Цветок для хищника (СИ) - Лазаревская Лиза

Но я не мог позволить себе приехать к ней, пьяным. А увидеть её — было моим главным приоритетом.

— Дамиан Станиславович, мне правда очень жаль, но я не могу пропустить вас сейчас.

— Я её жених.

— Но уже ночь, — продолжала медсестра-секретарь, словно оправдываясь. — У нас есть правила, часы приёма давно закончены. Вы можете приехать с утра.

Достав из заднего кармана брюк бумажник, я вытащил несколько крупных купюр и вложил их в страницы её рабочего журнала.

— Дамиан Станиславович, заберите, пожалуйста! — процедила девушка. — Здесь же камеры.

— Я со всем разберусь, — пообещал я, не намереваясь уходить. Закрыв и отставив в сторону журнал, медсестра сражёно вздохнула.

— Ладно, можете пройти. Только очень тихо, пожалуйста. Чтобы не возникло проблем.

— Конечно, — кивнул я и ушёл.

Поднявшись на второй этаж по лестнице и пройдя весь путь до её палаты, я остановился прямо у двери.

Я был законченным эгоистом, приходя к ней ночью. Вторгаясь в её личное пространство. Зная, что она не хочет меня видеть.

Но по-другому у меня не получалось.

Я просто не мог.

Не мог без неё.

Надавив на дверную ручку и потянув дверь на себя, я зашёл внутрь и увидел, как умиротворённо она спит. Старался двигаться как можно тише, чтобы не побеспокоить её сон. Встал над ней, несмотря на то, что по обе стороны от кровати стояли стулья.

Вот, что ты пережила, моя милая. Что довело тебя до мыслей о самоубийстве. Что заставило тебя съехать с лестницы.

Если бы ты только могла представить, как мне жаль.

В это невозможно было поверить, но Ася усмехнулась — во сне, прямо в тот момент, когда терзания вылились в виде монолога в моей голове.

Улыбка коснулась моего лица от этого звука, но вскоре всё поменялось — она расплакалась. Уличные фонари хорошо давали мне рассмотреть текущие по щекам слёзы. Впервые в жизни я был так сильно не уверен в своих действиях, ведь она не должна была меня видеть.

Однако смотреть, как кошмары заставляли её плакать, я был не в состоянии.

Слегка наклонился. Взял её руку в свои ладони и поцеловал.

— Малыш, проснись, — шёпотом попросил я, переплетая наши пальцы. Было достаточно двух слов, чтобы её глаза распахнулись и сразу же нашли мои.

Я опасался её реакции.

Но она не испугалась. Не вздрогнула. Будто и не удивилась.

— Дамиан? — Ася проморгалась, не отводя от меня взгляда.

— Я здесь, любимая.

— Почему ты здесь?

— Мне нужно было увидеть тебя, — честно признался я. Как и сегодня утром, когда я привёз новое кресло. Как и каждую последующую ночь своей жизни. Самая крошечная крупица надежды пустила корни в глубине души, но чуда не произошло. Ася одёрнула руку, отрицательно покачав головой.

— Не смотри на меня, Дамиан. Пожалуйста, не смотри.

Она тихо рыдала, пряча лицо ладонями.

— София рассказала тебе. Ты всё знаешь. Мне так стыдно!

Блядь... Блядь! СУКА!

Она корила себя за то, что эти твари посмели надругаться над ней! Ей было стыдно!

— Больше никогда не говори так.

Сев на край кровати, я убрал уже влажные от слёз руки от её опухшего лица.

— Я не хочу, чтобы ты смотрел на меня.

— Я не могу не смотреть на тебя. Это физически невозможно.

— Но я ужасная. Прекрати делать это. Прекрати.

С каждым принижающим её словом, ком в моём горле возрастал.

Почему этот невинный ангел не видел себя так, как вижу её я?

— Прости меня, малыш. Умоляю, прости меня за то, что ты пережила, когда меня не было рядом.

Заплаканные глаза бегали, пытаясь найти убежище где угодно — только не со мной. Моё сердцебиение замедлялось — я задыхался от собственной беспомощности против её печали. Против грёбанных обстоятельств. Против всех испытаний, которые ей пришлось пережить в свои, блядь, восемнадцать лет.

— Ты ни в чём не виноват, Дамиан.

