"Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Крейн Генри

— Я и сама бы этому не поверила. Мне казалось, что он совсем не такой. Я ничего не знала об этой стороне его натуры. После того, как это случилось, я почувствовала себя преданной, мне нечего было ему сказать, нечего предложить. И поэтому я ушла. Я не стала ничего объяснять, потому что была не в силах сделать это. Ему было легче думать, что я ушла из‑за денег. На самом деле я бросила его по другой причине. Теперь вы знаете из‑за чего.

Обвинитель вновь попытался поставить под сомнение ее слова.

— Мистера Макинтайра здесь нет, — тяжело вздохнув, сказал он и развел руками, — поэтому вы взяли на себя смелость говорить о нем все, что угодно. Ну, разумеется, ведь он же не может защитить себя.

Вирджиния смело вскинула голову.

— Джозеф здесь. Спросите у него об этом сами.

Взволнованный гул пронесся по залу, и все посмотрели в дальний угол, где у самого окна, прикрыв лицо рукой, сидел Джозеф Макинтайр.

Самым последним повернулся помощник окружного прокурора. Он все еще надеялся на то, что Джозеф Макинтайр опровергнет слова Вирджинии Кристенсен. В этом был его последний шанс.

Но надежде Терренса Мессины не суждено было сбыться. Под взглядами десятков обращенных на него любопытных глаз Джозеф Макинтайр медленно поднялся со своего места и, не в силах вымолвить ни слова, лишь кивнул пристально смотревшему на него Терренсу Мессине.

— Вирджиния сказала правду…

Еще раз растерянно кивнув, Макинтайр, едва переставляя ноги, направился к выходу. Он выглядел таким подавленным и уничтоженным, что Мейсону сразу стало жалко этого сгорбленного, мгновенно пестревшего как будто еще на десять лет, человека. Щеки Джозефа Макинтайра подергивались, руки дрожали. У него был такой вид, как будто вживленный ему сердечный клапан мгновенно отказал. Втянув голову в плечи и держась рукой за стену, Джозеф Макинтайр прошел к двери и еще раз оглянулся.

Чтобы не встречаться с ним взглядом, Вирджиния тут же опустила голову.

Стоявший у выхода полисмен услужливо распахнул двери, и Макинтайр покинул зал судебного заседания. Все это происходило в такой мрачной скованной тишине, что даже Мейсону был слышен каждый шаркающий шаг Макинтайра.

Когда двери за ним с громким скрипом захлопнулись, собравшаяся публика и журналисты мгновенно обратились на обвиняемую.

Это исчезновение Джозефа Макинтайра было более красноречивым, чем любой возможный ответ, который он мог бы дать на слова Вирджинии Кристенсен. Но теперь и публика, и присяжные заседатели смотрели на обвиняемую совершенно другими глазами. Она вновь стала, по их представлениям, мученицей, жертвой, а это не могло не сыграть в ее пользу.

Даже некоторые присяжные заседатели стали ободряюще кивать ей головами, демонстрируя свое сочувствие и понимание.

А она смотрела на зал глазами, полными слез. По ее щекам стекали крупные капли влаги, оставляя за собой широкие ручейки. Даже не пытаясь прикрыть лицо руками, Вирджиния лишь беззвучно вздрагивала.

Это был переломный момент. Теперь уже ни у кого не могло оставаться сомнений в том, что Вирджиния Кристенсен не виновна в смерти Лоуренса Максвелла.

Теперь даже ее главному непримиримому врагу — помощнику окружного прокурора Бриджпорта Терренсу Мессине стало ясно, что он бессилен что‑либо сделать. Он проиграл, и проиграл окончательно и безнадежно. Кто был в этом виноват — сам ли Мессина, приезжий ли адвокат Мейсон Кэпвелл, либо обвиняемая Вирджиния Кристенсен, было уже не столь важно. Затевая эту кашу с Джозефом Макинтайром, помощник окружного прокурора не подозревал, чем это обернется.

Воцарившаяся, после того как Джозеф Макинтайр покинул зал, тишина становилась уже просто гнетущей, и судья Кингстон, дабы прервать неловкую паузу, обратилась к помощнику окружного прокурора:

— Господин обвинитель, у вас есть еще вопросы к мисс Кристенсен? — спросила она, уже заранее зная ответ.

Тот отрицательно покачал головой.

