Дикая сердцем - Такер К. А.

Мюриэль замечает пустой загон.

– Тоби, сходи проверь коз. Калла, сходи в дом и найти несколько одеял, чтобы мы его укрыли.

– Мне не нужны одеяла, и она не пойдет в мой дом!

Рой снова становится собой, вся вежливость, которую я успела разглядеть, исчезает с появлением Мюриэль.

– Нет, нужны. Перестань быть таким упертым дураком!

– Пойдем. – Тоби дергает меня за рукав и выводит за дверь.

– Они всегда так общаются?

В воздухе ощущается растущее напряжение.

– Почти. Для них это как спорт. Через некоторое время к этому привыкаешь.

– Понятия не имею, как к этому можно привыкнуть.

Я оглядываю маленький домик Роя. Как часто он пускает кого-нибудь к себе?

– Наверное, ты будешь первым человеком, который входил в этот дом… когда-либо вообще, – произносит Тоби, словно читая мои мысли.

И мне, разумеется, тут не рады.

– Как думаешь, он расставил внутри ловушки?

– Определенно, – отвечает Тоби с насмешливо-серьезным лицом, прежде чем оно расплывается в ухмылке. – Кричи, если вдруг наступишь во что-нибудь.

И он идет к воротам, ведущим на поляну за сараем, где пасутся несколько коз.

– Эй, подожди! Ты слышал что-нибудь о медведе, который бродит в окрестностях?

Что, если он прячется в деревьях и наблюдает за нами в этот самый момент?

– Да, мама что-то говорила о нем.

Тоби не выглядит обеспокоенным.

– Разве тебе не нужно взять с собой ружье?

Почему он так спокойно относится к вероятности появления здесь бродячего медведя, особенно после того, что случилось с его братом?

Он указывает большим пальцем в сторону сарая, где Мюриэль все еще продолжает ругать Роя за упрямство, а тот продолжает утверждать, что ему не нужна никакая помощь, несмотря на то, что он лежит на холодной земле с бог знает каким количеством сломанных костей и, возможно, внутренним кровотечением.

– Думаешь, какое-нибудь животное настолько безумно, чтобы прийти сюда сейчас?

Я качаю головой и поднимаюсь по ступенькам крыльца Роя. За мной, постоянно держась на расстоянии полутора метров, крадется Оскар. Я с тревогой вхожу в дом.

Никогда прежде не задумывалась о том, как может выглядеть жилище Роя внутри. Оно незамысловатое, как и ожидалось от человека, живущего в лесу в одиночестве: кухня справа, гостиная слева, две двери в дальней части, ведущие, как я предполагаю, в спальню и ванную. Если здесь есть ванная.

Мебели мало – старый зелено-желтый плетеный стул, который, я уверена, был принесен со свалки или обочины дороги, стоящий рядом с дровяной печью, маленький прямоугольный стол на двух человек, правда, только с одним придвинутым стулом, и оружейная стойка на стене, где висят три ружья. Уверена, они все заряжены.

Но что меня удивляет, так это три стены со встроенными книжными шкафами от пола до потолка: отмеренные, подогнанные и обработанные до совершенства. Это те самые элитные встроенные шкафы, которые я и мечтала поставить под нашей лестницей дома. Такие, которые стоят втрое дороже, чем я готова заплатить за шкаф.

Должно быть, Рой сделал их сам.

Так же, как, вероятно, сделал и все эти бесчисленные деревянные фигурки, которые стоят на полках. Олени, медведи, волки, рыбы, свиньи, киты… Мой изумленный взгляд пробегает по полкам, с трудом соображая, на чем сосредоточиться. Здесь есть и люди. Искусно вырезанные пираты и гномы, старики с тростями, беременные женщины, поддерживающие живот, бегающие дети. Целая полка посвящена маленькой девочке с косичками – она смеется, скачет, спит. Одна из ее фигурок обнимает за шею собаку – или, быть может, волка, – которая в два раза больше ее. Есть деревянные миски, деревянные ложки с длинными узкими декоративными ручками…

Мой рот открывается от удивления. Здесь сотни фигурок. Может быть, тысячи, и детализация каждой из них просто поразительна. К некоторым даже прикасалась кисть.

