Громкий шепот - Милас Мари

– К чему такая срочность? Вечером мы все равно планировали возвращаться домой? – обеспокоенно спрашивает Леви.

– Саймон, – выплевываю я и вылетаю за дверь.

Им будет достаточно одного проклятого имени, чтобы они поняли, чем вызвано мое поведение.

После разговора с Валери я чуть не разгромил свой номер. Чаша терпения, ставшая с годами чертовым огромным чаном, настолько переполнена, что уже не видно края. Моим первым позывом, конечно же, явилось желание прижать Валери к груди и убедиться, что она в порядке. Но вторым – придушить своего брата.

И тут Валери не сможет мне «запретить».

Я еле-еле засовываю тело в абсолютно непрактичный ярко-зеленый спортивный автомобиль Нейта. Господи, как он помещается здесь со своим ростом? У меня такое ощущение, что моя задница касается асфальта, как только я начинаю движение.

Руки сжимают руль до такой степени, что еще чуть-чуть – и Нейту придется выставить мне счет за вандализм. Нога не покидает педаль газа в надежде выжать из этой машины смерти все до предела.

Путь занимает почти три часа, которые кажутся минутами, потому что я так теряюсь в пульсирующем под кожей гневе, что не могу различать даже знаки на дороге.

Вспоминая эмоции, возникшие у меня при взгляде на картину, достойную порно, с участием Саймона и Саманты, понимаю, что это ни шло ни в какое сравнение с данной ситуацией.

Мне было неприятно, я очередной раз разочаровался и чувствовал себя преданным, но во мне не было гнева и решительности что-то менять или выяснять. Но сейчас я готов, черт возьми, откусить голову этому ублюдку за то, что он осмелился приблизиться к Валери. Моей Валери. Моей жене. Женщине, ради которой я спущусь в ад, лишь бы она чувствовала себя в безопасности.

Я паркуюсь около жилого комплекса Саймона и уже через секунду ломлюсь в его дверь, как ФБР при поимке особо опасного преступника.

На пороге появляется Саманта и удивленно смотрит на меня.

– Макс? Рада те…

– Заткнись, – обрываю я, отодвигая эту женщину в сторону.

Ноги несут меня вперед, пока Саманта пытается за мной поспеть.

– Что происходит?

Я игнорирую ее, пробираясь к кабинету Саймона.

– Макс? Ты пьян? Это она тебя довела до такого?

Это вы, ублюдки, довели меня.

Я с ноги выбиваю дверь в кабинет, и Саймон давится дымом от сигары, лежа на диване. В его глазах сразу мелькает осознание. Осознание того, что он в полном дерьме.

– Доброе утро, солнышко. – Я хватаю его за шкирку и скидываю на пол.

Он пытается подняться и выкрикивает:

– Стой! Стоп! – Он выставляет руки вперед. – Я просто решил тебя проведать! Твоя охрана слишком тупая, и мне даже не пришлось ничего выдумывать. А та сумасшедшая сама со мной заигрывала.

– Для адвоката ты слишком тупой. Ты только что сдал себя с потрохами. – Я пинаю его бедро. – Вставай! Нужно поговорить.

– Макс, что ты делаешь? – Саманта кидается на помощь к своему идиоту.

Я указываю на дверь.

– Уйди и вернись к своим никому не нужным делам.

– Детка, выйди, пожалуйста. – Кряхтя, Саймон поднимается на ноги.

– Но Саймон, что он себе позволяет? – дуется она.

– Детка…

– Именно так ты обратился к моей жене несколько часов назад, не так ли? – ухмыляюсь я, смотря на то, как глаза Саманты округляются.

Звонкая пощечина впечатывается в лицо Саймона.

– Я знала! Знала, что ты не смиришься с тем, что он счастлив! – вопит она. – Зачем тебе эта шлюха?

– Ведь у него есть ты? – непринужденно спрашиваю, и она переводит свой пылающий взгляд на меня. – И осторожнее с выражениями, ты говоришь о моей жене. А теперь закрой дверь с той стороны. Мне нужно поговорить с братом.

Саманта выливает на Саймона все помои мира, но при ласковом «детка» и обещании всего золота планеты Земля расслабляется и с улыбкой уходит.

Высокие отношения, ничего не скажешь.

Саймон с опаской приближается к столу, за которым сижу я, и явно ощущает, что на этот раз никто не собирается молчать и проглатывать все его дерьмо.

