Шерли Грау - Стерегущие дом
Оливер остановил трактор на дороге, возле первого автомобиля.
Канистры были совсем как те баки для керосина, что, бывало, стояли на козлах возле кухонных дверей, снизу у каждой имелся краник. На краник мы надели длинный резиновый шланг. Этот шланг, удобный для заправки тракторов, грейдеров и косилок, пригодился и теперь. Я отвернула краник и высоко подняла конец шланга, чтобы не пролить зря бензин. Двигатель трактора пофыркивал на холостом ходу, Оливер молча ждал. Он даже не смотрел на меня. Теперь он снова был за рулем, как много лет назад, во время наших пикников. Как будто снова вывез четырех детишек подышать воздухом под присмотром няни.
Я открыла дверцу первой машины, нагнулась и облила бензином сиденья и обивку. Потом попятилась наружу и быстро подняла шланг. Лишь несколько капель бензина пролилось мне на жакет. Не забыть бы вывести потом, подумала я.
Покончив с тремя машинами, я полила бензином траву вокруг, я даже отвернула крышку одного бензобака и сунула туда пучок сухой травы. Не знаю, был ли от этого прок. Но я сделала это, на всякий случай.
Оливер повел трактор на поле через пролом в изгороди. Сухая трава была мне по пояс, невидимые колючки царапали мои и без того ободранные ноги. От волнения боль казалась приятной, несла облегчение; я переходила от одной машины к другой, обливая бензином траву, сиденья, обивку всюду, куда могла достать. Теперь я уже не захлопывала дверцы — при слабом свете внутренних лампочек была видней машина рядом.
Поле лежало в низине, зажатой между двумя холмами, и ночной ветер, крепчая, дул здесь с особой силой. Хоботок — так называли это место старики, ходили слухи, что здесь водятся привидения. Нигде не бывало таких сильных ветров — в детстве мы бегали сюда запускать воздушных змей, они здесь особенно легко взмывали ввысь. В этой низине от полуночи до самой зари ветер рыдает и хохочет — тешится нечистая сила.
Под насмешливое лопотанье ветра мы довели дело до конца, поднялись на другой край поля и вылили на землю остатки бензина. Я скинула забрызганный, заляпанный грязью жакет. Мы отерли руки землей. А потом подожгли траву. У Оливера спичка загорелась сразу. У меня две загасил ветер. Тогда я встала на колени, заслоняя третью спичку телом, как ребенка, укрыла ее в ладонях и обожгла руку, но зато трава вспыхнула. Мы постояли немного, глядя, как разгорается пламя. Пятнышко, огненная капля, вспенилась, покатилась с ветром. И вот уже две такие капли, Оливера и моя, слились, вытянулись нитью, как будто дети, играя, провели по земле черту; эта черта поползла вширь, вздулась, всплеснулась кверху и обрела сердитый, трескучий голос.
Оливер быстро отвел трактор назад той же дорогой. Я не отставала и только раз остановилась, чтобы поджечь траву у машин на обочине дороги. Тяжело дыша, я вскарабкалась на Индейский курган; в ушах пело пламя, пожирающее бензин. Я споткнулась и упала плашмя, дыхание с хрипом рвалось у меня из груди, усталое тело ныло, отказывалось повиноваться; хотелось свернуться и лежать на земле, такой теплой в эту холодную ветреную ночь. Но я позволила себе лишь краткий миг отдыха, сразу же вскочила и пустилась бежать под покровом леса, забирая в сторону дома. Ноги работали как поршни, вверх-вниз, грудь готова была разорваться, а в голове билась лишь одна тревожная мысль: цел ли дом? Или до него успели добраться за то короткое время, пока он стоял пустой? И когда сквозь редеющие деревья, белый и нетронутый, показался дом, я остановилась, разом обессилев от облегчения.
Я прислонилась к тонкой сосенке, прижалась затылком к ее коре. Из темноты вынырнул Оливер — трактор он завел в лес, под прикрытие деревьев, и там оставил. Я спросила:
— Они будут долго тушить машины? Сколько им надо, чтобы справиться с огнем?
— Не знаю, мне лично не приводилось.
Он часто и с трудом дышал: он был старый человек.
— Оливер, иди к детям, — сказала я. — Побудь с ними, за домом я присмотрю сама. — И прибавила: — Они там перепуганы до смерти, хотя Абби из гордости ни за что не сознается.
Возможно, он кивнул — я не видела в темноте. Видела только, как он пошел по тропе к роднику.
Я вернулась в дом и снова позвонила в полицию.
— Здесь подожгли коровник и штук десять автомобилей у дороги, а теперь, того и гляди, начнут убивать людей. В тот раз я звонила, вы не пожелали приехать, но машины принадлежат не Хаулендам и не Хаулендам грозит смерть, так что сейчас советую поторопиться.
Я повесила трубку: я была уверена, что они приедут. На этот раз непременно приедут. Я взяла все три дробовика, вышла на веранду и села. Двор был пуст. Все ушли к коровнику.
Но теперь в небе было уже не одно зарево. Справа, за низким бугром, быстро и неотвратимо растекалось новое. Ветер донес с той стороны запах гари и тот же запах он уносил от моего пылающего коровника. Потом раздался глухой взрыв. Значит, вот как взрываются баки с бензином. Мне еще не приходилось этого слышать, но взрывы немногим отличались от звуков пальбы, когда там же, на поле, расстреливали телят.
Око за око. Как в прежние времена. Ты убил на кухне мою дочь, я прикончил тебя на болоте… У меня кружилась голова, силы иссякли, я отчего-то начала хихикать… Они перестреляли телят и кошек. Того Хауленда, чьей крови они жаждут, нет в живых. Нет в живых и его жены-негритянки. И дети разлетелись. Теперь эти люди истребляют то немногое, что осталось. Сперва — коровник, после — дом…
Им удалось наконец добиться своего — коровник пылал. Долго же они провозились. Впрочем, едва ли кто-нибудь из них искушен в таких делах.
А зарево за бугром — мое зарево — разгоралось все ярче. Такое бывало уже не раз. За эту самую землю дрались, проливали кровь бандиты, налетчики времен Гражданской войны, а до них — индейцы… А теперь вот снова явились налетчики, уже не верхом, а на автомобилях, перестреляли телят и кошек… Только пожар удался им на славу: пожар пылал так же грозно, как в прежние времена.
Я услышала шум автомобиля, он несся вверх по склону, мотор захлебывался, одолевая крутизну. Это был «форд», голубой «форд». Он круто свернул с дороги, проломил забор и помчался к коровнику напрямик через двор, самым коротким путем. В машине сидели двое, я успела их разглядеть, когда она пролетала в каких-нибудь пятнадцати футах от меня. Эти двое опоздали и видели пожар у шоссе. Отчаянно сигналя, машина с ревом подкатила к коровнику почти вплотную. С наветренной стороны мне было не слышно криков, но я знала, что там кричат. Те двое размахивали руками, толпа всполошилась. Кое-кто успел вскочить в кабину, еще кто-то прицепился сзади, машина развернулась и снова помчалась вверх, на бугор.
