Татьяна Корсакова - Ты, я и Париж
— А что в таком случае это было?
— Не ваше дело!
— Вы ее любили?
Весело! Действующий любовник допытывается у бывшего, какие чувства им двигали.
— Любили, — Белый, не дождавшись ответа, удовлетворенно кивнул.
— Может, теперь поговорим о моей могиле? — спросил Ян зло. — Очень интересная, понимаете ли, могилка!
— Последний вопрос.
— Пошел к черту!
— Последний вопрос, — повторил Белый с нажимом. — Почему вы ее бросили?
— Я ее не бросал!
— Вы узнали, что случилось досадное недоразумение, что жить вам еще долго и счастливо, и девочка стала вам не нужна? — Белый его не слушал, гнул свое. — Одно дело — любить человека до гробовой доски, и совсем другое — любить его всю жизнь. Что, господин Немиров, у вас произошла переоценка ценностей, поняли, что Клементина — не та женщина, с которой бы вы хотели провести всю оставшуюся, теперь уже немалую, жизнь?
— Нет! — Ян порывисто встал, сунул руки в карманы пиджака, чтобы не сорваться и не наделать глупостей.
Белый молчал, ждал объяснений.
— Я не собирался ее бросать.
— Да, но только когда я прилетел в Париж, вас рядом с Клементиной не было.
— Ничего страшного! Как я посмотрю, вы меня успешно заменили!
Белый был уже немолодой, с виду грузный и неповоротливый, но двигался он на удивление проворно. Ян и глазом моргнуть не успел, как оказался на земле, впечатанный лицом в колючий гравий.
— Щенок! — послышалось над ухом. — Я был другом ее отца. Я решал ее проблемы, когда она была еще сопливой девчонкой. Я люблю ее как дочь! Ясно тебе?! И не смей больше оскорблять этим идиотским предположением ни меня, ни тем более ее!
Давление на спину ослабло, Ян встал, отряхнул брюки, посмотрел на Белого со смесью ненависти и надежды.
— Ты бросил ее. — Белый вернулся обратно на скамейку. — Оставил в чужом городе совсем одну. Знаешь, что она подумала? Она решила, что ты уехал умирать.
— Это не так! За мной прилетел друг, рассказал, что произошло недоразумение, что мне еще жить да жить. Мы напились. Все! Очнулся я уже в Москве…
— Мальчишка, ты хочешь убедить меня, что тебя, в жопу пьяного, пустили на борт самолета?! — Белый поморщился.
— Это не был обычный борт. Они перевозили экипаж наших моряков, откуда-то из Африки, и там все без исключения были в жопу пьяные!
— Ну, допустим, — Белый кивнул. — А дальше-то что? Ты проспался, понял, что уже не в Париже, и что?
— Случился ураган, авиарейсы отменили.
— А позвонить? Или телефонные звонки тоже отменили?
— Я и позвонил. Хозяйка отеля сказала, что моя молодая жена собрала вещи и уехала в неизвестном направлении с очень импозантным месье. — Ян устало потер глаза, опустился на скамейку рядом с Белым.
— И ты решил, что этот очень импозантный месье — ее любовник?
— А что я должен был подумать?! Я боялся, что Тина места себе не находит, хотел успокоить, сказать, что как только все утрясется с погодой, я за ней вылечу, а оказалось, что она уже уехала с каким-то мужиком. — Ян пошарил по карманам пиджака в поисках сигарет.
— Это был я. Я увез ее в Москву, — сказал Белый. — Она должна была присутствовать на оглашении завещания своего отца.
Ян нашел наконец сигареты, закурил. Значит, все произошедшее пять лет назад оказалось чудовищной ошибкой, диким стечением обстоятельств? Значит, не было никакого любовника, и сидящий рядом мужик — всего лишь друг семьи, добрый дядюшка и ангел-хранитель в одном лице? Взгляд упал на надгробие.
— А это чья шутка? — Ян кивнул на могилу.
— Моя. Клементина не хотела улетать из Парижа, все надеялась, что ты вернешься. Пришлось заключить с ней соглашение: она возвращается со мной в Россию, а я нахожу тебя.
— Ну и как, нашли?
— Нашел. В ночном клубе, здорового и радующегося жизни, в компании каких-то девиц.
Ян помнил тот вечер. Алина все еще дулась на него, а Шурик решил, что нужно обязательно отпраздновать его чудесное исцеление, и потащил в клуб. В клубе Ян снова напился, поэтому про девиц не мог сказать ничего наверняка.
— Я подумал, что для Клементины окажется лучше, чтобы ты умер. Тем более что в душе она уже была готова к такому исходу. В общем, через неделю после нашего возвращения я привез ее сюда. Все последующие годы она считала, что тебя больше нет, — Белый замолчал, уставился на носки своих до блеска начищенных туфель.
Ян тоже молчал — сказанное требовало очень серьезного осмысления.
— Зачем вы мне все это рассказали? — спросил он, до фильтра докурив сигарету.
— Чтобы ты знал, что все эти годы Клементина считала себя вдовой.
— А если бы мы с ней вдруг встретились?
— Ну, вы встретились, — Белый пожал плечами.
— Сейчас совсем другое дело, на момент нашей встречи я был вам нужен, а если бы мы встретились раньше?
— Хочешь знать правду? — Белый посмотрел на него так, что кровь в жилах превратилась в лед.
— Хочу.
— Я долго мучился вопросом, стоит ли оставлять тебя в живых, — сказал он будничным тоном, и Ян ни на секунду не усомнился, что именно так оно и было.
— Спасибо, что не закатали меня в бетон, — проворчал он, — премного благодарен.
— Мальчик, ты слишком увлекаешься гангстерскими боевиками. — Белый неодобрительно покачал головой. — Сейчас проблемы решаются гораздо более изящными способами.
Ян не стал выяснять, что это за «изящные способы», на мгновение представил эпитафию на своей могиле: «он умер изящной смертью» — и разразился гомерическим хохотом.
Это была вовсе не бравада и не попытка доказать оппоненту, что он ничего не боится. Стыдно признаться, но, кажется, с ним случилась банальная истерика. Трудно оставаться беспристрастным и невозмутимым, когда вдруг оказывается, что жизнь твоя висела на волоске, а смерть твоя должна была быть «изящной»…
— И что дальше? — спросил Ян, отсмеявшись. — Вы привезли меня на мою могилу, чтобы я проникся и осознал? Ну так я проникся.
— Дурак, — сказал Белый устало, — я хотел показать, что пять лет назад едва не совершил непоправимую ошибку. Я тебя ненавидел. В списке моих врагов ты занимал далеко не последнее место, но я нашел в себе силы и мудрость дать тебе еще один шанс. Понимаешь?
Ян кивнул. Не все, но кое-что он, кажется, действительно понял.
— И у вас с Клементиной тоже есть еще один шанс. Теперь, когда мотивы сторон ясны и недоразумения устранены… — Белый задумался, замолчал.
— Она не захочет.
— А ты?
Теперь задумался Ян. Пять лет он вроде бы жил и в то же время не жил. И не было дня, чтобы он не думал о Пташке. Мысли эти были щедро приправлены ненавистью и обидой, но выбросить ее из головы и сердца он не мог. А потом они встретились, и сразу стало очень больно, но боль эта была какой-то особенной, благодаря ей Ян снова почувствовал себя живым.
