Мариус Габриэль - Маска времени
Анна быстро повернулась к Кемпбеллу:
– Могут ли они перевезти мать без моего согласия?
– Анна, держи себя в руках, не впадай в истерику.
– Я ее ближайшая родственница. Поэтому мое решение должно учитываться, не так ли? – Потом, вновь посмотрев на доктора, Анна добавила: – Моя мать не бревно какое-нибудь. Она – человек, она – умная, замечательная женщина, нуждающаяся в вашей помощи. Она не какой-то скелет, который следует убрать с дороги. Вы слышите меня?
– Слышу, – тяжело вздохнул Рам Синкх.
– Я не разрешаю перевозить мою мать из этого госпиталя. Она останется здесь до полного своего выздоровления.
– А что, если она никогда не выздоровеет? – спросил доктор.
Анна вскочила с места:
– Нет. Выздоровеет. Других вариантов я просто не принимаю.
– Очень хорошо. Но сразу же хочу сообщить вам, что очень скоро страховая компания прекратит оплачивать ваши счета. Она выплатит только определенную и весьма разумную сумму, а затем снимет с себя всякую ответственность. И тогда вам придется взять все расходы на себя, мисс Келли. Два миллиона долларов по страховке – это весьма внушительная сумма, но в нашем госпитале их хватит только на два года ухода за больной.
Так вот что имел в виду страховой агент. Им выгоднее заплатить, скажем, четыре миллиона долларов сразу, чем выплачивать намного большую сумму в течение последующих десяти лет. Анна почувствовала даже, как свело скулы от напряжения.
– Понятно, – только и могла сказать она. – Ее продолжало трясти от гнева, когда они вышли в коридор. – Ты веришь этому человеку?
Кемпбелла тоже трясло, но он сердился не на доктора, а на Анну:
– Не следует винить во всем медиков, ведь они делают все, что от них зависит.
– А может быть, они только создают видимость.
– Но «Святой крест» действительно лучшее место для Кейт. Там ей будет намного спокойнее.
– Словно в могиле, – не выдержала Анна. Кемпбелл запахнулся в свою каракулевую шубу и рявкнул:
– Не будь ребенком. Примирись с фактом, что Кейт никогда не подняться с постели. Никогда, слышишь…
Анна услышала отчаяние в голосе бывшего любовника матери.
– Нет. Она вернется. Вернется к нам.
– Не вернется, Анна, не вернется. Пойми – Кейт мертва.
– Неправда. Ей лучше. И не оставляй надежды, Кемпбелл. Ведь наша надежда – это ее единственное спасение.
Изможденное лицо Кемпбелла показалось особенно трагичным:
– О какой надежде ты можешь говорить?
– А если бы на ее месте оказался ты и тебе бы просверлили в черепе дырки? Разве тебе не хотелось бы, чтобы кто-то страстно жаждал твоего возвращения к жизни?
В ответ Кемпбелл только слабо улыбнулся:
– Ты очень молода, Анна. И, как все дети, продолжаешь верить в чудо.
– Ради Христа, Кемпбелл. Я не говорю о чуде. Все, что нужно, – это надежда, вера в то, что мать поднимется. Даже наш фарисей от медицины и тот рассуждает о какой-то слабой надежде.
– Которая так мала, что ее уже почти нет.
– Из комы возвращаются. Такое происходило, и не раз. Но этого не случится, если мы перестанем верить!
– Не читай мне лекций. Что ты о себе возомнила, Анна? Ты ворвалась сюда, как фурия, нагрубила Раму Синкху, а теперь каждому указываешь, что ему надо делать. Если бы вопрос касался только денег, то неужели ты думаешь, что я не пошел бы на любые траты, лишь бы предоставить Кейт самый лучший уход?
– Нет, – согласилась Анна, – в этом я нисколько не сомневаюсь. Но дело в том, что ты давно уже похоронил Кейт. А для меня мать жива по-прежнему. Ну скажи, зачем тебе надо отправлять ее в «Святой крест»? Просто ты не хочешь думать о ней как о живом человеке и продолжать страдать от этого. Тебе легче прекратить все эти посещения и раз и навсегда покончить с ненавистной болью.
Кемпбелл вырвал руку из ладоней Анны, и ей показалось, что любовник матери готов вот-вот ударить ее, но в последний момент он справился с собой и спокойно произнес:
– Будет лучше, если мы какое-то время не будем встречаться. Ты сама взвалила на себя это бремя. Что ж – пусть будет по-твоему.
Анна долго смотрела Кемпбеллу вслед, пока он шел по коридору, засунув руки в карманы. Она была слишком жестока с ним, но «кто не со мной, тот против меня». И черт бы побрал все его чувства. Они сейчас не представляют ценности. Главное – выздоровление Кейт, поэтому Анна не могла допустить негативных эмоций у постели матери.
Анна вошла в палату и внимательно посмотрела на неподвижное лицо Кейт:
– Мама, я просто не позволю тебе умереть. И ты не будешь лежать здесь неподвижно двадцать лет. У тебя есть жизнь, которую следует прожить, и дела, которые следует сделать. Ты не имеешь права прятаться здесь во тьме, вдали от мира. Просыпайся, просыпайся, моя хорошая.
К великому удовольствию Анны, новые, выбранные ею диваны доставили накануне встречи с Филиппом.
Вся мебель в квартире матери была обита вельветом цвета приглушенной охры, что великолепно сочеталось с темно-розовыми обоями. Анна решила не нарушать колорит квартиры и следовать вкусам матери. Поэтому, когда внесли новую мебель, она увидела, что выбор ее безупречен. Обивка бледно-лимонного цвета внесла свежесть спелого фрукта и по контрасту прекрасно сочеталась со стенами. Анна указала грузчикам, куда расставить вещи, и расписалась в нужных документах. Сломанную мебель грузчики унесли с собой, как и было оговорено.
Когда они ушли, Анна долго ходила вокруг новой мебели, проводя рукой по тяжелой ткани обивки. Маме обязательно должны понравиться эти новые вещи, хотя и не сразу, может быть. Перемены назрели будто сами собой. Новые кресла и диваны выглядели не только более современно, сохраняя простоту и классический стиль одновременно, но оказались еще и намного удобнее старой мебели.
Осмотрев то, что осталось от старого убранства квартиры: тяжелые занавеси на окнах, стулья в столовой и кое-что другое, Анна решила, что постепенно она заменит все это вещами с новым лимонно-желтым оттенком. Если денег по страховке не хватит, придется заплатить самой. Конечно, Анне не давало покоя чувство вины из-за того, что она так по-хозяйски и без спросу распоряжалась в жилище матери, но она утешала себя мыслью: Кейт все сможет понять и простить.
Избавление от старой мебели означало для нее и избавление, хотя бы частично, от боли, которая заполняла, казалось, все жилище. А цвет свежего лимона был как тоник, как прекрасное средство подбодрить себя в трудную минуту.
Анна вдруг ощутила, что эта простая мысль способна даже рассмешить ее. Она раскинула руки, будто пытаясь обнять все жилище. После многих дней тяжелой работы квартира приобрела наконец приличный вид. Ее не только восстановили, но и сделали более светлой, оживленной. Вот так все должно выглядеть к возвращению мамы. Анна не могла нарадоваться на свою работу. Ей было интересно увидеть и реакцию Филиппа.
