Исцелиться любовью (ЛП) - Харт Кэмерон

Схватив сумочку, я выхожу из своего офиса только для того, чтобы врезаться в кого-то.

— О! — восклицаю я, делая шаг назад.

— Бриэль, — раздается знакомый, глубокий, хрипловатый голос, который преследует меня по ночам, когда я засыпаю.

— Эллиот? — я делаю еще один шаг назад, случайно распахивая дверь своего кабинета своими широкими бедрами. — Э-э, что ты здесь делаешь?

Я пытаюсь закрыть дверь, прежде чем он сможет заглянуть внутрь, но уже слишком поздно. Эллиот заглядывает мне через плечо, обводя взглядом мой кабинет, в котором есть подушка и одеяло на диване, а также дорожная сумка.

Он хмурится, его густые брови опускаются, когда он поджимает губы.

— Ты спала здесь? — спрашивает он. Я могу сказать, что он старается не выглядеть рассерженным, и я это ценю. Тем не менее, это смущает, и мне не нравится, что он интересуется моей личной жизнью больше, чем уже знает.

— Э-э-э...

— Ты часто это делаешь?

Эллиот снова смотрит на меня с напряженностью, с которой я не знаю, как справиться. Я отрицательно качаю головой, но он не собирается спускать мне это с рук. Я кивком указываю на открытый коридор позади него, показывая, что не хотела бы обсуждать это здесь, на публике. Я надеялась, что он поймет намек и уйдет, но вместо этого он распахивает дверь моего кабинета до конца и впускает меня внутрь.

— Я знаю, это выглядит некрасиво, — начинаю я, не поднимая глаз от пола, чтобы не совершить какую-нибудь глупость, например, не выдать все свои секреты. — Я никогда раньше здесь не спала, я просто... — мой голос затихает, когда я думаю о прошлой ночи.

Теплая рука Эллиота обхватывает мою, точно так же, как он это делал вчера. Я перестаю нервно ерзать и впервые за весь день делаю глубокий вдох. Эллиот слегка тянет меня за руку, притягивая ближе к себе. У меня нет другого выбора, кроме как поднять взгляд на эти пленительные зеленые глаза, заглядывающие в самую нежную часть моей души.

Обычно суровый мужчина снова удивляет меня, когда поднимает свободную руку к моему лицу и заправляет несколько прядей волос мне за ухо. Я прижимаюсь к нему, наслаждаясь прикосновением его грубой кожи к моей щеке. Эллиот проводит большим пальцем у меня под глазами, где, я уверена, от недосыпания темные круги.

Он делает глубокий вдох, призывая меня сделать то же самое. Я делаю. Мы дышим вместе, пока он гладит мое лицо. Эллиоту не нужно ничего говорить. Я знаю, он понимает. У этого человека было много бессонных ночей.

— Что случилось, солнышко? — он бормочет. Я приподнимаю брови, услышав его ласкательное имя для меня, удивленная тем, как легко оно слетело с его языка. Неужели он думал обо мне как о своем солнышке? Я больше всего на свете хочу, чтобы это было правдой, но это безумие. Мы на самом деле не знаем друг друга.

Хотя я и думаю, что знаю, что это неправда. У нас с Эллиотом связь на другом уровне, более глубоком, чем я когда-либо делила с кем-либо. Я не знаю его любимого цвета, но знаю, что он, вероятно, считает такие вещи, как любимые цвета, глупыми и пустой тратой слов.

— Бриэль, ты не ранена? Твоя мама что-то сделала? — я удивленно смотрю на Эллиота, все еще не понимая, зачем он вообще здесь появился. Он пришел повидаться со мной? Спросить меня о чем-то? Проведать меня? — Поговори со мной, милая. Никогда не думал, что буду умолять о разговоре, но ты должна мне что-нибудь дать.

Милая. Еще одно ласкательное имя. Я на грани слез, так чертовски устала, и не только из-за вчерашнего вечера. С тех пор, как ушел мой отец, прошло шесть изнурительных лет. Даже до этого я не могла никому понравиться.

— Я не ранена, — говорю я ему, прежде чем он запрыгнет в свой грузовик и отправится на поиски моей матери.

— Хорошо. Это хорошо, — успокаивает он. — Давай присядем. Я не смогу помочь, если не буду знать, в чем дело. Впусти меня, Бриэль. Совсем чуть-чуть.

