Таммара Веббер - Просто вдвоем
«У меня есть работа», – подумал я.
* * *– Итак, мистер Максфилд, вы перешли в выпускной класс. Должна признаться, я ожидала, что мы расстанемся гораздо раньше.
Я в упор посмотрел на директрису и мысленно проворчал: «А то я не заметил! Ты делала для этого все возможное». То, что она вызвала меня к себе в кабинет, чтобы поздравить с началом учебного года, не предвещало ничего хорошего. Она воображала себя выше всех, и в стенах нашей школы это было правдой.
«Девять месяцев, – твердил я себе. – Девять месяцев, и я уберусь отсюда. Не задержусь даже отряхнуть прах с ботинок».
Вслух я ничего не сказал и только ответил твердым взглядом на прищур глаз-бусинок. Ингрэм взяла листок бумаги с моим учебным планом:
– Вы, я вижу, решили изучать физику и математический анализ. – Она посмотрела поверх очков. – С вашей стороны это… амбициозно.
Поджатые губы, приподнятые брови, слегка опущенные веки – вся ее физиономия живо выражала скепсис насчет моей способности изменить свою жизнь, хотя я сделал первые шаги в этом направлении уже в конце предыдущего учебного года.
У меня чесались руки сбить с лица директрисы и эти очки, и эту презрительную гримасу.
Не ответив, я стал беззвучно повторять свою мантру – принципы тхеквондо, которые заучил прошлой весной, когда начал заниматься боевыми искусствами: учтивость, честность, настойчивость, самообладание, неколебимость духа. Все эти тесно связанные понятия сливались для меня воедино: стоило дать слабину в чем-то одном – и рушилось все. Кому нужна твоя честность, если ты не владеешь собой?
Итак, я сидел и молча ждал, когда Ингрэм изольет на меня весь свой яд.
Мое молчание ей не нравилось – это было более чем очевидно. Ее тонкие губы скривились:
– Насколько я понимаю, вам помогла сдать весенние экзамены одна из наших лучших учениц.
Перл.
Если не считать того дня, когда она пришла ко мне домой, чтобы проверить, нет ли у меня пневмоторакса, мы с ней почти не общались. Разве что обменивались фразами вроде «передай, пожалуйста, мою тетрадь». На уроке, в присутствии Мелоди.
Но однажды в библиотеке Перл Фрэнк тронула меня за руку и спросила:
– Лэндон, ты в порядке?
До конца года оставалось шесть недель, и за это время мне предстояло выучить все, что я пропустил за предыдущие тридцать, параллельно осваивая новый материал. Признаться в этом девушке, которая была лучшей подругой Мелоди, а заодно еще и самой толковой в нашем классе, я не хотел и потому лишь растерянно моргнул:
– Да, все нормально.
Уже целый час я, ссутулив плечи и вытянув шею, пялился на один и тот же параграф в учебнике по химии. Хоть волосы на себе рви.
– Тогда что ты тут так долго разглядываешь? – нахмурилась Перл, указав на раскрытую книгу. – Это же закон Дальтона, мы его проходили полтора месяца назад.
Я сердито захлопнул учебник и поднялся с места.
– Да. Я не понимал его тогда и не понимаю сейчас, – ответил я и, заставив себя убрать с лица раздражение, пожал плечами. – Обычное дело.
Не отводя от меня проницательного взгляда, Перл произнесла:
– Но теперь ты пытаешься понять, потому что… – (Я сглотнул. Мне не хотелось говорить об этом вслух. О том, что я в последний момент решил изменить свое будущее. О том, что боялся потерпеть неудачу.) – Могу прислать тебе свои записи. Будет что-то непонятно – спросишь. Я объясню.
В ее темных глазах читался вызов. Жалости в них не было.
– Давай, – кивнул я.
– А еще не стесняйся обращаться за помощью к учителям. Они же, в конце концов, тоже люди. – Я состроил скептическую мину. Перл, усмехнувшись, добавила: – Ну, по крайней мере, многие из них.
За следующие несколько недель она помогла мне перейти в выпускной класс. Спасла меня от провала не только по химии, но и по началам анализа, а также по литературе. Благодаря ей мой мозг проснулся после трехлетней спячки.
– Перл Фрэнк? – подсказала директриса, как будто я мог забыть имя человека, который так меня выручил.
Я понятия не имел, как Ингрэм об этом узнала, но спрашивать не собирался.
– Да, – ответил я.
В этот момент директриса меня ненавидела. За первые несколько месяцев занятий тхеквондо я научился распознавать сигналы, свидетельствующие о том, что раздражение противника переходит в ярость. Умение предвидеть выпад необходимо для его успешного отражения. Физические проявления того, что терпение Ингрэм оказалось на исходе, были скудными, но я их заметил.
– Насколько мне известно, прошлой весной вас арестовали за нападение, но, к счастью, условно освободили с испытательным сроком.
Вряд ли она и впрямь была так уж счастлива за меня. Я промолчал.
Однажды Перл сказала мне, что Ингрэм принадлежит к числу тех руководителей, которые действуют по принципу прибавления вычитанием:
– Это смесь гениальности с мошенничеством. Отстающих учеников или худших работников просто отсекают, и общий показатель поднимается. Вместе с рейтингом организации.
Наконец директриса не выдержала и уставилась на меня с нескрываемой злобой:
– Почему вы не отвечаете, мистер Максфилд?
Я только повел бровью:
– Потому что вы не задаете вопросов.
Ее глаза вспыхнули:
– Позвольте мне выразиться прямо. Я не знаю, в какие игры вы здесь играете и каковы ваши отношения с мисс Фрэнк. Но ее время ценно, и я не хочу, чтобы она тратила его на ваши глупости. Я никогда не поверю, что вы владеете хотя бы начатками трудовой этики или обладаете жизненным опытом и навыками межличностного общения, присущими достойным представителям этого образцового учебного заведения.
Я прикусил губу, чтобы не возразить ей. По статистике, опубликованной местными органами образования, наша школа была далеко не образцовой. Я мысленно отключил у директрисы звук, решив не вслушиваться в ее разглагольствования о моих пороках: безнравственности, неспособности критически мыслить и неумении уважать авторитеты. Забавно, что уважение к другим часто бывает совершенно несвойственно людям, которые особенно настойчиво требуют его по отношению к себе.
К тому моменту, когда Ингрэм наконец-то кончила свою обвинительную речь, в ушах у меня звенело.
– Мы поняли друг друга, молодой человек? – спросила она, явно рассчитывая спровоцировать меня на реакцию более бурную, чем простой ответ на этот вопрос.
Но я ее разочаровал.
– Думаю, да. Я могу идти? – проговорил я, вставая и загораживая ей свет из восточного окна. На директорский стол легла длинная тень. – У меня сейчас урок. Вы ведь не хотите, чтобы я начал учебный год с опоздания?
