После измены. Месть мне к лицу (СИ) - Вирго Софи
- Папа... Где ты?
Глава 9
Глава 9
Марго
Я врываюсь в здание юридической фирмы, едва не поскользнувшись в коридоре, потому что опаздываю. Почти. Лифт движется невыносимо медленно, и я ловлю себя на том, что нервно постукиваю каблуком по полу.
- Да едь быстрее. Еще медленнее, и я точно опоздаю, - стону в голос.
И о чудо, дверь открывается, я влетаю на нужный этаж, столкнувшись с каким-то мужчиной, извиняюсь на ходу, и вот нужная дверь прямо передо мной.
Дверь с табличкой "Кристина Дмитриевна Соколова", обещает мне новую жизнь. Постучав, захожу. Женщина за массивным дубовым столом поднимает на меня оценивающий взгляд. Ей около пятидесяти, но выглядит она на все шестьдесят.
Строгий пучок седеющих волос, глубокие морщины вокруг тонких губ, острый как лезвие подбородок. Но больше всего поражают глаза, карие, холодные, без единого проблеска жизни.
- Вы опоздали, - упрекает меня ровным голосом, и взглянув на наручные часы, понимаю, что все же на минуту задержала ее, и от этого как-то не по себе, хочется развернуться и уйти, но мне нужна ее помощь, поэтому придется стерпеть. - Я ценю свое время, Маргарита Сергеевна. И ваше тоже, кстати говоря.
- Прошу прощения за опоздание, - отвечаю ей на выдохе, давя желание высказаться по этому поводу. - У моего сына ветрянка, температура под сорок. Я еле успела переодеть его, вызвать врача... - голос срывается, и я внезапно осознаю, что стою посреди кабинета, с растрепанными волосами, с темными кругами под глазами.
- И все же это не повод для опоздания. Садитесь, - она прерывает меня резким жестом. - Давайте без прелюдий, - она наклоняется вперед, и я вижу, как морщины у ее тонких губ становятся глубже. - Мне нужно четко понимать ваши ожидания. Какую степень финансового разорения вы хотите для супруга? Полное банкротство или оставим ему возможность... Дышать?
Я закусываю губу до крови, ощущая металлический привкус во рту. Не ожидала такой беспощадной прямоты. В горле пересыхает, и я понимаю, что не могу сглотнуть, ком предательски застревает где-то посередине.
- Я хочу, чтобы он почувствовал себя так же опустошенно, как я сейчас. Максимально возможное по закону хотелось бы забрать, чтобы каждый рубль, который он заработал за время нашего брака, стал для него... – запинаюсь, ищу нужное слово, - наказанием.
- Хорошо, - она кивает, делая пометку в блокноте из плотной дорогой бумаги. - Следующий вопрос принципиален для формирования команды, которая поможет с вашим делом, - она поднимает глаза. - Какие сроки подачи на развод вас устроят? Нам нужно время для сбора доказательств измен, поиска возможных финансовых махинаций, анализа его бизнеса. Чем тщательнее будет подготовка, тем болезненнее сможем подвести для него итог.
- Чем быстрее, тем лучше, - пальцы сами собой начинают барабанить по колену, выбивая нервную дробь. - Я... Я не уверена, что выдержу месяцы ожидания. Каждый день в одном доме с ним... - голос срывается, - это пытка. Я просыпаюсь и вижу его лицо. Я ложусь и слышу его дыхание. Я не хочу долго терзать себя.
Ее брови едва заметно приподнимаются, в глазах мелькает что-то похожее на понимание, но не сочувствие. Она не из тех, кто утешает, а пару слов все же хотелось услышать.
- Стандартный срок подготовки, четыре недели, - говорит она, постукивая ручкой по столу. - Но учитывая ваше состояние... – она смотрит на меня, видит, что месяц для меня — это мука, и продолжает, - попробуем уложиться в две-три недели. Хотя это будет стоить вам дороже за срочность. - Если, конечно, вас это не смущает.
Моя рука непроизвольно тянется к хрустальному стакану с водой, стоящему на краю стола, но я останавливаю себя, боюсь, что дрожащие пальцы не удержат хрупкую вещь.
- Не смущает. Лишь бы быстрее все это закончилось.
