Рон Фауст - Когда она была плохой
— Я вижу, его фургон здесь.
— Он пробыл там всего несколько минут. Сейчас он опять на судне.
— У тебя незаурядные способности сыщика.
Ланс взмахнул ресницами, помахал рукой, сел в свою машину и уехал.
Опаловые сумерки постепенно сгущались. Зажигались уличные огни, затихал птичий гомон. Начинался отлив — до меня долетал запах сырости обнажившихся банок. Я съел сандвич и пикули, запил элем и закурил сигарету. По улице прохаживалась парочка юных влюбленных. Вокруг уличных фонарей роилась мошкара.
В девять тридцать у меня кончились сигареты, а в десять я настолько обессилел, что открыл одну бутылку вина.
В начале двенадцатого на лестнице дока появились Дуг и Кристин. Они спустились и сели в фургон.
Я поехал через город и припарковался в полуквартале от Сайпресс, 113. Это было высокое, старинное деревянное здание на перекрестке улиц.
Сверкнули фары, из-за угла появился фургон и остановился перед домом. Канелли и девушка вышли из машины, пересекли газон и поднялись по наружной лестнице. В окнах на втором этаже вспыхнул яркий свет, через некоторое время он потускнел: опустились шторы.
— Мотай домой, Канелли, — пробормотал я. — Иди к своей жене и детям.
Я отыскал в пепельнице окурок, расправил его и закурил. Через некоторое время Канелли спустился по лестнице, сел в машину и отъехал.
Глава шестая
Когда я поднялся до лестничной площадки, выключился свет. Дверь приоткрылась. На меня смотрела Кристин Терри. На ней была плиссированная белая юбка и белая с диагональными голубыми полосками блузка. Они были ей явно велики. Кристин молчала, не проявляя ни удивления, ни нервозности, ни гнева. Она не произнесла ни естественного «Да?», ни «Что вам угодно?» и просто смотрела на меня.
— Миссис Терри, — обратился я.
Во дворе прошелестел листьями пальм налетевший ветер.
— Как вы нашли меня? — спросила она наконец. Голос у нее был низкий и хриплый, как если бы у нее был ларингит.
— Я следил за Канелли.
— Вы репортер. Я видела вас в доках вчера.
— Я могу войти?
— А зачем вино? — спросила она, слабо улыбнувшись. В ней не чувствовалось враждебности, а ее самоуверенность и спокойная ирония вызвали во мне некоторое замешательство. Поистине в этой женщине было что-то пугающее. Впрочем, скорее всего я просто воспринимал ее таковой.
— Вино? Я полагал, что мы можем пропустить за разговором стаканчик-другой.
— Ах, вот как? Разрешите взглянуть на этикетки.
Я протянул ей одну из бутылок.
— Ого! — пробормотала она. И добавила: — Конечно же, входите.
Она внесла бутылки в комнату без дверей, которая, как я понял, служила кухней. Двери в спальню были закрыты. Это была маленькая, давно не видевшая ремонта квартира с устойчивым запахом плесени. Деревянные полы покоробились, обои были чем-то забрызганы; мебель состояла из колченогого дивана, обшарпанного кресла, двух столиков с дешевыми лампами и трех стульев из хрома и пластика вокруг пластикового обеденного стола. Жалюзи на окнах не было — только желтые шторы. Плесень, тараканы, деревянная гниль, комнатные муравьи, затхлость и духота. Окна были наглухо заколочены и когда-то давно закрашены краской.
Миссис Терри появилась в дверном проеме.
— Меня проинструктировали, что я не должна много есть за один раз, лучше часто, но понемногу. — Она на мгновение зажмурила глаза, отвела несколько влажных прядей волос с щеки, медленно подошла к стулу и села. — Вы хотите чего-нибудь перекусить?
Сейчас она показалась мне рассеянной. Та сосредоточенность, которая привела меня в замешательство несколько минут назад, явно покинула ее. Она снова провела рукой по волосам, отсутствующим взглядом обвела комнату, подняла руку — и тут же уронила ее; жест в общем-то вполне обычный для большинства людей, но для нее явно нехарактерный и несвойственный.
— Вы больны, — сказал я.
— Противно, когда тело так подводит.
— Зря вы корите свое тело. Вы провели девятнадцать дней на плоту. Большинство из нас с трудом могут пережить субботние вечера.
— Я терпеть не могу чувствовать себя больной. Ненавижу это состояние.
— Холостяки либо вынуждены научиться готовить, либо питаются из рук вон плохо. Я питаюсь довольно сносно… Почему бы вам не полежать на диване, пока я приготовлю что-нибудь?
Я зашел в кухню и изучил содержимое холодильника и шкафчиков. Канелли накупил уйму провизии, хотя и не самой лучшей для обессиленного человека. Здесь были бифштексы из филейной части и свиные отбивные, но не было фруктов и соков; цыпленок и банка соуса для спагетти, но мало свежих овощей; и совсем не было молока и круп. Дуг, вероятно, решил, что все, что подходит для занятых тяжелым физическим трудом рыбаков, будет в самый раз и больной, вес которой не превышал девяноста пяти фунтов.
Я включил духовку и конфорку, поставил глубокую сковороду на огонь, отрезал и плюхнул в нее кусок масла. Очистив и нарезав на боковом столике лук, положил его в сковороду, в которой к тому времени растопилось и зашипело масло.
В буфете нашлась пара стаканов. Штопора не оказалось. Я продавил пробку в бутылку, слегка при этом забрызгав рубашку, наполнил оба стакана и направился в другую комнату. На какое-то мгновение у меня родилась иррациональная уверенность в том, что миссис Терри исчезла.
Но она сидела на диване, откинув голову назад и закрыв глаза.
— Как вы себя чувствуете?
— Лучше. — Она взяла из моих рук стакан с вином.
— Не могу себе представить, как вы умудрились ночью проделать путь от больницы к докам.
— Просто мне нужно было его проделать, вот и все. — Она отпила глоток вина.
— А зачем? Почему вы ушли из больницы?
— Вас обманули с этим вином, — сказала она.
— Я знаю. По вашему голосу можно заключить, что вы простудились, миссис Терри.
— Нет.
— Тогда ларингит?
— Я сорвала голос, когда звала на помощь семь или восемь дней тому назад.
Я кивнул.
— Вы увидели судно.
— Не тогда… Когда я стала кричать, не было никакого судна, вообще ничего…
— Понимаю.
— Сомневаюсь.
Я вернулся на кухню. Лук успел подрумяниться с одной стороны. Я перемешал его, налил в сковороду пару чашек воды, растолок ложкой и бросил несколько бульонных кубиков, добавил чуть-чуть черного перца, накрыл крышкой и вернулся в комнату.
Стакан миссис Терри был пуст. Я наполнил его и сел рядом.
— Полагаю, что вы хотите задать мне какие-то вопросы, — проговорила она.
— Да, но попозже. И не для печати, если позволите.