Я ценю иронию того, что наши позиции поменялись. Вчера я спрашивала его о том же. Я киваю, понимая, что мне нужно с кем-то поговорить. После того, что произошло между мной и мамой, с меня хватит. Я не могу вернуться и поддерживать ее образ жизни. Но на что это вообще похоже?

— Начни с самого начала, — бормочет Эллиот, возвращая мое внимание к себе. Он садится на диван, притягивая меня к себе, а затем обнимает меня за талию и прижимает к своему телу. Мир не кажется таким страшным и подавляющим, когда я полностью погружена в Эллиота. — Я подвез тебя вчера вечером, твоя мать была явно пьяна. Что произошло, когда ты вошла внутрь?

Я делаю глубокий вдох и выдыхаю все это, готовая излить свою душу единственному мужчине, который когда-либо просил меня об этом.

— Моя мама была в ужасном настроении, — начинаю я. — И да, очень пьяная. Она начала пить еще тогда, когда… Ну, в любом случае. Не буду утомлять тебя всеми этими подробностями, — бормочу я. Когда я волнуюсь, мои мысли разбегаются в миллионе направлений.

— Эй. В конце концов, я хочу знать все подробности, — говорит Эллиот. — Но пока только шаг за шагом, верно?

Я киваю, заглядывая прямо в эти глаза цвета лесной зелени.

— Вот уже несколько лет мы живем вдвоем. Она стала пить еще больше, и в какой-то момент перешла на таблетки. Я не была уверена, употребляет ли она наркотики, пока вчера вечером не встретила ее дилера.

Каждый мускул в теле Эллиота напрягается, и из его груди вырывается низкое звериное рычание. Однако он ничего не говорит, и я воспринимаю это как сигнал продолжать.

— Они были… О, боже, как мне это сказать? — я закрываю глаза, что заставляет меня чувствовать себя немного менее уязвимой. — Я проснулась от звуков того, как они, э-э, занимались сексом, — шепчу я. — Я даже не знала, что он был дома или что моя мама с кем-то встречалась. Я попыталась не обращать на это внимания, спустившись в подвал, чтобы посмотреть фильм на большом экране, и это немного помогло. Затем, на середине фильма, он просто... появился. Прямо рядом со мной.

— Какого хрена? — ревет Эллиот. Я положила руку ему на грудь, чтобы успокоить. Он кладет свою руку поверх моей, сжимает ее и молча благодарит меня. — Он... он прикасался к тебе? Да поможет мне Бог, если он хоть пальцем тебя тронул...

— Нет, — поспешно отвечаю я. — Он напугал меня до смерти, но не тронул. Он так и не представился, просто сказал, что моя мама уже некоторое время является его постоянной клиенткой. Обычно он продает викодин по десять долларов за таблетку, но он был бы рад предоставить мне такую же скидку, как и моей маме.

Я вздрагиваю, вспоминая наш разговор. Потребовалась секунда, чтобы до меня дошел смысл его слов, но как только я поняла, что моя мама давала ему вместо денег, я поняла, что мне нужно уходить.

— Господи Иисусе, — выругался Эллиот. — Мне так жаль, солнышко. Чертовски жаль, что меня там не было.

Секунду спустя он обнимает меня и сажает к себе на колени. Я не осознаю, что плачу, пока он не вытирает мои слезы большим пальцем. Я всхлипываю, чувствуя себя жалкой и чертовски уставшей. Эллиот все это время поддерживал меня, прижимая мою голову к своему подбородку и проводя пальцами вверх и вниз по моей спине.

— Я здесь, — тихо повторяет он, с каждым словом придавая мне сил.

— Твоя нога! — восклицаю я, внезапно вспомнив, что сижу у него на коленях.

— Я в порядке, женщина, — бормочет он, снова устраивая меня в своих объятиях. — Дай-ка я тебя обниму.

Я улыбаюсь, уткнувшись ему в шею, мне нравится, что, даже когда он такой милый, он все равно немного сердитый. Мы долго не отрываемся друг от друга. Я вдыхаю его аромат кожи и специй и утыкаюсь носом в его бороду, наслаждаясь всем, что связано с его объятиями.

— Ты не можешь здесь оставаться и не можешь вернуться домой. Ты ведь знаешь это, правда? — спрашивает Эллиот через некоторое время.

— Звучит как начало плохой песни в стиле кантри, — шучу я.

Эллиот даже не вздрагивает.

— Я серьезно. Останься со мной.

— Э-э, что? Я? У тебя? Нет. Я имею в виду, что?