Анонимные грешники (ЛП) - Скетчер Сомма

Ему требуется мгновение, чтобы осознать, что происходит. Но по головокружительной скорости, с которой машина выезжает на тротуар, и по тому, как он выхватывает пистолет у меня из рук и прижимает его к моей голове, становится ясно, что это не первый раз, когда на него направляют оружие.

Его рычание гортанное, кулак ударяет по приборной панели. Я крепко зажмуриваю глаза, тяжесть моих глупых поступков оседает вокруг меня, как пыль.

— Ты что, блять, с ума сошла? — шипит он. Дуло упирается мне в висок. — Я должен, блять, убить тебя за это. Где ты вообще взяла эту штуку?

Моя нижняя губа дрожит. Это не остается незамеченным, потому что крик Тора переходит в бормотание.

— Не думай, что ты выпутаешься из этого, повлияв на меня своим девчачьим дерьмом.

Проходит несколько тяжелых мгновений, прежде чем он издает глубокий стон и бросает пистолет на центральную консоль.

— Ты сумасшедшая, — бормочет он, прежде чем завести машину, слегка покачав головой.

Я выдыхаю весь спертый воздух из своих легких. Мне требуется по меньшей мере пять минут, чтобы набраться смелости и прервать молчание.

— Ты уже выбрал сторону.

— Что?

— В пятницу вечером. Ты знал, что это был Анджело, и прикрыл его. Это значит, что ты определился со стороной.

Его челюсть двигается. Пальцы снова начинают барабанить по рулю, как будто всего несколько минут назад к его голове не приставляли пистолет.

— У каждого бывают моменты безумия. Я решил смолчать, пока все это не переросло во что-то большее.

— Но Альберто — твой отец.

Тьма омрачает его черты.

— Что ж, хорошо. Большой Ал извлёк меня на свет Божий. Но Анджело вырастил меня. Он всего на несколько лет старше меня, но всегда знал во всем толк, — он делает паузу. — Данте научил меня стрелять из пистолета. Научил как избить человека до полусмерти, но при этом сохранить его сознание настолько, чтобы он мог говорить. Научил меня мужскому дерьму. Но Анджело? Он научил меня простым мужским вещам. Как завязывать галстук. Как мило разговаривать с девушками, — он ухмыляется. — Вбил мне в голову, что нельзя трахать цыпочек, не обезопасив для начала член.

Жар покалывает мои щеки. Даже сейчас, в разгар его исчезновения и постоянно растущей ярости, которую я испытываю по отношению к нему, мысль о том, что Анджело — всезнайка в подборе женщин, раздражает меня. Мои кулаки прячутся в рукава, и я сосредотачиваюсь на дожде, который только что начал барабанить по ветровому стеклу.

— Он действительно ушел? — шепчу я.

Он сглатывает, избегая моего взгляда, а потом кивает.

— Я должна увидеть это сама.

С тяжелым вздохом он притормаживает.

— Ладно, — бормочет он. — Но если ты ещё раз поднесешь чертов пистолет к моей голове, я переломаю тебе все пальцы до единого.

— Договорились.

Мы едем в гробовой тишине, единственными звуками являются стук моего сердца о грудную клетку и все усиливающийся стук дождя по ветровому стеклу. Я кручу кольцо вокруг пальца, пока кожа под ним не начинает саднить.

Он обещал.

Я доверяю ему.

Он будет там.

Мое дыхание становится прерывистым, когда на вершине холма появляется дом. За ним виднеется серое пятно неба, а перед ним разбросанные строительные материалы. Полотнища брезента яростно покачиваются на ветру, а рабочие грузовики припаркованы, как попало, их двери все ещё открыты.

Я отстегиваю ремень безопасности и прищуриваюсь через лобовое стекло, чтобы получше рассмотреть. Если не считать грузовиков, здесь нет легковых автомобилей. Ни Aston Martin, ни Bugatti. Логика подсказывает мне, что Анджело в любом случае не стал бы парковать свои суперкары на улице под проливным дождем, но надежда в моей груди тает.

Когда Тор глушит двигатель, я замечаю, что дверь гаража открыта, и внутри я могу разглядеть силуэт мужчины, работающего под капотом автомобиля. Мой пульс учащается, но это мимолетно. Когда он отходит в сторону и вытягивает шею в нашу сторону, я понимаю, что это его брат Габ. Несмотря на морозную погоду, он без футболки. Он достает наушники и свирепо смотрит в нашу сторону.