— У стороны обвинения больше нет вопросов.

Втянув голову в плечи, Мессина двинулся к своему месту. Когда он уселся, Вирджиния Кристенсен носовым платком вытерла мокрое лицо и, облегченно вздохнув, откинулась на спинку кресла.

После того, как обвиняемая дала показания, которые несомненно произвели глубокое впечатление как на присутствующих в зале публику и журналистов, так и на двенадцать присяжных заседателей, которые должны были решить ее судьбу, заседание суда можно было закрывать. Никакой необходимости в том, чтобы выяснять еще какие‑нибудь подробности, не было.

Тем не менее, дабы соблюсти необходимые судебные процедуры, миссис Кингстон обратилась к адвокату:

— Мистер Кэпвелл, у вас есть еще какие‑нибудь вопросы к мисс Кристенсен? — спросила она.

Мейсон спокойно встал и, поправив пиджак, сказал:

— Нет, ваша честь.

Судья Кингстон понимающе кивнула:

— Хорошо, можете садиться. Я объявляю перерыв заседания суда до вынесения присяжными заседателями вердикта.

Публика, вовсю дав волю чувствам, стала покидать зал заседаний. Коридоры и залы во Дворце правосудия были полны. Присутствовавшие на сегодняшнем заседании оживленно обменивались мнениями по поводу ожидаемого приговора, но в целом среди них царило редкое единодушие. Это не внушало мысль о том, что присяжные заседатели вынесут обвинительный приговор.

Перерыв длился не слишком долго. Очевидно, присяжные заседатели испытывали достаточно редкое для таких случаев единодушие и не слишком колебались с вынесением вердикта. Тем не менее, когда двенадцать горожан, избранных для вынесения приговора, вышли из комнаты для совещаний в зал, места для публики и галерка, на которой собрались журналисты, были заполнены до отказа. Среди зрителей были и секретарша покойного Лоуренса Максвелла Кэтлин Фримэн, и его бывший лечащий врач Роберт Бертран, и Элизабет Тимберлейн.

По лицу Кэтлин Фримэн не трудно было догадаться, какого приговора она желает для своей соперницы.

Наконец, все заняли свои места, и лишь кресло судьи Флоренс Кингстон пустовало. В зале воцарилось тягостное молчание. Журналисты изредка перебрасывались фразами, стараясь не упустить самый важный момент.

Впрочем, процесс уже прошел свою пиковую точку, и сейчас осталось лишь формально зафиксировать его исход.

Наконец, массивная дверь отворилась, и секретарь предупредительно вскочил.

— Прошу всех встать.

Флоренс Кингстон неторопливо прошествовала к своему месту и последний раз на этом процессе взяла в руки деревянный молоток.

Стук гулко разнесся под сводами старинного зала, после чего собравшиеся услышали голос судьи Кингстон:

— Дамы и господа, на протяжении четырех дней вы были свидетелями судебного процесса по делу в обвинении Вирджинии Кристенсен в убийстве Лоуренса Максвелла. Вы выслушали доводы обвинения и защиты, ознакомились с показаниями свидетелей и самой обвиняемой, на основании фактов, полученных в ходе предварительного следствия и подробностей, которые выяснились уже на самом судебном процессе, присяжные заседатели должны были вынести свой вердикт, надеюсь, что они судили беспристрастно и объективно. В ожидании вынесения приговора мне остается только надеяться на справедливость нашей судебной системы, которая всем дает шанс.

Повернувшись к дубовому ограждению, за которым на широких скамьях сидели присяжные, она спросила:

— Господа заседатели, вынесли ли вы окончательный вердикт в деле «Соединенные Штаты против Вирджинии Кристенсен»?

Солидный седовласый мужчина, который, очевидно, принял на себя обязанность говорить от имени остальных одиннадцати своих коллег, неторопливо, с чувством собственного достоинства, поднялся с места и, обращаясь к судье, сказал:

— Да, ваша честь.

С этими словами он достал из внутреннего кармана пиджака белый конверт и подал его судебному секретарю, который услужливо покинул свое место, подбежав к седовласому присяжному.

Спустя несколько мгновений конверт уже был в руках у судьи Флоренс Кингстон, наслаждаясь важностью момента, она неторопливо открыла конверт и достала оттуда сложенный вдвое листок бумаги.