— Только я виноват. Только я не уберёг тебя.

Если бы я только мог всё предвидеть.

Если бы не был таким беспечным.

— Я не имею права даже находиться рядом с тобой и молить тебя о прощении, но всё же смею делать это.

На этот раз её трогательный, полный трепета взгляд был прикован ко мне — она не отводила его всё время, пока приподнималась на локтях. Ей стоило многих усилий сделать это — и моё сердце сжалось, а пульс совсем затих.

Было невыносимо от того, какие боли она испытывала. Придерживая её за спину, я помог свесить тоненькие ноги с кровати, чтобы она села. Сам я присел на корточки, борясь с адским, едва удерживаемым желанием обхватить её колени и просидеть в таком положении всю ночь.

Эти глаза цвета мокрого асфальта. Пасмурного неба. Сильного, непрекращающегося ливня. Их глубина затягивала меня, не давая ни малейшего шанса вырваться наружу.

— Дамиан, выслушай меня, пожалуйста, — попросила она, не в силах скрыть, как тяжело ей давались слова. — Как бы я ни хотела соврать тебе, у меня не получится.

Дрожащие ладони дотронулись до моих щёк.

Всё происходило словно в другой реальности. Я точно приехал в больницу? Может, я отключился дома сразу после душа? Несколько ночей без полноценного сна всё-таки свалили меня? И мне снятся её удивительные касания?

— Ничего не изменит то, что я люблю тебя, но я не могу. Мне сложно, мне очень сложно, — всхлипывая, продолжала Ася. — Я не могла осмыслить наши отношения из-за своих травм, а теперь, после всего... Мне невыносимо, когда ты смотришь на меня.

Она всё ещё любила меня.

Любила, несмотря на то, как сильно я подвёл её.

— Дай мне последний шанс, Ася.

Двумя большими пальцами она провела по краям моей челюсти, заставляя электричество обрушиться на всё моё тело.

Неужели я всё-таки спал?

Как бы то ни было, я собирался испить этот сон до дна.

— Я не могу давать тебе шанс, Дамиан. Потому что он тебе не нужен — ты всегда был пределом моих мечтаний, той самой гранью, за которую нельзя было заходить, самым немыслимым событием в моей жизни.

Даже сквозь широкую больничную рубашку я видел, как часто и беспокойно вздымалась её грудь.

— Мне нужна ты, Ася.

Я оставил поцелуй на её коленке, губами почувствовав маленькую царапину.

— Мне нужна только ты.

Поцеловал ещё раз.

И ещё.

— У меня не получается принять себя. И вряд ли когда-то получится это сделать.

— У тебя всё получится, малыш. А если нет, я буду принимать тебя за нас двоих. Ты никогда не усомнишься во мне. Ни в моих чувствах. Ни в моей верности. Сколько бы времени ни потребовалось. Сколько бы раз ты ни прогнала меня. Как бы сильно ни устала от моего внимания. Я никогда не перестану добиваться тебя, Ася.

Мне казалось, мы оба понимали, что я никогда не оставлю её в покое. Но если ей нужны доказательства в виде времени — это не будет проблемой.

Если ей нужен месяц — буду ждать месяц.

Полгода — значит полгода.

Год или два — мне плевать.

— Ты заслуживаешь, — она задыхалась, — заслуживаешь большего, чем я.

— Прекрати, малыш.

— Я хочу, чтобы ты был счастлив с другой, здоровой девушкой, — она поджала губы, словно даже сама мысль об этом причиняла ей нестерпимую боль — которую нужно было сдерживать, чтобы никто о ней не узнал.

— Этого никогда не будет. Я никогда не буду счастлив ни с кем другим.

— Ради меня, Дамиан.

— Даже не смей больше просить меня об этом, — сквозь стиснутые зубы, серьёзно произнёс я, вставая на ноги — и на этот раз мои руки обхватили её влажные от слёз щёки. Упоминание о другой девушке настолько выводило меня из себя, что я мысленно начал отсчёт.

Чтобы успокоиться.

Но нихрена, блядь, не получалось.

Я не мог злиться на неё, но ярость словно пустили по моим артериям. Я злился на весь чёртов мир, на обстоятельства, несправедливость, испытания.

Эти ёбанные испытания, которые продолжали ложится на её хрупкие плечи, оставляя на них синяки.