Ивани Ребейру - Секрет тропиканки
Теперь ей предстояло хорошенько подумать, как поступить и что предпринять…
Ракел взглянула на мать, которая сидела словно неживая.
— Да будет тебе! — окликнула она ее. — Ты же видишь, я все-таки не убийца. Умер Вандерлей от удара, Рут освобождена. Да и Вилма вроде бы тоже.
— Да, и Вилма, а Рут с Маркусом собираются в путешествие, — сказала приободрившаяся Изаура.
— Ну вот видишь. Когда они уедут, ты мне скажешь. Я тогда покажусь папе, а потом исчезну… И наверное, навсегда.
Но точного плана у Ракел еще не было, его только предстояло выработать…
Глава 24
Нервы Донату не выдержали… Узнав, что Ракел оказалась Рут и что на суде ее оправдали, он сообразил: следствие непременно будет разыскивать того, кто стрелял. По поселку ходили упорные слухи, будто убийца он, Донату. А он к тому же заходил к Вандерлею в номер, надеясь найти негатив, которым тот его шантажировал… В общем, как только Донату привлекут по делу Вандерлея, тут же выяснится другая его вина, и ему уж никак не отвертеться.
Впавший в панику Донату пустился в бега. Все это время он жил, ожидая стука комиссара в дверь.
Но убежал он не слишком далеко, скорее спрятался, затаился, выжидая в безопасности, как развернутся дальнейшие события.
Единственный, кто знал о его убежище, был Бастиано, который и обещал сообщать Донату все новости.
Узнав об исчезновении Донату, никто о нем в поселке не пожалел и не забеспокоился. Зато наиболее предприимчивым рыбакам тут же пришла в голову мысль, что они имеют право воспользоваться лодками Донату. Столько лет он тиранил их всех и угнетал, что теперь сам Бог велел пустить лодки на общее доброе дело.
Так рыбаки и порешили, о чем Бастиано не замедлил сообщить бывшему патрону. Донату от злости заскрипел зубами.
— Сожгу! — проскрежетал он. — И свою сожгу, и кооперативные!
Он уже не помнил, что лодки-то, по существу принадлежат не ему, а Тоньу и рыбаки пользуются ими вполне законно, потому что Тоньу охотно передал их рыбакам. Тоньу всегда обещал: как только умрет Донату, лодки перейдут во владение рыбаков.
Сам Тоньу был счастлив тем, что Рут оправдали. Он по-прежнему занимался скульптурой, пытаясь создать портрет своего отца. Сделав очередной вариант, он звал Флориану посмотреть на него, и тот цепкий раз со вздохом говорил ему:
— Нет, пока еще не слишком похож, но уже что-то есть.
И Тоньу вновь принимался за работу. Вечерами и нему приходила посидеть Алзира. Ей нравилось смотреть, как работает Тоньу, а ему нравилось, что она сидит и смотрит на него. И так получилось, что он и сам не заметил, как стал звать ее Рут. По его ощущению, она была таким же щедрым, любящим сердцем, и он был благодарен ей за участие.
Имя «Рут» поначалу смущало Алзиру. Но Глоринья и Титу убедили ее, что тут нет ничего дурного. Что говорит это имя только о хорошем отношении Тоньу; потому что нет для него человека дороже Рут. Так оно и было. Против этого Алзира не возражала.
А настоящая Рут собиралась в путешествие. Маркус называл их путешествие «свадебным». Что за беда, если официально пожениться они смогут позже? Главное, что теперь они вместе и им ничего не надо скрывать.
Правда, Ракел не преминула позвонить Маркусу и пригрозить:
— Тебя ожидает большое несчастье, если ты отправишься в путешествие!
Но Маркус только рассмеялся: ну и чудачка эта Андреа! Все между ними давно выяснено, а она все звонит, да еще так глупо!
Из офиса он позвонил ей и попросил:
— Андреа! У нас с Рут все просто великолепно, и твое участие кажется мне излишним.
Андреа не поняла, что означает неожиданный звонок Маркуса. Похоже было, что он хоть как-то хочет напомнить о себе. Но почему таким странным образом? Накануне отъезда они с матерью отправились в дом Виржилиу проститься с Рут и Маркусом. Невольно Андреа услышала, кaк Виржилиу шипит Рут:
— Имей в виду, ты никогда не станешь женой моего сына!
Да, она знала, что Виржилиу всегда стоял за нее горой. Но она уже вряд ли хотела этого. Впрочем она и сама не знала, чего хотела. Больше всего хотела, наверное, изменить свою жизнь, уйти из родительского дома. На счастье она уже не надеялась, но по привычке хотела богатства, считая, что богатство — замена счастью. И совсем недурная замена.
В этом ее убедил пример матери. Поклонник ее, сеньор Жакомини, был очень богатым человеком, и Жужу будто на крыльях летала…
На крыльях летала и Малу. Все последнее время она очень неважно себя чувствовала. До того неважно, что даже перепугалась. Ей-то казалось, что па природе она почувствует себя счастливой, успокоится, наберется здоровья. И вот на тебе! Тошнота, дурнота, кусок в горло не лезет. Не выдержав, она пожаловалась Селине. У той тоже здоровье не ахти, может, она ей что-то посоветует.
Селина, выслушав Малу, посмотрела на нее и лукаво и весело.
— А знаешь, мне кажется, что ты просто-напросто беременна! — объявила она.
— Да ты что! — поразилась Малу.
Новость привела ее просто в восторг. Наверное, ничего в жизни она так не хотела, как иметь
ребенка!
Малу прошла тест на беременность, и диагноз Селины подтвердился. Теперь Малу летала будто па крыльях и собиралась обрадовать и Алоара, с которым они так до сих пор и не помирились. Но разве будущий ребенок не повод для прочного и долгого мира? Во всяком случае, Малу надеялась, что это так.
— Я жду ребенка, — сияя, объявила Малу за завтраком.
Но Алоар и ухом не повел: это они уже проходили. Малу выкидывала и не такие шуточки. Что-что, а актриса она замечательная.
— Ты что, не веришь мне? — возмутилась Малу, запуская в него печеньем, от которого только что откусила кусочек. — Да как ты смеешь?
Алоар на лету подхватил печенье, а потом и замахнувшуюся на него руку Малу. Они уже возились, шутливо боролись, раскрасневшись и тяжело дыша. Алоар целовал Малу в шею, искал губы… Но вдруг опомнившись, оставил ее и ушел.
Малу залилась слезами: нет, он не любит ее! Он ее не любит! Ну и пусть! Никто ей теперь не нужен! У нее будет малыш, и она будет любить только его! Он не узнает, что значит быть нелюбимым!
Своей любовью мучился и Брену.
Кларита, узнав, что брат разъехался с женой, поторопилась навестить его. Она была очень привязана к брату и очень ему сочувствовала. Она догадывалась, что виновник несчастливой судьбы Брену — тот же самый человек, который сделал несчастной и ее, и человек этот — Виржилиу Ассунсон!
— Может, твое счастье все-таки в Рио, — говорила она. — Ты всегда любил преподавательскую работу.
Ей так хотелось верить в лучшее!
