Татьяна Корсакова - Ты, я и Париж
— Где она сейчас?
— В Лондоне. Ты принял решение?
— Да, я хочу встретиться со своей женой.
— Лондон не самый подходящий город для таких встреч.
— Значит, мы встретимся в другом месте. — Ян уже знал, что это будет за другое место. Он искренне надеялся, что гостиница мадам Розы по-прежнему процветает. — Мне только нужно немного времени.
Белый кивнул, одобряюще похлопал Яна по плечу — ну прямо отец родной — и сказал:
— Парень, ты должен еще кое-что узнать…
* * *Лететь в Париж не хотелось. И дело было даже не в страхе из-за того, что Яна на некоторое время останется без ее присмотра. У дочки хватало нянек, тетя Надя и Анна Леопольдовна не отходили от нее ни на шаг. Малышка с каждым днем чувствовала себя все лучше и лучше. А вчера во время очередного осмотра профессор Прэтчет сказал:
— Клементина, мы победили!
Вот так! Они победили, дочка выздоравливает, Тине хочется побыть с ней, наверстать упущенное, компенсировать те страшные дни, которые Яна провела в своем стерильном «аквариуме». Ей совсем не хочется лететь в Париж, бередить старые раны, погребенные под ворохом воспоминаний.
Если бы в Париж ее позвала не мадам Роза, а кто-нибудь другой, Тина бы не задумываясь ответила отказом. Но отказать этой добрейшей женщине, которая поддерживала и утешала ее после предательства Яна и отпаивала кофе с круассанами, она не смогла.
«Клементина, девочка моя, мне очень нужно, чтобы ты прилетела. Я бы не стала настаивать, но это вопрос жизни и смерти. Прошу тебя, не отказывай старой тетушке Розе. Я испеку твой любимый яблочный пирог, а Пьер обещал потрясти свой винный погребок».
Винный погребок — Тина улыбнулась, погладила свой округлившийся уже живот. Вино им с малышом нельзя, а вот яблочный пирог… Пожалуй, стоит смотаться в Париж, чтобы отведать яблочный пирог мадам Розы…
В Париже было лето. Не блеклое лондонское бессезонье, а настоящее лето: с дрожащим от жары воздухом, не по-европейски наглым солнцем и неповторимым, только Парижу присущим запахом.
Тину встречали в аэропорту. Пьер, чуть постаревший за прошедшие годы и ни капельки не изменившаяся мадам Роза. В душе всколыхнулась горячая волна воспоминаний. Чтобы не расплакаться вслед за эмоциональной мадам Розой, Тине пришлось сделать над собой усилие. Это, наверное, из-за беременности она стала такой сентиментальной и чувствительной.
Всю дорогу до гостиницы мадам Роза болтала без умолку, расспрашивала ее о здоровье дочки, о Лондоне и «этих скучных англичанах», с любопытством посматривала на Тинин живот, но ни словом не обмолвилась о «вопросе жизни и смерти».
Тина решила, что это всего лишь уловка, способ выманить ее в гости. Ничего, за яблочный пирог с ванильным мороженым она готова простить мадам Розе и не такое. Когда Яна поправится окончательно, надо будет обязательно привезти ее в Париж. Этот чудесный город не виноват, что с ним у Тины связано столько горьких воспоминаний. Да и почему горьких? Ведь было и много хорошего: и прогулки по Латинскому кварталу, и поцелуи украдкой в Роденовском музее, и бесчисленные кафе, и…
Нельзя забывать такие чудесные моменты и такие волшебные места. Решено, она привезет сюда Яну, а пока можно будет побродить по Парижу одной.
Тину поселили в ту саму мансарду. Вряд ли мадам Роза сделала это специально, просто сейчас лето, разгар туристического сезона, другие номера уже скорее всего заняты. Не стоит искать особые знаки в случайностях.
А мансарда совсем не изменилась, даже обои, кажется, прежние, только выгорели немного. И чугунная ванна на львиных лапах на месте. Тина провела пальцем по кое-где уже потрескавшейся эмали, грустно улыбнулась. Ее, мать-одиночку, поселили в номер для новобрачных, в тот самый номер. Не видать ей теперь покоя, слишком многое связано с этой мансардой…
Перелет ее утомил. Казалось бы, какое тут расстояние? Вон мадам Роза вообще считает Лондон пригородом Парижа, а она устала. Или это пронзительное, щемящее чувство и не усталость вовсе, а ностальгия? Столько лет прошло, а вокруг ничего не изменилось. Она вот изменилась, поумнела, помудрела, а мир остался прежним. А может, отель мадам Розы — это такое особенное место, где время оборачивается вспять?
Нет, не вспять. Если бы вспять, то рядом был бы Ян, а Яна нет. Хуже того, он обещал навестить дочку, а сам даже не позвонил. Конечно, он бизнесмен, занятой человек и мотаться между Москвой и Лондоном ему не с руки, но ведь он обещал. Яна теперь знает, что у нее есть папа, и расспрашивает о нем каждый день, а он не приезжает и не звонит…
Невеселые мысли прервала трель мобильного телефона. Тина взглянула на определитель — номер был ей незнаком. Может, ошиблись?
Отвечать на звонок не хотелось. Она бы, пожалуй, и не ответила, если бы звонивший не оказался так настойчив: телефон трезвонил уже больше минуты.
— Алло?
— Пташка?..
От голоса, до боли родного, заныло сердце. Как давно он не называл ее Пташкой…
— Да, — она нашла в себе силы ответить.
— Нам нужно поговорить.
Воздуха не хватало, голос в телефонной трубке как-то странно действовал на ее легкие. Вдохнуть еще получалось, а вот выдохнуть — никак. Тина вышла на балкон, облокотилась на перила, посмотрела на закатное парижское небо.
— Пташка, ты меня слышишь? Могу я тебя увидеть?
Небо было красивым: много пурпура и чуть-чуть червонного золота. Больше нигде в мире она не видела такого неба.
— Ты хочешь встретиться именно со мной? — Наверное, Ян оговорился, он собирается навестить их дочку.
— Да, я должен тебе что-то сказать. Что-то очень важное.
— Что? — Важные разговоры нельзя откладывать в долгий ящик, на то они и важные разговоры…
В трубке долго молчали. Тина уже решила, что возникли проблемы со связью, когда Ян снова заговорил:
— То, что я собираюсь тебе сказать, не для телефонного разговора.
— Говори. — Ладонь взмокла, и Тина едва не выронила мобильник. Ничего хорошего ее не ждет. Сейчас Ян скажет, что сделал для них с дочкой все, что было в его силах, и теперь ему нужен развод. Скорее всего хозяйке остроносых шлепанцев не нравится сложившаяся ситуация. Тина ее понимала, ей бы и самой не понравилось…
— Я к тебе приду.
— Это будет сложно. Говори сейчас.
— Пташка, — его голос внезапно охрип, Тине показалось, что Ян тоже волнуется, — Пташка, давай попробуем все сначала.
— Что — сначала? — Она еще ничего не поняла, но ноги вдруг предательски задрожали.
— Я не хочу разводиться.
— Почему? — Ей все-таки пришлось сесть, прямо на выложенный плиткой балконный пол. Теперь на закатное парижское небо Тина смотрела сквозь чугунные завитушки перил.
