Патриция Хилсбург - Прощай, Эдем! Книга 2: Деннис
Элеонора сделала несколько шагов по направлению к Анетте, но на ее пути встал Бернар.
— Мама, умоляю тебя, успокойся, — начал он, — мама, я сейчас все тебе объясню…
Коротко кивнув в сторону девушки, Элеонора спросила сына:
— Она что — с тобой?.. — и, не дождавшись ответа, сказала: — Да, конечно же, с тобой…
Бернар сделал успокаивающий жест.
— Мама, я тебе сейчас все объясню. Дело в том, что эта девушка…
Элеонора перебила сына неожиданно громко:
— Объяснишь? — Переспросила она. — Ты еще хочешь мне что-то объяснить?.. Я не нуждаюсь в твоих объяснениях!..
Глаза Элеоноры Лафарг налились кровью, казалось — еще вот-вот, и она накинется на строптивую квартирантку, так некстати оказавшуюся тут, с кулаками.
— Но, мама — попытался вставить Бернар, — мама, все далеко не так, как ты думаешь…
Уперев руки в бока, Элеонора посмотрела на сына — тот сразу же понял, что теперь может произойти что-то очень страшное.
— А как я думаю!.. — Кричала миссис Лафарг. — Что мне еще прикажешь думать, если я случайно заехав в этот район, встречаю тебя с этим вот, — короткий кивок в сторону Финн, — с этим вот подзаборным отребьем, с этой девкой, которая…
Анетта инстинктивно сделала шаг назад.
— С этим отребьем!.. Ты знаешь — она буквально позавчера едва не убила меня!.. — Элеонора Лафарг все больше и больше заводилась. — Да, едва не убила!.. Она набросилась на меня с ножом!.. Она выгнала меня из моей же квартиры… Она… — У миссис Лафарг просто не находилось слов для выражения своего негодования.
Всю эту тираду Элеонора выпалила на одном дыхании. Дождавшись, пока ее первоначальная ярость несколько спадет, Бернар, виновато улыбнувшись, сказал:
— Мама, дело в том, что эта девушка…
Элеонора замахала руками.
— Знать ничего не хочу — не надо тут оправдываться… Оправдываешься — значит виноват. Честные люди никогда не снисходят до оправданий…
«Особенно с такими гнусными тварями, как ты», — подумала Анетта.
— Тихо тихо, я не собираюсь перед тобой оправдываться, я просто хочу объясниться… Так сказать, прояснить ситуацию.
Уперевшись тяжелым взглядом на сына, Элеонора произнесла:
— Прояснить ситуацию?.. Ну, давай… Посмотрю, как ты будешь выкручиваться на этот раз… Неужели ты не видишь, что это — самая настоящая проститутка?..
Подойдя к Элеоноре поближе, Бернар начал тоном, каким, по его мнению, единственный сын и должен обращаться к любящей матери:
— Мама, все совсем не так, как ты думаешь… С этой девушкой я познакомился вчера, совершенно случайно… — Бернар на ходу быстро соображал, какое бы оправдание прозвучало б в его устах наиболее убедительно. Да, вчера…
Покачав головой, мать произнесла:
— Ах, так ты познакомился с ней еще вчера?.. теперь мне все понятно. Ты снял ее в каком-нибудь гнусном вертепе и, приведя к себе… — тут Элеонора запнулась: она была уверена, что ее сын не имеет подходящего места, куда можно было бы водить девушек наподобие Анетты. — Постой, постой, а где ты теперь обитаешь?..
Почувствовав некоторое облегчение — во всяком случае, этот вопрос был куда более безопасен, чем предыдущий — Бернар, стараясь казаться как можно более спокойным и невозмутимым, произнес:
— Вот с этого и следовало бы начинать… Я теперь снимаю квартиру — неподалеку, в пятнадцати минутах ходьбы отсюда.
— Квартиру снимаешь?.. Но ведь у меня сколько угодно квартир — ты мог бы получить ключи от любой совершенно бесплатно!.. Я понимаю — просто ты не хочешь встречаться со мной…
Это было сущей правдой — Бернар действительно больше всего на свете боялся морализаторских разговоров с мамой, которые, как правило, заканчивались обещанием: «Будешь себя плохо вести — не получишь никакого наследства!»
— Нет, нет, — попытался возразить репортер, — совсем не поэтому…
— А потому, что тебе хочется водить таких гнусных, таких грязных шлюх, как эта Финн!.. — Безапелляционно заявила Элеонора. — Да, я прекрасно понимаю, что их общество тебе куда более приятней, чем мое… Боже, как несправедлива ко мне судьба!.. — В ее голосе прозвучал неподдельный пафос. — Как она несправедлива ко мне!.. Я так надеялась, что мой единственный сын не будет похож на этого беспутного развратника Поля…
Дождавшись, пока Элеонора выскажет весь запас слов на эту тему, Бернар, сделав очень серьезное выражение лица, произнес:
— А теперь, мама, выслушай, пожалуйста, меня… Все не так страшно, как ты себе это представляешь… Да, вчера я действительно познакомился с этой девушкой совершенно случайно. Я ни сном, ми духом не подозревал, что она — проститутка. У Анетты был очень печальный вид, ей негде было провести ночь… Она сказала мне, что квартиру, которую она нанимает, опечатали полицейские…
Элеонора впервые за время этого скандального разговора улыбнулась — улыбка вышла, как отметила про себя Анетта, очень гадкой.
— Разумеется, опечатали, — произнесла она, — я действовала целиком на законных основаниях… — она ухмыльнулась Анетте прямо в лицо. — Негде было провести ночь… Негде или не с кем?.. — этот вопрос предназначался Бернару.
— Мама, умоляю, не надо так скверно думать о людях, — начал было тот, — у нее действительно были серьезные проблемы, и я помог разрешить их… Что же тут плохого?
Элеонора совершенно не слушала лопотания Бернара — она, опершись о капот своего «ровера», качала головой — видимо, каким-то своим мыслям.
— Боже, какую змею я пригрела на груди, — произнесла она, — какую змею…
«Интересно, это она вновь обо мне?.. — Подумала Анетта. — Может быть, она еще будет клясться мне в том, что попыталась…»
Размышления девушки прервала реплика Бернара:
— Мама, я очень прошу тебя — не надо воспринимать эту историю так близко к сердцу…
Бернар прекрасно понимал, куда клонит его матушка — она неоднократно клялась, что непременно лишит своего сына всех прав на наследство.
— Матушка…
Элеонора горько махнула рукой.
— Ты мне больше не сын, Бернар… Иди к своим грязным потаскухам, живи у них, заведи себе целый гарем этих шлюх… Но знай — мамы у тебя теперь нет.
Бернар понял, что это — конец.
Элеонора, картинно выставив руку вперед, продолжала:
— Так вот: я всю жизнь работала, всю свою жизнь хотела оставить тебе, единственному сыну, хоть что-нибудь… Я лишаю тебя наследства, Бернар, я вычеркиваю тебя из своего завещания. Все, что у меня есть, я отпишу общине Евангелистической церкви.
Тон, каким была сказана эта фраза, был жесток и неумолим. Бернар справедливо понял, что Элеонора теперь ни за что не изменит своего решения.
