Развод. Предатели (СИ) - Дюжева Маргарита

Я не соврала, когда сказала Марине и Артему, что мои двери для них всегда будут открыты, но это не означало, что можно что-то вернуть обратно…

Нет. Неправильно.

Это не означало, что я хотела вернуться обратно. Прийти на руины своей семьи и что-то там отстраивать заново, восстанавливать прежние обломки, реставрировать их в попытке вернуть былой уют и сказку.

Все, мальчики, девочки, сказки закончились, а меня саму давно сместили с должности главной сказочницы семьи Ланских.

Забыть о том, как меня изгнали из собственного дома, забыть о той боли и одиночестве, которые были моими спутниками на протяжении долгих месяцев. Сделать вид, что ничего не было… Даже если бы я этого захотела – это невозможно.

Оно было и никуда не денется, останется за плечами у каждого из нас навсегда.

Наверное, кто-то скажет – ты же мать! Ты должна. Простить, понять, поощрить, помочь, почесать за ухом, положить свою гордость на полку и снова встать в строй. Должна терпеть, не отсвечивать, не мешать, спасать, по первому же зову бежать к станку. И еще много всяких «должна» и «обязана».

Я и сама так считала всю свою жизнь. Я должна – и дальше по списку, в котором столько пунктов, что до конца невозможно досчитать.

Должна. Всем. Всегда. Потому что так воспитали, потому что так принято, потому что так кто-то захотел. Потому что сама считала, что иначе нельзя.

Так и жила. К чему это привело? К тому, что оказалась за бортом. Ушла в утиль, как ненужный, устаревший прибор, чьих возможностей уже не хватало для удовлетворения всех «должна».

И меня перетряхивало от одной мысли о том, чтобы снова в это погрузиться.

Я видела и прекрасно понимала, что моим младшим детям непросто, но такова жизнь — всегда болезненно сталкиваться с неприятными последствиями своего выбора.

Но с другой стороны – они сыты, здоровы, в безопасности. От того что я буду бегать вокруг них как курица вокруг своих драгоценных яиц, жизнь проще не станет.

Так что вперед, мои дорогие дети. Растем, взрослеем, набиваем свои шишки. Я готова быть рядом и поддерживать, готова всегда выслушать и помочь советом, с радостью буду возиться с внуками, когда вы их мне подарите…но как прежде уже не будет. Вся эта ситуация научила чуточку больше ценить саму себя. Конечно, муж, дети, семья – это святое, но я тоже заслуживала счастья, уважения и понимая. И сама же об этом забыла. А как известно, никто не будет тебя любить, если ты сам себя не любишь. Будучи, Ланской я напрочь забыла о любви к самой себе, о своих границах и мечтах. Так что итог закономерен.

И нет, я не хотела повторять этот эксперимент еще раз.

Хватит.

Мне удалось выбраться из той пропасти, в которую меня столкнули, и я больше никому не позволю топтаться на моих новых крыльях.

Хорошо это или плохо – время покажет.

— Вер, ты где? — в беспорядочные мысли ворвался голос Никиты.

Я перевела взгляд на мужчину, который теперь был рядом со мной.

Он был полной противоположностью Ланского.

Сильный, но эта сила направлена на защиту, а не на самоутверждение за счет слабого и желание поработить, прогнув под свое удобство. Заботливый, хотя на первый взгляд – ну, полный атас. Как вспомню его первое появление в моей клинике, да и второе тоже – так хочется совсем по-Маринимому закатить глаза и сделать рука-лицо.

Разве могла я тогда предположить, что именно он вылечит вдребезги разбитое сердце? Что именно он станет тем, с кем снова отрастут безжалостно сломанные крылья?

После развода я думала все, конец, дальше жизни не будет, потому что это в принципе невозможно. Какая жизнь, когда они там, а я здесь? Когда бывший муж привел в наш дом другую женщину, и дети считают ее той самой, идеально подходящей для их прекрасного отца. Тут один вариант – лечь и помереть от тоски. Сама мысль, что после такого можно снова стать счастливой – казалась кощунственной.

Никита доказал обратное.