– Клянусь, я не хотел ничего плохого.

– Ты просто хотел выставить себя мной и трахнуть мою жену? – Я сжимаю подлокотник кресла в мертвой хватке.

– Это она тебе сказала? – Он продолжает играть обиженного и униженного.

– Это говорю я, потому что знаю всю гниль, скрывающуюся внутри тебя. – Я встаю и нависаю над ним. Не знаю почему, но именно в этот момент создается ощущение, что я намного выше, хотя мы одного роста. – А еще у меня дома достаточно камер, чтобы я мог просмотреть каждое твое телодвижение и любое слово, вылетевшее из твоего поганого рта.

Саймон моментально меняется в лице, когда осознание оседает в его крошечном мозге.

– И, кстати – сюрприз-сюрприз! – твой первый визит тоже записан. Как ты думаешь, что случится, если это случайно просочится в прессу? Ну, знаешь, я и моя жена – сумасшедшие, мы не умеем пользоваться техникой. Твой любимый папочка обрадуется поведению его драгоценного сына? Возможно, кто-то потеряет свое место во главе компании и всех клиентов? Навряд ли кто-нибудь захочет обратиться к адвокату, который угрожает острым предметом женщине, пострадавшей от домашнего насилия? Так себе кандидат для защиты, не находишь?

– Ты не сделаешь этого, – хрипит он. – Ты слишком любишь наших родителей, чтобы окунуть нашу семью в грязь.

Я горько усмехаюсь, ведь в его словах есть доля правды.

– Нет, – протягиваю я. – Ты не понимаешь. Я ненавижу вас. – В горле возникает странный болезненный ком, но я его проглатываю и продолжаю: – И мне абсолютно плевать, где вы все окажетесь, потому что всю жизнь вам было насрать на меня.

Пора уже признать это и поступать с людьми так же, как они поступают со мной. Я не могу заставить людей любить меня, да и не хочу этого. Так же, как и не собираюсь заставлять испытывать уважение ко мне. Я уважаю сам себя, и этого достаточно. Поэтому они больше не будут использовать меня как коврик для своих ног, испачканных в грязи.

– Макс, – усмехается Саймон, но паника пляшет в его взгляде, – не уверяй себя в том, на что ты не способен. Ты добрее и безобиднее щенка.

– Если долго тыкать палкой в спящего медведя, то однажды он выйдет из спячки раньше времени и перегрызет тебе горло. Приблизься еще раз к моей семье (и под семьей я имею в виду Валери, Грейс и моих друзей), к чему угодно, что принадлежит мне, и я стану твоим гребаным кошмаром, Саймон.

Он отступает на шаг, рассматривая мое лицо.

– Что с тобой? Это она так на тебя влияет? Ты никогда таким не был. Макс, я же твой брат, а она просто какая-то…

– Закрой свой рот! – Я наступаю на него. – Хватит этих сцен. Ты начинаешь терять дар убеждения, а может, я наконец-то прозрел. Но ты не мой брат, и никогда им не был. Что со мной? Да я, черт возьми, впервые решил, что с меня хватит твоего дерьма. Я всегда таким был, просто до последнего верил в своего брата. Думал, что в тебе есть хоть одна молекула ДНК, соответствующая мне. Ты мертв для меня, Саймон. – Сердце пропускает громкий удар, но я заглушаю свои эмоции. Он недостоин их. – И я даже не хочу знать, в какой именно момент ты решил, что я твой враг номер один. Не хочу выяснять и копаться в том, что с тобой не так. Уверен, ты и сам не знаешь этого.

– Так значит, мне не ждать вас на дне рождения?

Боже, как работает его мозг? Почему он продолжает думать о каком-то глупом празднике? Потому что Саймона волнуют только лучи внимания, освещающие его задницу.

– О нет, – усмехаюсь. – Я приду. И Валери тоже. Ты думаешь, что мы будем тебя избегать? Много чести. Я буду стоять и улыбаться тебе в лицо, пока ты будешь знать, что любое неверное движение может обернуться крахом твоего идеального образа.

Я разворачиваюсь и ухожу, гордясь тем, что не потушил об его лицо сигару. Слова – главная сила, ведь за каждой фразой, показывающей человеку его собственную ничтожность, стоит невидимый кулак, ударяющий в нос.

– Валери сделала тебя таким же ненормальным, как и она сама, – бормочет он мне вслед. – Из-за нее ты идешь против своей семьи.