Линда Йеллин - Такая милая пара
– Похоже, скоро у меня будет собственная квартирка, но поменьше.
Мы сидели за обеденным столом и лакомились стручковым перцем. Майкл пролил свой стакан яблочного сока на пол. Он удивился, смутился и расстроился одновременно. И тут же принялся причитать, обращаясь к себе почему-то в третьем лице:
– Как же ты глуп! Зачем ты устроил здесь такой беспорядок...
– Милый, ну зачем ты так о себе, – умоляла его тем временем я, мгновенно промокнув пятно на ковре, ликвидировав таким образом доказательства его беспомощности. – Это все болезнь виновата. Ну, подумаешь, уронил что-то... Ты ведь не виноват в этом. А зачем-то обвиняешь себя.
– Извини, – сказал он, слегка успокоившись.
Но я не знаю, что он имел в виду. То ли просил прощения за пролитый сок, то ли извинялся за свою вспышку...
А ночью мы любили друг друга. Чувственно, сильно и нежно. Но я ощущала, как тяжело даются Майклу все эти объятья.
– Тебе нравится со мной?
– Да, очень, – ответил Майкл.
– Я люблю тебя. – Да.
Я принялась ласкать его лицо.
– Мне всегда казалось, что я тебе не очень нравлюсь...
– Это ты самой себе не нравишься, – как бы очнувшись, уверенно заявил Майкл. – А я, я тебя люблю.
И утром мы снова занимались любовью. Похоже, я в тот день решилась его окончательно доконать.
– И пусть отныне у нас вечно будет Новый год! – предложила я и забеспокоилась. – Ведь сегодня наступает Новый год, ты помнишь, правда? И пусть это будет незабываемый год!
– Я забыл слишком многое, – грустно ответил Майкл, откинувшись на свою подушку. В его голосе отчетливо послышалось желание угодить мне.
...Мы чистили зубы, стоя рядышком перед раковиной. Как в былые годы, когда только что поженились. Но в первый момент Майкл взял свою щетку, словно бритву, и принялся водить ею по щеке. Чтобы не расплакаться, я отвернулась. А потом показала ему, как следует пользоваться этой проклятой щеткой.
Моя вечно беременная сестра заявилась в сопровождении своего мужа и четырехлетнего Лу – сыночка, большую часть визита проведшего за атаками на живот своей матушки. Исключение составляли те моменты, когда Надин заставляла его демонстрировать свои способности, словно породистого щенка на собачьем аукционе.
– Ну-ка, покажи нам, как ты считаешь до десяти, – настаивала она.
Нам трижды пришлось прослушать алфавит, дважды – «В лесу родилась елочка...». Наконец довольная Надин угомонилась и наградила сыночка вытащенной из сумки слипшейся шоколадкой, которую он тут же не преминул размазать по моему ковру.
После полудня заявилась Сьюзан (Барри так и не показался). Когда я спросила о нем, она только пожала плечами. А Майкл ни разу не спросил о нем – то ли из-за забывчивости, то ли из вежливости. На улице моросил дождь, но было достаточно тепло, и мы по настоянию Сьюзан решили вооружиться зонтами и совершить вылазку в близлежащий сквер. Да, ей чертовски нравилось что-то вечно организовывать!
– Ты бы не стал возражать, милый? – решила все-таки поинтересоваться я.
– Конечно, конечно... – быстро согласился он и застыл, ожидая, что я подскажу, что нужно теперь делать.
Когда он нацепил на свою облезшую, покрытую шрамами голову вязаную шапочку, то стал так похож на прежнего Майкла, что у меня навернулась слеза. Можно было даже подумать, что все происшедшее – плод чьего-то больного воображения. Можно, но стоило ли?
В лифте он с такой заинтересованностью обратился к случайному попутчику, что тот настолько удивился, что вступил с ним в беседу.
– Привет! Как дела?
– Ужасно! Ненавижу этот Новый год. Ну, ничего, скоро, Бог даст, стартует чемпионат по футболу...
Наконец дверь лифта открылась и Майкл с сожалением произнес:
– Мне тоже это не нравится. Спасибо. Было очень приятно поговорить с вами! – Мы с Сьюзан взяли его под руки и двинулись к выходу. По дороге он успел поздороваться еще с двумя жильцами. Один нерешительно улыбнулся в ответ, другой – только выразительно покрутил пальцем у виска.
– Будем открывать зонты? – спросила Сьюзан. – Может быть, не стоит? Дождь почти не ощущается.
– Да, конечно, – отозвался Майкл.
Мы остановились у светофора, чтобы пропустить машины. Рядом оказалась женщина с собакой на поводке.
– Ну что же это за уродина, эта гадкая собака! – во всеуслышание прокомментировал Майкл.
Я поморщилась. Женщина – вспыхнула. Слава Богу, зажегся зеленый, и, когда мы удалились, Сьюзан тихонечко прошептала:
– Хорошо, что он хоть оставил в покое женщину!
– О нет, она выглядела совсем не так уж плохо, – сообщил Майкл, все-таки расслышав эту реплику.
Я позавидовала ему – как это у него получается говорить все, что он думает! Да, мыслил он искаженно, но был кристально честен при этом.
Сквер встретил нас голыми деревьями, мокрыми газонами и низким серым небом над этим хмурым великолепием. Похоже, он произвел на Майкла весьма неплохое впечатление – он все время оглядывался по сторонам, как будто впервые видел нечто подобное.
– Сколько много палок! – наконец выразил свое отношение он.
Я знала – он имеет в виду деревья. Я уже научилась ориентироваться в мире его образов. И его отвлеченные рассуждения нравились мне значительно больше, чем высказывания об окружающих. А вот земля ему не понравилась. Присмотревшись повнимательнее к лужам, он вынес приговор:
– Какое грязное болото!
Мы с Сьюзан переглянулись, посмотрели на него и почти одновременно рассмеялись.
– Слушай, ты забыл слово «деревья», но помнишь «болото»? – я с трудом подавила смех. – Ну, разве я не говорила тебе, что в первую очередь люблю тебя за твой ум?
Не в силах сдерживаться, я обняла и поцеловала его. Майкл поцеловал меня в ответ, уставился на мрачное серое небо и объявил:
– Ватное одеяло!
Наступал Новый год...
Конец старого года доставил мне много радостей, а начало нового, я уже точно знала, будет мне ненавистно. Ни бокала шампанского, никаких вечеринок, никаких танцев до рассвета.
К восьми вечера мы с Майклом уже были в постели, потерявшись под кучей одеял. Мы сомкнули наши объятья и были готовы опять заняться любовью.
На следующий день заглянула Холли, принесла шоколад. Потом заявилась Доди, вся еще кипевшая от новогодних переживаний. Они так и выплескивались из нее в виде сумбурного рассказа о только что закончившемся свидании. Она болтала об их с Майклом коллегах по банку – я их не знала, а Майкл, увы! не мог припомнить. Но никто изо всех наших визитеров не подавал вида – что в действительности происходит. Мне все казалось, что он не выдержит и в один момент взорвется: «Извините меня, но хоть кто-нибудь понимает, что я умираю?» Однако Майкл только угрюмо прислушивался, даже не стараясь хоть как-то поддержать разговор. И лишь когда Доди, прощаясь, поцеловала его и произнесла: «До свидания, до скорого свидания!» – у него на глазах выступили слезы.