Показал, что я достойна не только титула «самое удобное бытовое приложение», но и прекрасных слов «ты моя любимая девочка». Не только небрежного «что сегодня на ужин» и «где моя форма», но и задорного «кыш отсюда, не видишь маг-кудесник колдует над завтраком».

Красота в глазах смотрящего…

Рядом с Никитой я чувствовала себя красивой и легкой. Я чувствовала себя той женщиной, которой дорожат и которую готовы носить на руках, только потому что она это она.

Я чувствовала себя любимой. И любила в ответ.

— Здесь, — улыбнулась я, — с тобой.

— Да? — подозрительно прищурился он, — а мне показалось, что нет.

— Просто задумалась. Сегодня встретилась с Мариной… Не знаю, интересно ли тебе об этом слушать…

— Мне интересно все, что связано с тобой, — твердо сказал Ник, — ты же знаешь.

— Знаю.

Я поведала ему невеселую историю дочери, и он не сказал «так ей и надо». Вместо этого уверенно сказал: если что потребуется – подхватим. Не я подхвачу, а мы подхватим.

А на мой удивленный взгляд резонно ответил:

— Ну, а что? Ты ее любишь, значит и мне она не чужая. К тому же когда-нибудь я затащу тебя под венец, и тогда она станет мне…кем она мне станет?

— Падчерицей, — подсказала я.

— Точно, — Ник щелкнул пальцами, — падчерицей. Так что тут без вариантов.

— Это угроза? — рассмеялась я.

— Предложение. Но если потребуется, я прикую тебя к кровати, и буду держать в наручниках, пока ты не согласишься, — видя, как я растерялась, он как ни в чем не бывало продолжил: — Можешь пока не отвечать. Я тут кое-что для тебя приготовил. Небольшой сюрприз.

Я еще не продышалась после внезапного предложения, а тут сюрприз…

Если честно, то после всех минувших событий, я не очень любила сюрпризы – они ассоциировались у меня с тем памятным утренним разговором, когда семейство Ланских осчастливило меня радужными перспективами новой жизни в отдельности от них. Поэтому к словам Ника отнеслась с настороженным интересом.

— Мне стоит бояться?

— Возможно, — усмехнулся он и вышел в коридор. Пошуршал курткой, явно копаясь в карманах и вернулся с пестрой книгой небольшого размера, — Вот.

Его «вот» оказалось ярким путеводителем по Алтайскому краю.

— Красивое. Спасибо, — ответила я, рассматривая сочные картинки зеленых лугов, усыпанных цветущим маральником и погруженных в туманную дымку горных вершин. Изображения были настолько яркими и насыщенными, что мне казалось будто я слышу, журчание воды в сияющем горном ручье, и шелест игривого ветра на бескрайних просторах, — печать такая хорошая.

Никита сидел напротив меня и, подперев щеку кулаком, наблюдал за тем, как я любовно переворачиваю страницу за страницей.

— О-о-очень красиво. Положу на тумбочку, чтобы каждый вечер перед сном наслаждаться природой, а потом видеть самые прекрасные сны.

Он хмыкнул:

— То есть ты считаешь, что сюрприз – это вот эта книжонка?

Я подняла на него непонимающий взгляд:

— Почему книжонка? Хорошая книга. Мне нравится.

Никита поднял брови, будто ожидал от меня какого-то продолжения.

— Мне действительно очень нравится.

Брови поднялись еще чуточку выше.

— Очень-очень.

И еще выше.

— Что?

— Ну, дальше. Выстраивай логическую цепочку. Тебе очень нравится, и…

Я никак не могла понять, чего он от меня хочет, поэтому покорно сказала:

— Мне так сильно это нравится, что я готова пустить слезу умиления.

— Продолжай.

— Трепет и восторг переполняют мою душу, и она рвется в эти края, чтобы ощутить сладость вольного воздуха.

— Уже лучше. — он покрутил в воздухе пальцами, приглашая к продолжению темы, — давай, дальше.

Я обреченно подняла глаза к потолку. Вот ведь настырный.

— Эти образы навсегда запечатлелись в моей памяти, и когда-нибудь я непременно откажусь там, среди бескрайних полей. Сплету венок из пестрых цветов, и пущу его по реке, загадав самое сокровенное желание.

— Ну, наконец-то.