Звева Модиньяни - Ветер прошлого
Рибальдо вытащил из кармана грубой крестьянской рубахи свой тонкий батистовый платок с вензелем, разорвал его пополам и подал половину женщине.
— Я же говорила, что ты не крестьянин, я сохраню его на память.
Они поцеловались на прощание и расстались, не сказав больше ни слова. Рибальдо провожал ее взглядом, пока она не скрылась за поворотом тропинки.
Молодой человек вернулся к Бернардино, который ждал его в лесу, в условленном месте. Адские муки, которые он испытывал, утихли. Осталось только болезненное воспоминание, неподвластное ходу времени.
40
Джорджиана Формиджине не просто вошла в гостиную: она вплыла с величием, подобающим супруге одного из самых крупных богачей своего времени.
При ее появлении гости маркизы Барбары Литты немедленно разделились на два лагеря: завистников и льстецов. Мужчины церемонно кланялись ей, дамы манерно улыбались. Она явилась в сопровождении четырех расфранченных кавалеров, которые по кивку Джорджианы растворились среди гостей, готовые, впрочем, броситься ей на помощь по первому зову.
Джорджиана представляла собой олицетворение мишурного блеска и суеты. «Набор ужимок, пара острот, много роскоши, ни на волос мозгов и ни капли сердца», — как написал о ней один поэт.
В белоснежном муслиновом платье, таких же белых перчатках и туфельках, она кокетливо обмахивалась роскошным веером из белых страусовых перьев. На шее, в ушах и в волосах сияли жемчуга.
— Увешана драгоценностями, как оклад Мадонны, — ядовито прошептала маркиза Антониетта Тротти, наклонившись к подруге.
— Скорее как манекен в витрине, — ответила та.
По сути, обе синьоры были правы, но ими двигало не праведное негодование, а острая зависть к изяществу, красоте и сказочному богатству супруги могущественного банкира Моисея Формиджине.
Многие из присутствовавших на приеме дам охотно испепелили бы ее взглядами, но были вынуждены сладко улыбаться ей, так как кое-что задолжали ее супругу втайне от своих собственных мужей. Джорджиана об этом знала и любила пользоваться своим могуществом.
Она позволила нескольким кавалерам почтительно приложиться к ее руке, поздоровалась с хозяйкой дома и с наигранным безразличием огляделась кругом. Ее острый взгляд вскоре отыскал в толпе то, что она желала видеть. На диванчике-визави в самом дальнем и укромном уголке анфилады гостиных сидела супруга генерала Бонапарта в компании весьма стройного и молодцеватого кавалера, одетого по последней моде. Барбара Литта окликнула Джорджиану Формиджине в тот самый миг, когда та уже двинулась по направлению к Жозефине де Богарне.
— Прошу меня извинить, синьора, — сказала хозяйка дома.
Джорджиана повернулась и улыбнулась ей.
— Что-то не так, госпожа маркиза? — осведомилась она с любезностью, не предвещавшей ничего хорошего.
— Госпожа Бонапарт… — попыталась объяснить маркиза. — Госпожа Бонапарт… — она снова запнулась.
— Развлекается с Ипполитом Шарлем, — закончила за нее Джорджиана.
— Вы знаете? — притворно удивилась маркиза.
— Да. И что же?
Барбара Литта огляделась вокруг с улыбкой, выражавшей ужас.
— Дело в том, что гражданка Бонапарт несколько…
— Несколько что?
— Несколько обидчива, если угодно.
— Но ведь всем известно, что месье Ипполит ее любовник? — подлила масла в огонь Джорджиана.
— Я вас умоляю, — ужаснулась маркиза.
— И ни для кого не секрет, что месье Ипполит занял в ее постели место, освобожденное Баррасом.
При своем богатстве и могуществе мужа Джорджиана считала, что может себе позволить говорить все, что вздумается.
— Будьте осторожны, — предупредила ее Барбара Литта. — Возможно, мадам Бонапарт не желает, чтобы кто-то нарушал ее уединение с этим синьором.
— Но если она демонстрирует его всем как призового жеребца, — возразила Джорджиана, — вы же не можете завязать глаза своим гостям!
В этот самый момент Жозефина де Богарне ее заметила и сделала приветственный жест, на который Джорджиана тут же откликнулась.
— Ну? Что я вам говорила? — воскликнула она, лучезарно улыбаясь супруге главнокомандующего освободительной армии.
— В любом случае будьте благоразумны, — еще раз напомнила хозяйка дома, опасаясь скандала.
— Ну разумеется, — успокоила ее гостья.
«Эта первостатейная французская шлюха, — думала она тем временем, — скоро назанимает или уже заняла денег у моего мужа и перестанет задирать нос».
Жозефина де Богарне, чудом избежавшая гильотины, под ножом которой упала благородная голова ее мужа, несколько месяцев назад стала женой Бонапарта. Она поступила так скорее по настоянию своего любовника Барраса, которому уже успела надоесть, чем по любви или хотя бы по расчету. Миланские дамы дружно возненавидели склонную к интригам французскую авантюристку, но все ее боялись.
Джорджиана также не испытывала ни малейшей симпатии к Жозефине де Богарне, но ей предстояло выполнить определенное поручение, поэтому она намеревалась действовать осмотрительно и продолжала улыбаться француженке со всей возможной любезностью.
Джорджиана уже стояла около нее в той самой нише, где гражданка Бонапарт уединилась с Ипполитом, безупречно молодым, слишком красивым, чтобы остаться незамеченным, слишком ленивым и продажным, чтобы отказаться от покровительства перезрелой креолки, сулившего ему немалые выгоды.
При появлении Джорджианы молодой человек встал и поклонился. Жозефина кивком велела ему удалиться, и он повиновался точно так же, как четыре щеголя, составлявшие свиту синьоры Формиджине.
— Вам нравится? — спросила мадам Бонапарт, подразумевая своего кавалера. Так говорят о наряде или безделушке.
Это был тот случай, когда нельзя отвечать ни «да», ни «нет».
— Боюсь, у меня слишком мало опыта для суждения о подобном предмете, — ловко увильнула от ответа Джорджиана.
— Вы себя недооцениваете, гражданка, — возразила Жозефина. — При вашей красоте и уме вы не можете быть лишены способности судить глубоко и тонко.
— Вы слишком добры, гражданка, — в тон ей ответила Джорджиана.
— Ипполит страстен, как Адонис, — продолжала Жозефина, видимо настроенная на откровенность и сердечные признания. — К тому же он так возомнил о себе, что считает себя моим хозяином.
— В этом смысле все мужчины одинаковы.
— Увы, это свидетельствует о нашей слабости, — с грустью признала Жозефина. В эту минуту она была мила, обаятельна, задушевно улыбалась, а мелодичный грудной голос, звучавший задумчиво и томно, подчеркивал искренность ее слов. Но вдруг она переменила тон и превратилась в ту легкомысленную искательницу приключений, которую так ненавидела прекрасная половина миланского высшего общества. — Итак, моя дорогая, — спросила Жозефина, — какие новости из мира финансов вы мне принесли?
