Алекс Савчук - Прутский Декамерон
Обзор книги Алекс Савчук - Прутский Декамерон
Повествование основано на биографии автора. Он сам, как и его герой, работал барменом в молдавском городке на берегу Днестра.
Алекс Савчук
Прутский Декамерон
©Алекс Савчук, текст, 2013
©Игорь Губерман, эпиграфы, 2013
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
©Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ( www.litres.ru)
Новелла первая. Исцеление любовью
Грусть подави и судьбу не гневи
глупой тоской пустяковой;
раны и шрамы от прежней любви —
лучшая почва для новой.
И.ГуберманСтоит прекрасный июльский полдень. Яркое солнце заливает светом улицы, дома, деревья. Довольно жарко, но в городе полно людей.
Я неторопливо бреду по улицам, киваю знакомым, машинально пожимаю протянутые руки, не вглядываясь в лица тех, кто их протягивал. Рассеянно взираю на девушек и молодых женщин, которые в этот летний день предельно, обнажились.
Но их открытые солнцу и мужским взглядам прелести не радуют и не волнуют меня.
Я был, можно сказать, немного не в себе, как, впрочем, и в любой другой день на протяжении двух последних месяцев. И то, что происходило со мной, считал личной трагедией: моя спутница жизни, моя жена Марта, которую я обожал, любил и боготворил, изменила мне.
Я узнал об этом от одного своего знакомого в тот же самый день, – в нашем провинциальном городке трудно что-либо утаить. Я бросился домой и, застав Марту, добился признания в измене.
Она пыталась лгать и изворачиваться, пока я не поймал ее на противоречиях, лишь после этого она во всем призналась. Выслушав ее я ушел и больше суток отсутствовал дома, слоняясь, сам, не помню где. А когда вернулся и спросил ее, зачем она это сделала, Марта, поняв, что угроза миновала, заявила, что я отстал от жизни, что теперь «так модно», и добавила, чуть ли не с гордостью, что каждая уважающая себя женщина должна иметь любовника, и вообще ей, мол, было интересно изведать, каковы они, другие мужчины. Такое вот откровенное объяснение – измена для эксперимента, экивок моде. Ей это, оказывается, далось легко и просто, а для меня после этих слов мир начал рушиться.
С этого дня, я, словно сумасшедший, практически постоянно разговариваю и спорю с тобой, Марта, хотя тебя нет рядом.
Я с тобой, мягко говоря, не согласился насчет того, что у каждой уважающей себя женщины должен быть любовник, такое, я считал, могло случиться с кем угодно, но только не со мной, не с нами, не в нашей семье. Ведь мы так любили друг друга, и нам было замечательно вместе. Я, задыхаясь от наплыва чувств, в минуты близости говорил тебе: «Ты не представляешь, любимая, как я счастлив, ведь у меня есть ты!» – «Э, нет, – отвечала она, – это мне необыкновенно повезло, потому что, любимый, у меня есть ты!»
Да, ты умела красиво говорить о любви: на школьных вечерах учителя, слушая стихи в твоем исполнении, не стесняясь, вытирали слезы, и даже отъявленные хулиганы сконфуженно умолкали, когда по актовому залу разносился твой звонкий волнующий голос: «Самая страшная кража – это кража доверия…».
Кража доверия. Измена. Крах. С самого первого дня, когда мы только стали встречаться и бывать вместе, люди, лишь завидев нас, улыбались, а затем еще долго глядели нам вслед. «Какая красивая пара!» – говорили они, по-хорошему завидуя нашему счастью. И это были не просто слова – ты была, несомненно, прекрасна, и я, светясь от счастья, тоже, наверное, выглядел рядом с тобой достойно. Помню, как какая-то сельская девчонка подошла к нам на улице, прикоснулась ладонью к твоей щеке и сказала бесхитростно: «Какая красивая вы! Как артистка!»
Мое чувство за три с половиной года, что мы провели с тобой вместе, ни на йоту не остыло, я был по-прежнему влюблен в тебя, наш медовый месяц все не кончался, и мне казалось, что так будет всегда и мы проживем вместе в любви, счастье и согласии все годы, что нам отведены Богом. Но твое безответственное отношение к нашим чувствам перечеркнуло все: любовь, радость, счастье – и теперь у меня на сердце лишь горечь, печаль, боль и растерянность. В один ужасный момент мое счастье исчезло, улетело, испарилось, словно облачко.
И я вновь продолжаю свой монолог.
«Ты – первая и, скорее всего, единственная в моей жизни любовь. Ты же – и моя первая боль. Боль от поруганной и растерзанной любви. Что же мне осталось теперь? Лишь страдания, терзания и стенания? Да, я пронесу эту боль в своем сердце сквозь всю мою жизнь. Знай же, для меня с твоей изменой стал рушиться мир, я перестал себя ощущать частичкой его, да я больше и не желал быть ею. Я стал терять зрение, буквально слепнуть, мне стало казаться, что я вот-вот сойду с ума, в моей густой шевелюре пробилась седая прядь – ото лба и до макушки, и это – в двадцать четыре! Предательство – вот название твоему поступку! Прежде я верил в то, что браки заключаются на небесах, но ты безжалостно низвергла меня с небес на землю».
После короткого выяснения отношений, я собрал свои вещички и ушел из дому, ушел от любимой женщины. Бывшей любимой женщины, как мне хотелось думать – я решил вырвать ее из сердца. И стал жить там же, где работал – в ресторане. Я не мог ни есть, ни пить, похудел в первый же месяц на 27 килограммов, в свои 24 года я стал выглядеть, наверное, на 30, а главное – женщины для меня перестали существовать: я, контактный и общительный по натуре, попросту стал их избегать, а при необходимости общения с ними старался закончить разговор как можно скорее и уйти.
Марта сказала мне на прощание, что я сопьюсь с горя, но я не спился, нет. Произошло нечто гораздо худшее: я утратил веру в людей, в любовь, мне было больно даже слышать о любви от других. Да, я разочаровался в любви, пройдя при этом все возможные стадии: отчуждение, охлаждение, отрезвление и, наконец, ненависть – к любви, которая вначале возносит нас к вершинам восторга, и которая затем низвергает с них и ранит так больно. Я не смог простить ей измену – только очень сильный мужчина может простить по-настоящему – просто взять, вырвать и выбросить этот факт из жизни – я не был сильным!
И вновь я продолжаю свой немой монолог, обращенный к тебе, Марта!
«Мы встретились, когда тебе было 18, а мне 20. Оба мы до встречи имели уже кое-какой сексуальный опыт, но очень скоро ты призналась мне с восторгом: ты, Савва, сделал меня женщиной. Настоящей женщиной, в полном смысле этого слова – любящей, чувствующей, раскрепощенной…
И вот – итог, финал наших с тобой отношений. По большому счету мне плевать на измену физическую, гораздо болезненнее измена моральная, кража доверия»…