— Его здесь нет, Аврора. Просто согласись на эту свадьбу, и мы сможем забыть обо всем, что произошло, — голос Тора самый мягкий, какой я когда-либо слышала, и по какой-то причине это злит меня ещё больше. Есть кое-что, что мне нужно увидеть, что-то, что позволит мне узнать наверняка. Не говоря больше ни слова, я выскакиваю из машины и бегу под ледяным дождем вокруг дома. Капли стекают по моей шее, а мои кудри становятся мокрыми и прилипают ко лбу.

Когда я добираюсь до ангара, мои колени угрожают подогнуться подо мной.

Там пусто.

Его самолет улетел.

Он ушел.

Мое сердце разлетается на тысячу крошечных осколков. Мое зрение затуманивается из-за слез, которые я так долго сдерживала, но теперь я позволяю им пролиться. Горячие и большие, они скатываются по моим щекам со смесью разочарования и сердечной боли, и я знаю, просто знаю, что теперь, когда я начала, я не смогу остановиться.

Я зла на себя не меньше, чем на него. Я не могу остаться, Рори. Он не раз предупреждал меня, что уйдет. Что у него не было никаких планов быть моим рыцарем в сияющих доспехах. Но когда кто-то в отчаянии и полон надежд, он будет цепляться за то, что хочет услышать. За его обещание, что он вытащит меня из этого. Как будто он просил меня доверять ему.

Я думаю, он был прав. Висконти — мошенники и лжецы, и было бы глупо верить всему, что они говорят.

Позади меня раздаются тяжелые шаги.

— Его здесь нет, — грубые слова Габа причиняют мне физическую боль.

— Ну, и где же он тогда?

— Понятия не имею, наверное, в Лондоне. Он не сказал, что уезжает.

Я разворачиваюсь, злясь.

— Твой родной брат не попрощался с тобой?

Он фыркает.

— Мы не совсем обычная семья.

В груди у меня пустота, тупая боль, но внизу живота что-то теплеет. Это похоже на старого друга, мрачного, опасного. Искра превращается в пламя, а затем распространяется по моим венам, как лесной пожар.

Я стискиваю зубы. Ногтями впиваюсь в свои ладони. Развернувшись, я собираюсь топать обратно под дождь, но Габ делает шаг в сторону, чтобы остановить меня.

Оттенок страха окрашивает выражение моего лица, он такой же большой и внушительный, как его братья, но не обладает таким обаянием, чтобы снять напряжение. И ещё этот шрам, который прочерчивает дорожку вдоль его лица…

Я сглатываю и выжидающе жду.

Капли воды скатываются по его мускулистой груди. Он смахивает их со своего торса большой рукой.

— Наша горячая линия предназначена для совершенных грехов, а не для грехов, которые ты думаешь совершить.

Его голос сух, безразличен, но от его слов мои щеки немедленно вспыхивают.

— Я… я не понимаю?

— Понимаешь, — он делает шаг вперед, и я инстинктивно отступаю на шаг назад. Я оглядываюсь через его плечо в поисках каких-либо признаков Тора, но его нигде не видно.

Я прерывисто втягиваю воздух.

— Ты слушал мои…?

Он постукивает по наушнику в ухе.

— Я слушаю каждый грехе, который к нам поступает.

Вот же лебедь. Мы пристально смотрим друг на друга, намек висит в воздухе, как грозовая туча. Он знает. Габриэль Висконти знает мой самый глубокий, мрачный грех, и я совсем одна с ним в пустом ангаре.

Я должна умолять его никому не говорить, но, кажется, я не могу заставить себя волноваться. У меня нет на это сил. Вместо этого я провожу тыльной стороной ладони по мокрым щекам и пожимаю плечами.

— Хорошо.

На этот раз он пропускает меня, не останавливая, но затем его рука протягивается, хватает меня за запястье и разворачивает к себе.

Его глаза темные и опасные, пылающие, как солнце цвета морской волны.

— Если Анджело не вернется, я жду другого звонка.

У меня стучит в висках. Что? Насколько больным и извращенным может быть этот человек?

Позади меня Тор сигналит. Габ смотрит через мое плечо, на его лице появляется раздражение.