазными радужками. Мы собирались гулять, они одеты на выход, на головах повязки с бантами большими, Лена с бежевым, Соня с розовым, комбинезоны тех же оттенков. Малышки с большими брюшками.

Соня тянет в рот ручку сестры и тут же причмокивая её сосать начинает. Меня переполняет восторг такой силы, что недолго лопнуть от удовольствия.

— Твои ноги стали, как две палки из жопки торчащие. С этим можно что — нибудь сделать? — голос Наты вторгается в задворки моего сознания.

— Чудесно у неё всё, и жопкой и с ножками, — Костя с балкона в квартиру заходит.

Понимаю — что-то не так. Он расстроен, сдерживается, но злится.

Прошу Наташу позвонить Лёне и на чай позвать, неудобно. Вручаю Косте Соню, сама забираю Лену, и прошу его помочь мне переодеть их, вспотели немного.

— Что случилось? — интересуюсь, когда мы остаемся без лишних ушей.

— Родион звонил, — он гостит сегодня у бабушки и дедушку — родителей Кости. — Отец за Петей уехал. Жанна его снова скинула. Мама мне боится уже рассказывать, — судя по его состоянию, если бы не мелкая на его руках, он бы уже стены долбил.

Внешне он выглядит спокойным, для неосведомленных людей, но я то знаю, какие стихийные бедствия творятся внутри. Его глаза выглядели так же, когда меня экстренно в больнице решили отправить, прямо из женской консультации. Сейчас реакция схожа. Но объект неприязни в этот раз не врачи, а его жена бывшая.

Последние месяцы Петя пять дней в неделю проводит с бабушкой и дедушкой. Маме некогда. При этом она против того, чтоб Петя жил с нами. Стоит ли говорить, что матери настроить ребёнка против кого-то не трудно.

— Забери его, — смотрю Косте в глаза. Пренебрежение к его бывшей жене мне скрыть тяжело. — Я знаю, что она против, поэтому не договорись, а забери. Через пару лет он спросит, почему девочки и Родион жили с тобой, а он с бабушкой и дедушкой. Зачем ребенку травмировать психику? Чтобы Жанну не обижать?