Подонок. Я тебе объявляю войну! (СИ) - Шолохова Елена

— Ничего, без машины и шмотья еще никто не умирал, и я как-нибудь проживу.

— Идиот! Что за идиот?!

— А чего ты ждал? Ты реально думал, что я от нее откажусь?

— Я думал… я надеялся, что ты окажешься умнее. А ты такой же никчемный и безмозглый как твоя мамаша.

— Мне сейчас свои вещи собирать или до утра подождешь? — спрашиваю ровно. На самом деле примерно чего-то такого я и ждал. Одно плохо — как быть с Сонькой? Но подумаю об этом потом.

Отец снова взрывается.

— Какие свои вещи? Что ты собирать намерился? Что тут у тебя тут своего? У тебя нет ничего своего! Всё, что у тебя есть, это всё на мои деньги куплено…

Я молча выкладываю из карманов ключи от машины и от дома, банковские карты, кейс с наушниками. С минуту колеблюсь, но все же кладу ему на стол и айфон. Снять с него блок он все равно не сможет. А так — пусть подавится.

Отец же словно выдохся и теперь за моими действиями наблюдает молча. А я на него вообще не смотрю. Выложив всё, кроме ключей от дедовской квартиры, выворачиваю пустые карманы.

— Видишь, ничего не заныкал. Одежду верну позже, но если ты против, могу, конечно, и раздеться…

— Прекрати! Что за цирк ты мне тут устроил?

— Какой цирк? Я всего лишь возвращаю тебе твои вещи и ухожу с голой жопой.

Разворачиваюсь и иду к дверям.

— Стой, куда пошел! Я еще не закончил! Стас! — кричит мне вслед отец.

Но я, не оглядываясь, быстро выхожу из отцовского кабинета. Самое тупое, что это меня все равно цепляет, аж ком в горле встал, хотя я давно на его счет никаких иллюзий не питаю. Да вообще его ненавижу. И ведь сам хотел уйти, давно еще, и все равно так стремно на душе, что хоть вой…

72. Стас

Пока отец не увязался следом, быстро надеваю куртку и выскакиваю на улицу. Подхожу к воротам, слышу, как охраннику кто-то звонит. И скорее убираюсь прочь. Вдруг это отец решил меня тормознуть.

Так и есть. Не успеваю пройти и пары десятков метров, как охранник выходит на дорогу и зовет меня. Но я только прибавляю шагу, а потом и вовсе срываюсь в бег. Лишь свернув на другую улицу, сбавляю темп и иду уже спокойно.

На ходу прикидываю, что делать дальше. Телефона нет. Ночь. До города километров десять, еще столько же — до квартиры деда. Собственно, и пешком дойти реально. Это примерно часа четыре пути бодрым шагом. Ну, пять с учетом того, что где-то придется петлять.

Но до деда я добираюсь только под утро. И сразу, как подкошенный, заваливаюсь спать.

Просыпаюсь уже днем оттого, что кто-то настойчиво тарабанит в дверь. Открываю — Сонька. Взволнованная вся, аж трясется.

— Ты чего тут? Почему не в гимназии? — спрашиваю ее, подавляя зевок.

Она заходит и тут же начинает всхлипывать.

— Я без тебя туда не пойду… Стас, зачем ты ушел из дома? Зачем?

— Так уж получилось. Помнишь, как в истории революции? Верхи не могут, низы не хотят. Вот так и у нас с отцом.

— Стас, а как же я? Я не смогу там без тебя! — Сонька уже ревет вовсю, захлебывается слезами.

Обнимаю ее, приговаривая:

— Я что-нибудь придумаю. Обещаю. Только не плачь.

— Лучше вернись домой.

— Нет, туда я точно уже не вернусь.

— Ну, пожалуйста! — тихонько скулит она между всхлипами.

— Сонь, не надо. Мы с отцом не уживемся. А прогибаться под него я не стану.

Она отчаянно трясет головой.

— Может, вы как-то помиритесь? Это ведь папа попросил вернуть тебя домой. Ну, уговорить, чтобы ты вернулся…

— Нахрена? Плясать под его дудку? Нет уж, Сонь, с меня достаточно.

— Папа… он не хотел, чтобы вот так всё было, он для тебя старался…

— Он тебя еще и подучил, что говорить?

Она, не переставая рыдать, кивает. Потом вскидывает ко мне мокрое лицо:

— Стасик, но я еще больше хочу, чтобы ты вернулся. Я с ума сойду там без тебя. Или вообще умру, ты же знаешь. Я не смогу там одна. Пожалуйста!

