Лия Флеминг - Девушка с «Края Света»
Впрочем, Флорри права насчет ее внешности. Она выглядит чучелом в дырявом свитере и старых бриджах, но что делать, если она такая неряха. Она улыбнулась. Раздеваться было слишком холодно. Да, допустим, от нее пахло скотным двором, но кто ее тут нюхает?
Куда делись ее золотые локоны, которые дочка всегда теребила, засыпая? В них уже блестела седина, и они с помощью старого чулка всегда были туго закручены вверх от виска и примяты головным шарфом или мужской твидовой кепкой. Ее щеки были красными, обветренными; голубые льдинки глаз не пропускали ничего. Она по-прежнему держалась прямо и гордо, ее полногрудая фигура была обточена поднятием тяжестей. На ней хорошо сидели мужские штаны, а любимой одеждой была Бенова рубаха из саржи и армейская куртка, до сих пор сохранявшая запах его пота. Когда она надевала его одежду, ее это как-то успокаивало. Как будто она приняла от него эстафету и пыталась делать работу, которую делал бы он. Он был бы рад, если бы узнал, что она справлялась с ней все эти глухие месяцы. И какой ей прок от платьев и твидовых костюмов?
Она больше никогда не переступит порога церкви по доброй воле. Утешение верой ничего для нее не значило, вообще ничего. Если религия приносит покой другим, хорошо, но ей она ничем не помогла. Ее боги живут ближе к холмам, древние духи Долин; они не обещают работающим на этих высокогорных пастбищах ничего, кроме крови, пота и слез.
Погожим днем она порой слышала вдалеке колокола церкви Св. Петра в Уиндебанке, вызванивавшие часы. Курт и Дитер были католиками и, когда удавалось, ходили на службу. Все Йевеллы были непоколебимыми сторонниками Капеллы, методистской церкви, кроме нескольких ренегатов, например, Уэса и Пам, которые после переезда в город переметнулись к Церкви.
Воскресенье было для Миррен обычным днем недели, правда, таким, который она могла провести по своему усмотрению. Например, могла прочесть от корки до корки местную еженедельную газету.
Она часто поглядывала в окно на поля. Снегопад усиливался, и в ее душе зашевелилась какая-то тревога; ей вспомнилось, как прошлой зимой один из местных фермеров не вернулся домой из Уиндебанка. Его бедная жена ждала его, надеялась, потом несколько часов искала его вместе с работниками, они ходили в буран с фонарями, кричали, звали, но напрасно. Утром подтвердились ее худшие опасения… Местные газеты описали это событие возвышенной прозой: «Трагическая смерть на Уиндебанкских пустошах. Молодой фермер погиб в яростную непогоду. Бравый парень не выбрался из снегов…» Далее описывалось, как безжизненное тело Джорджа Пая было найдено почти возле овечьего загона, всего лишь в нескольких в ярдах от укрытия. Правда, газеты умолчали о том, что перед этим он, как обычно, провел ночь в пабе «Флис» и попал в буран, когда брел домой, ничего не соображая и кружась на одном месте. Глупая, бессмысленная гибель, но она знала, как легко утопить свои беды в стакане виски. На месте этого парня могла оказаться и она. В жизни любого жителя долин найдется трагедия, которую захочется стереть из памяти алкоголем.
Она была слишком взбудоражена, чтобы взять в руки газету или книгу. Из книг она предпочитала классику и поэзию: разумеется, сестер Бронте; перечитывала Диккенса в часы бессонницы. Где это она прочла, что в жизни есть три плохие вещи?
Лежать в постели и не спать.
Кого-то ждать и не дождаться.
Кому-то угождать напрасно[11].
Так и есть. Она знакома со всеми тремя. Не возвращайся, Миррен, на ту дорожку, пробормотала она. Не надо, а то вечером некому будет доить коров.
Бен проснулся и посмотрел в окно, пытаясь определить, что это за местность. Поезд стучал по рельсам, набитый воскресными пассажирами. Все тесно сидели в купе и пытались хоть чуточку вздремнуть во время длинной дороги.
Низкое зимнее солнце заливало розоватым шелковым светом каменные стенки, огораживавшие поля. Глядя на холмы, он узнал тот особенный зимний свет, похожий на мягкие отблески костра. Даже овцы окрасились в розовые и золотые тона. Пламя смягчило прозаичную суровость камня и голых ветвей. Но ненадолго, и внезапно свет пропал.
Зачарованный этим зрелищем и внезапным пониманием того, что он, должно быть, подъезжает к Скарпертону, к дорогим сердцу местам, Бен почувствовал волнение. Чей-то голос прошептал ему на ухо: «Вернись. Навести их. Снова наладь мосты, прежде чем уедешь. Помирись и выясни отношения раз и навсегда. Из Австралии будет труднее это сделать!»
Он даже повернул голову, чтобы посмотреть на обладателя голоса, но все пассажиры клевали носом и похрапывали. Бред какой-то. Докатился. Стали мерещиться чьи-то голоса.
Пора было готовиться сойти. Тут он сообразил, что воскресенье и что он едет в шотландском экспрессе, и тот не останавливается на маленьких станциях. Каменные стенки проносились мимо, и его охватила паника. Еще светло, время еще есть. Стук колес на стыках рельсов стал менее частым, поезд замедлил ход. Снова заговорил тот голос, но Бен пытался не слушать его.
– Как, ты все еще сидишь? Немедленно уходи отсюда, пока не поздно.
На какое-то краткое мгновение эта безумная идея повисла в воздухе. Если он упустит этот случай, возможно, он больше никогда не увидит Крэгсайд и у него никогда не появится возможность помириться с Миррен. Он встал, взял чемодан и сумку, схватил шинель, открыл окно, потянув за ремень, и выглянул наружу. В лицо ему ударила струя воздуха, пара и гари. Поезд неторопливо подъезжал к железнодорожному переезду возле Уиндебанка. Для Бена это был шанс.
Внезапно он окончательно проснулся и осознал всю опасность этой затеи, но, следуя призыву загадочного голоса, уже успел выбросить свои вещи. После этого прыгнул на насыпь и покатился вниз перед самой станционной платформой. Совершив прыжок в неизвестность, он приземлился на знакомой территории и подумал, что наконец-то сошел с ума.
– Ты не имел права так делать! Тут нет остановки! – закричал какой-то щуплый человечек, подбегая к нему. Тем временем цепочка коричневых вагонов, следовавшая из Лидса в Глазго, на вокзал Св. Еноха, уже скрывалась из виду.
Бен вскочил, втянул ноздрями чистый влажный воздух с легкой примесью паровозной гари. Он вернулся в эти холмы в последний раз. Давно он тут не был.
Он устроит всем сюрприз, а тетя Флорри с радостью накормит его и приготовит на ночь постель. Другого поезда в зимнее воскресенье уже не будет. Носильщик-он-же-контролер уже потребовал у него билет и с подозрением посмотрел на Бена, поскольку билет был до порта Гринок.
– Ну ладно, твое лицо мне знакомо, – проворчал он. – Нельзя, парень, прыгать с поездов, но ты всегда был чертенком. Ведь ты из Йевеллов, точно?