- Хорошо, тогда формат работы будет следующим, - адвокат откладывает ручку и складывает руки перед собой. - Основное общение через мессенджер. Очные встречи только по критически важным вопросам, как сегодня. Все предоставленные документы я изучу, самостоятельно подготовлю все для суда, вам нужно будет только подписать, - она замолкает, смотрит на меня. - Вам это подходит?
- Да, я согласна, - киваю, уже мысленно составляя список: зеленка, детский нурофен, антигистаминные, влажные салфетки... Аптека закрывается через сорок минут, а у Саши температура, и он с отцом, которому плевать. Мне нужно скорее домой.
- Тогда на сегодня все, - она встает, давая понять, что время истекло. - И успокойтесь, Маргарита Сергеевна. В моей практике вы не первая и не последняя женщина в таком состоянии. Все они выжили, - как обнадеживающе звучит. Кажется, она ничего не слышала об эмпатии. - И вы выживете.
- Спасибо, до связи, - прощаюсь с ней и она кивает.
Выхожу в длинный коридор, где слишком яркий свет ламп режет глаза. Прислоняюсь к холодной стене, вдруг осознавая, что вот она, точка невозврата.
Но сейчас все мысли только о том, что аптека на углу закрывается в восемь, мне надо срочно туда.
Глава 10
Глава 10
Марго
Я резко захлопываю дверь такси, и ледяной порыв ветра тут же пробирает под тонкую ткань блузки, заставляя меня сжаться. В груди тяжелым камнем лежит осознание: я вернулась в этот дом, который уже не чувствуется родным, но пока еще остается моей тюрьмой.
Дом мрачный и безжизненный, ни одного теплого пятна света в окнах, ни единого признака того, что там есть жизнь. Эта неестественная темнота заставляет сердце биться чаще от предчувствия, что-то не так. Игорь никогда не ложится раньше полуночи, всегда сидит с ноутбуком, уткнувшись в отчеты, или смотрит сериалы, громко смеясь в наушниках.
Трясущимися руками пытаюсь повернуть ключ в замке, и когда дверь наконец поддается, меня встречает гнетущая тишина, и едва слышный шорох из комнаты Саши.
- Игорь? - голос звучит неестественно громко в этой тишине, и эхом возвращается ко мне, подчеркивая пустоту.
Ответом служит тишина.
Сбрасываю туфли, не включая свет, мне почему-то страшно нарушить эту темноту, будто она скрывает что-то важное, иду по коридору, и каждый шаг отдается глухим стуком сердца. Зачем-то заглядываю в другие комнаты. Кухня пуста: кофемашина холодная, кружка с недопитым чаем стоит у раковины.
В спальне царит хаос: одежда сброшена на стул, простыни скомканы, самого Игоря нет.
- Мама, мамочка? - тонкий голосок Саши доносится из детской, пронзая тишину, и в этих двух словах столько детской тоски, что у меня перехватывает дыхание.
Захожу в комнату, и сердце сжимается от увиденного. Мой мальчик, мое солнышко, сидит, обхватив колени, его обычно розовые, полные жизни щеки сейчас бледные, как бумага, а все лицо усыпано ветрянкой, будто кто-то разбрызгал на него ядовитую краску.
- Да, малыш, - сажусь на край кровати, чувствуя, как пружины прогибаются под моим весом. Стараюсь, чтобы голос звучал ровно, но внутри все дрожит от ярости и боли. Провожу пальцами по его мокрым от пота волосам. В голове проносятся мысли: сколько часов он провел один? Боялся ли темноты? Плакал? - Тебе плохо?
- Голова болит. И пить хочу, - голос хриплый, будто он долго плакал, но старался, чтобы никто не услышал, как настоящий мужчина, каким его учил быть отец. Отец, который сейчас где? С кем? Ладно, об этом позже. Сейчас Саша.
Наливаю ему воды из графина на тумбочке. Сын пьет жадно, как будто не пил целую вечность, капли стекают по его подбородку, оставляя мокрые дорожки на пижаме. Его худенькие пальцы дрожат, обхватывая стакан, и я вижу, как под тонкой кожей на его запястьях пульсируют вены.
- Папа сказал, что ему надо на работу, - Саша хмурится, и в его глазах читается детское непонимание, смешанное с обидой, которую он пытается скрыть. Его брови, такие же темные, как у отца, сдвигаются, образуя морщинку на переносице, точь-в-точь как у Игоря, когда тот был чем-то недоволен. Эта схожесть сейчас режет по живому.
