Даниэла Стил - Отзвуки эха
Наутро он разбудил ее и велел одеваться: через полчаса поезд прибывал в Париж. Сам он постоял в коридоре, пока Амадея приводила себя в порядок, а потом проводил в туалет и дождался, когда она выйдет. Амадея постаралась взять себя в руки и выглядела спокойной и собранной. Вернувшись в купе, она надела шляпу и перчатки и открыла сумочку, чтобы проверить, на месте ли паспорт и билет.
И завороженно припала к окну, разглядывая кишевший людьми перрон, когда поезд подошел к Восточному вокзалу.
— У тебя испуганный вид, — прошептал Вульф, прежде чем они покинули купе. — Постарайся выглядеть счастливой туристкой, которая готовится провести романтический отпуск с любимым мужем.
— Я не знаю, как выглядят счастливые туристки, — усмехнулась она.
— Притворись, что ты не монахиня.
— Не могу, — все еще улыбаясь, покачала она головой.
Влюбленная пара вышла на перрон. Молодая женщина нежно держала мужа под руку. Никто их не остановил. Не потребовал документов. Все видели одно: истинные арийцы приехали насладиться красотами завоеванной страны.
Они вышли на улицу; Вульф остановил такси и попросил отвезти их на Левый берег, сказав, что там в кафе у них назначена встреча с друзьями, после чего они отправятся в отель. Мрачный водитель, похоже, не понимал ни слова по-немецки, и Амадея перешла на французский, чем очень его удивила. Он предположил, что пассажирка — немка, и вдруг она заговорила на его родном языке как уроженка Франции.
Вульф дал ему более чем щедрые чаевые. Водитель вежливо поблагодарил его и нажал на газ. С эсэсовцами шутки плохи! Одного из его друзей полгода назад пристрелили за то, что назвал эсэсовца грязным бошем.
Они сидели в кафе, пили кофе, вернее, то пойло, что сходило в те дни за кофе, и официант принес им корзинку с круассанами. Через десять минут появился «друг» Вульфа и с радостной улыбкой хлопнул его по плечу. Как следовало из их разговора, они дружили еще со студенческих лет. На самом же деле виделись впервые, но прекрасно играли свои роли.
Амадея с застенчивой улыбкой следила за ними. Вульф представил ее как жену. Они еще немного посидели, и «друг» предложил отвезти их в отель. Они сложили чемоданы в машину. Никто из посетителей кафе не обратил на них особого внимания. Когда же машина выехала за пределы Парижа, Вульф быстро переоделся в принесенную «другом» одежду. Мундир СС, фуражка и сапоги исчезли в чемодане с двойным дном. Переодеваясь, он что-то втолковывал водителю. На Амадею они не обращали внимания, и она, сколько ни вслушивалась, не могла ничего понять. Похоже, разговор был зашифрован. Потом Вульф сообщил, что сегодня ночью возвращается в Чехию.
Остановились они в маленьком домике парижского предместья, в районе Валь-де-Марн. Обычный скромный домик, из тех, куда молодежь приезжает, чтобы навестить бабушку или овдовевшую тетку. В кухне, за завтраком, сидела милая пожилая пара, мирно читавшая газеты.
Водитель, которого звали Пьером, мельком взглянул на хозяев, поздоровался, затем, пройдя мимо них в чулан, открыл замаскированную дверцу и спустился по темной лестнице вниз. Вульф и Амадея последовали за ним. Он проводил их в винный подвал, постоял немного, не зажигая света, и толкнул хорошо скрытую дверь. За ней кипела бурная деятельность. У стола сидела группа людей; среди них были две женщины. Один из мужчин настраивал коротковолновый радиоприемник. Повсюду были сложены стопки бумаг, горы коробок, валялись какие-то чемоданы и фотоаппарат: похоже, эти люди были здесь не один день.
— Салют, — поздоровался Пьер с одним из мужчин. Все оживились.
— Салют, Пьер, — пронеслось по комнате. Кто-то спросил, привез ли он посылку. Пьер кивнул на Амадею. Очевидно, она и была той посылкой, которую все ждали. Одна из женщин улыбнулась и протянула руку.
— Добро пожаловать в Париж. Хорошо доехали? — обратилась она к Амадее по-немецки. Та, к всеобщему изумлению, ответила на безупречном французском.
— Мы не знали, что вы говорите по-французски, — продолжала женщина. Они вообще не знали подробностей ее жизни, кроме того, что она была заключенной в лагере, чудом спаслась и попала к чешским партизанам. Те попросили спрятать девушку во Франции, добавив, что она может стать весьма полезной тамошнему Сопротивлению. Теперь стало понятно, чем именно. Она была похожа на немку и прекрасно говорила по-французски.
Вульф с двумя мужчинами устроился в углу и стал негромко рассказывать, что происходит в Праге, каковы планы и передвижения немецких войск. Они переговаривались так тихо, что Амадея не слышала ни единого слова.
Мужчина, показавшийся девушке главным, внимательно ее рассматривал. Подумать только, типичная арийка — и одинаково хорошо владеет двумя языками!
— Мы собирались перевезти вас на ферму на юге Франции, если только сумеем благополучно туда добраться. С виду вы настоящая немка, а на самом деле? Еврейка?
— Моя мать еврейка.
Он мельком взглянул на ее руку.
— Номера нет?
Амадея покачала головой. Идеальный случай! Нельзя отсылать ее. Она нужна в Париже.
Мужчина задумчиво прищурился.
— У вас хорошие нервы? — спросил он, иронически улыбаясь.
— В поезде она прекрасно держалась, — вмешался Вульф, услышав вопрос, и с ласковой улыбкой, обращенной к спутнице, добавил: — Она монахиня. Кармелитка.
— Интересно… — протянул командир ячейки. — А разве рассудительность и здравый смысл не главные требования, предъявляемые к кармелитам? И еще уравновешенность, если я правильно запомнил.
— Откуда вы знаете? — рассмеялась Амадея. — Но все правда, плюс еще хорошее здоровье.
— Моя сестра еще до войны вступила в монашеский орден. В Турине. Они, должно быть, спятили, когда согласились ее взять. Бедняга совершенная дурочка и к тому же истеричка. Пробыла там два года, а потом сбежала и вышла замуж. Уверен, что настоятельница облегченно вздохнула, проводив ее восвояси. Теперь у нее шестеро детей.
Он улыбнулся, и Амадея неожиданно ощутила некую внутреннюю связь с этим человеком. Правда, их не познакомили, но она уже слышала, что его называют Сержем.
— Один из моих братьев — священник.
Брат Сержа был главой марсельской ячейки Сопротивления, о чем Серж не сказал Амадее. Он учился в Авиньоне вместе с отцом Жаком, прятавшим еврейских мальчиков в школе, директором которой он был. Сам же брат Сержа делал то же самое в Марселе, как и многие другие служители церкви по всей Франции, причем эти люди чаще всего не были участниками Сопротивления. Серж знал многих из них, но не хотел сводить с ними эту молодую немку, чтобы она могла продолжить свою деятельность в качестве монахини. Она может быть полезна им иначе. Если хватит храбрости, она легко сойдет за немку и сумеет одурачить своих соотечественников. Но вот насколько она храбра? Это еще предстояло узнать.