Мне жалко Соньку, и я отлично понимаю, что драму она разводит не на пустом месте. С отцом ей будет несладко. Но и оставаться в доме отца я больше не могу. А после всех его выпадов в адрес Женьки я его даже видеть не хочу.

— Нет, прости, я не вернусь.

Сонька еще горше заливается, а потом вдруг выкрикивает яростно:

— Ненавижу Гордееву! Ненавижу! Это всё из-за нее! Она сломала нам жизнь. Как всё хорошо раньше было! А она влезла и всё разрушила! Хочу, чтоб ее не было! Чтоб ее вообще не стало!

— Прекрати сейчас же, — осекаю я ее. — Не смей так про нее. А то поссоримся. Слышишь меня?

Трясу ее заплечи, но Сонька только горестно завывает. На нее такую несчастную я даже сердиться толком не могу. Вот что с ней делать?

Вздохнув, веду ее на кухню, усаживаю на стул. Завариваю ей чай.

Сонька послушно принимает из моих рук кружку и даже пытается пить, но лишь стучит зубами о край и всё проливает мимо, на себя, на стол.

Кое-как она все же успокаивается. И я возвращаюсь к ее словам. Пусть она бросила их сгоряча, но меня это задело.

— Сонь, Женька тут ни при чем. Зря ты на нее так. Ты пойми, она мне нужна… очень нужна. Я не могу без нее.

— А я?

— И ты, конечно, нужна. Но не заставляй меня разрываться на части. Я и так сейчас в диком раздрае. Если бы вы с ней подружились…

— Нет. Не хочу. Я не люблю ее.

— Ну хотя бы давай без этой злобы и агрессии в ее адрес?

— Хорошо, — нехотя соглашается Сонька.

— Ты пойми, не будь ее, все равно я бы свалил рано или поздно от отца. Потому как достало уже терпеть его загоны.

— Можно я тогда с тобой? Можно я к тебе перееду тоже? Буду с тобой тут жить, а?

— Сонь, давай не сейчас? Я тебя обязательно заберу, но чуть позже. Мне надо пока как-то самому устроиться. Чем я тебя кормить хотя бы буду?

— А когда заберешь?

— Ну, месяц-два потерпи, а я пока придумаю что-нибудь.

— Хорошо, — Сонька расстроенно вздыхает. — А ты в школу будешь ходить?

— Ну, конечно. Завтра приду.

— А на чем ты будешь добираться?

— На автобусе, — усмехаюсь я.

На ее вспухшем от слез лице отражается чуть ли не ужас. Она порывисто подается ко мне, обвивает шею руками и бормочет:

— Бедный мой Стасик…

— Да брось, Сонь. В автобусах пока никто не умирал.

— Все равно… — она опять начинает всхлипывать. — Это кошмар какой-то.

Я снова наливаю чай. На этот раз она выпивает его почти весь. Но тут у нее звонит телефон.

— Это папа, — шепчет Сонька, поднимая на меня испуганные глаза. — Наверное, хочет узнать, как я к тебе сходила.

— Скажи ему, миссия невыполнима.

Она принимает вызов и лепечет в трубку:

— Да, папа, я здесь… Папа, я у Стаса… Нет, он не поедет… Папа, он не хочет возвращаться…

Я отхожу к окну, но даже оттуда слышу отцовские вопли: идиотка, бестолочь, ничего тебе поручить нельзя…

Потом он требует меня. Сонька с затравленным видом протягивает мне телефон. Я беру его, но сразу же сбрасываю вызов.

— Стас, ты что?! — в ужасе округляет она глаза. — Он же на тебя страшно рассердится!

— Угу. И что он мне сделает? Из дома выгонит?

Сонька поднимается.

— Мне надо идти. Там внизу папин водитель ждет…

Я провожаю Соньку до двери, подаю ей шубу, целую в щеку на прощанье. Она уже выходит, но вдруг спохватывается.

— Ой, подожди, — она суетливо открывает сумку и достает оттуда телефон и несколько купюр по тысячи, по две и даже по пять. — Это тебе, Стас. Мой старый айфон. Возьми, пока новый не купишь. А то как созваниваться будем?

— Спасибо, телефон возьму, а деньги верни отцу.

— Нет! — вспыхивает она. — Это не папины. Это мои! Я копила вам на подарки. Возьми, пожалуйста! Или я обижусь… Я же так за тебя переживаю, мне так легче будет…

Днем я мотаюсь по городу. Реально — на автобусах и маршрутках. Поначалу непривычно, конечно. Тесно, людно и не понимаешь, где выходить, где садиться. Улицы-то я прекрасно знаю, а как ходит общественный транспорт — вообще без понятия. Несколько раз выхожу не там, где надо, и сажусь не на тот маршрут. Но в конце концов осваиваюсь.