Алекс Савчук - Прутский Декамерон-2, или Бар на колесах
– Да уж вижу, – посочувствовал я, после чего мы вместе, то и дело обмениваясь репликами, стали наблюдать за поединками на татами.
В отличном настроении я вернулся на шампанкомбинат уже поздно вечером, а тут меня ждали новые неприятности: отлив путейцам пару ведер вина, вперед нас пролез какой-то придурок, только что подъехавший с «группой три». Причем, тепловоз поставил его вагоны так, что теперь было весьма сложно все переиграть назад.
– Как тебя зовут, умник, – подступился я к высокому худощавому, с отросшей в рейсе неаккуратной бороденкой мужичку.
– Мирча меня зовут, а что? – с усмешкой ответил тот.
– Ты знаешь, Мирча, что у меня вагон течет? Я тут всех предупредил, какого черта ты вперед влез?
– Это мне неинтересно знать, здесь каждый беспокоится за себя, – нагло заявил Мирча.
– Я тоже мог дать вина, даже десять ведер мне выгодно отлить – все равно вытечет, но впереди других людей мне, например, стыдно было лезть. А тебе что, не стыдно?
– Да пошел ты вон, – ответил мне Мирча, и повернулся, чтобы уйти.
Да, именно так он мне ответил, и я пошел вон, то есть ушел ни с чем. Но перед уходом завел я этого мужичка за вагон и сказал:
– Если ты не вытащишь свои вагоны обратно, тебе придется пожалеть об этом.
Он засмеялся мне в глаза. Каков наглец, а? Кулаки у меня так и чесались, не знаю, как сдержался, чтобы не врезать ему. Только оттолкнул его от себя и ушел.
А наутро меня вызвал к себе в кабинет начальник заводского снабсбыта.
– Тут на тебя жалоба поступила, – сказал тот, перебирая на столе бумаги. – Вот товарищ, коллега твой, Мирча зовут, написал бумагу, будто ты его бил.
– Бил? – удивился и даже несколько растерялся я.
– Угу, бил, – подтвердил он. – Мы будем вынуждены позвонить на ваш завод и сообщить о твоем поведении.
– Хорошо, звоните, – согласился я и ушел. Через час я уже находился во Дворце спорта, где продолжался турнир по моему любимому дзюдо.
А вечером у костра, где по обыкновению собирались все проводники, ко мне подошел все тот же Мирча и ехидно так сказал:
– Последний твой рейс, да? Ты приедешь на свою базу, а тебя уже уволили. Ха– ха– ха. За драку. – Мирча мерзко ухмыльнулся.
– Хорошо, – вновь согласился я. И вообще в последнее время я стал замечать за собой, что с годами становлюсь терпелив на удивление. Однако, лишь бы не в ущерб собственному «я», подумал я, иначе злость меня будет грызть до самой смерти. Забыв о Мирче, выходные я полностью посвятил дзюдо – просмотру соревнований, в смысле.
А в понедельник вечером опорожненные вагоны Мирчи выставили за ворота винзавода, и настал, наконец, мой черед сливаться. Маневровый, как я успел заметить, поставил «группу три», в которой ехал Мирча, в конец состава на отправку вместе с другими пустыми вагонами. Это хорошо, что он одиночка, ездит сам и не имеет друзей, которые стали бы его провожать, думал я, украдкой пробираясь к вагону Мирчи уже после наступления темноты. Света в вагоне не было, и это означало, что мне придется его хозяина дожидаться.
Устроившись между вагонами так, чтобы меня не было видно с тропинки, я внимательно осмотрелся по сторонам. Вокруг ни души. Накануне я поведал Виктору, что может случиться так, что дальше ему придется самому с вагонами возиться. Он, мне кажется, кое-что понял и сильно расстроился. «Никому ни слова, что бы ни случилось», – сказал я ему напоследок. Витя, вздохнув, промолчал.
Ждать Мирчу пришлось долго – часа полтора. Руки и ноги занемели, пока я стоял, прячась за вагонами, так что приходилось их осторожно разминать; параллельно во мне зрела к этому товарищу злость. Конечно же, я его дождался. Мирча шел, насвистывая, к своему вагону со стороны города, в руках он держал пакеты, очевидно с продуктами, ну я и «свиснул» ему с левой в скулу. Сбоку, в прыжке, чтобы он меня не увидел раньше времени и не узнал. Поэтому-то необходимо было сразу, с одного удара его вырубить. Это мне удалось – Мирча со стоном рухнул на землю, глаза его закатились.
Впервые в жизни бью из-за угла, или, вернее сказать, исподтишка, однако укора совести я не испытал. Нащупав в кармане его брюк ключи, открыл вагон, побросал внутрь пакеты, затем затащил и его. (Поднял на высоту почти полутора метров!) Огляделся – вокруг по-прежнему никого.
Первым делом завязал Мирче глаза, полотенцем связал руки, закрепив для верности проволокой, в рот ему сунул его собственные вонючие носки, найденные под топчаном. Очнувшись, Мирча стал мычать и вертеть головой. Я подумал, затем простыней связал ему и ноги, но достаточно широко, ходить сможет и ладно. Толкнул его на топчан, сам повытирал везде, где можно, следы своего пребывания еще одним полотенцем, найденным в купе; затем вышел, проволокой легко стянул дверь снаружи, но на замок не стал запирать. И так сойдет. Отомстил, стало быть. Успокоил душу.
Скрытно вернулся на территорию завода, полотенце, прихваченное с собой, закопал в куче мусора, протер руки песком, затем тщательно вымыл с мылом. Аккуратно вытрусил свои вещи, переоделся в другие, переобулся, ботинки, в которых ходил на «дело», закинул далеко в отсек. Виктора в вагоне не было, и я, забравшись на верхнюю полку, стал думать.
Сдохнет ли Мирча в своем вагоне, или выкарабкается каким-либо образом, меня сейчас это мало волновало – такой злой я на него был. Важнее было обеспечить себе алиби. Оно должно быть простым и все ясно объяснять, а то, что в данный момент мой напарник в вагоне отсутствовал, было для меня одновременно и хорошо и плохо. С одной стороны, я мог сказать, что безвылазно находился в вагоне, спал, и, следовательно, к тому, что происходило с Мирчей в эти часы, отношения не имею. С другой стороны, Витя в этой истории был слабым звеном: он мог и помочь, сказав, что был рядом со мной все это время, а мог под давлением следствия, – а я уже начинал понимать, что оно, это самое следствие, обязательно будет, – расколоться и рассказать что да как.
А там – все наши проводники и даже начальник заводского снаб-сбыта в курсе: между мной и Мирчей произошла ссора. У меня, конечно, была надежда на то, что все обойдется, Мирча как-нибудь развяжется и данное происшествие в итоге послужит этому жлобу хорошим наглядным уроком – пусть, наконец, поймет, что такое хорошо, а что такое плохо, и научится себя вести.
Но, оставался еще вариант, что он может дорогой не развязаться и тогда… Чего-чего, а смерти я ему не желал. Конечно, при фатальном исходе следствие может предположить, что его уже в дороге связали, ограбили и так далее… Но первое подозрение, что вполне естественно, падет на меня.
Пришел Виктор, и, не вдаваясь в детали, я сказал ему, чтобы он подтвердил в случае необходимости, что я вагон не покидал и весь вечер проспал.