Этот жалкий старик на самом деле художник.

Вообще каждая вещь в этом доме, выполненная из дерева, кажется безупречной. Отделка, обрамляющая окна, вырезана с ювелирной точностью, широкие доски пола равномерно прокрашены, кухонные полки на стене, на которых хранится посуда на одного человека и запас консервов на несколько недель, выглядят крепкими и надежными. Нет ни небрежных срезов, ни неровностей.

– Да ничего она не делает с твоим чертовым хламом! – доносится до меня через открытое окно ругающийся голос Мюриэль, напоминая, что я здесь с определенной целью и вторгаюсь в личное пространство Роя против его желания.

Я хватаю шерстяное одеяло темно-синего цвета, сложенное на кресле, и направляюсь к двери.

Меня останавливает фотография в рамке, стоящая на старом сундуке под окном. Это студийная фотография мужчины в ковбойской шляпе, его рука лежит на плечах симпатичной блондинки. А между ними сидит ребенок. Похожая на куклу девочка лет двух-трех, с щечками херувима и выразительными голубыми глазами. Она и одета, как кукла, в голубое платье с широкой юбкой, носочки с рюшами и белые туфельки на ремешках, а в ее соболино-коричневые локоны вплетена голубая ленточка. Малышка держит в пухлых ручках деревянного зверька, похожего на тех, что стоят на этих полках.

Через мгновение я понимаю, что мужчина на фотографии – это Рой.

Он намного моложе – его лицо чисто выбрито и омрачено лишь несколькими морщинами, он несколько худее, чем сейчас, но больше всего меня поражает его кривая ухмылка.

На фото нет никаких указаний на то, когда оно было снято, но в нем определенно ощущается атмосфера магазина, в котором все продается по 9,99 долларов: текстурированный серый фон, плохое освещение, жесткая поза. Рой одет так же, как и в «Пивном домике», – рубашка на пуговицах, джинсы и его широкополая ковбойская шляпа. Однако на фото на нем еще красно-бело-синий галстук со звездой, которая напомнила мне логотип сети ресторанов в Торонто под названием «Одинокая звезда». Судя по прическе женщины и джинсам кислотного окраса, я предполагаю, что снимок был сделан в восьмидесятых, возможно, в начале девяностых.

Должно быть, это жена Роя.

Не припомню, чтобы Тоби упоминал, что у Роя была дочь.

Я оглядываюсь по сторонам. Это единственная фотография в доме, насколько я могу судить. То, что она стоит на самом видном месте спустя десятилетия и находится вблизи его кресла, говорит о том, что эти люди, должно быть, очень важны для Роя и что, вероятно, он не видел их очень давно.

Что же произошло между ними?

– Ты нашла одеяло на стуле, Калла? – отрывает меня от размышлений крик Мюриэль.

Я бросаюсь на улицу и бегу в сарай, где она все еще стоит над Роем, сурово нахмурив брови.

– Да ты даже не знаешь, что тебе нужно вправить. Ты можешь проваляться в больнице несколько недель! И как ты собираешься доить коз одной рукой, а? Или стрелять из ружья, если потребуется?

Интересно, ее вообще волнует, что она ругает раненого человека, лежащего на земле?

– Аккуратно, – ворчит Рой.

– А, теперь понятно. – Мюриэль фыркает. – Да ты прострелишь себе ногу, когда попробуешь.

– Это было бы менее болезненно, чем твоя болтовня.

– Тебе не нужна моя помощь? Это ничего. – Она вскидывает руки вверх, отступая с моей дороги, чтобы дать мне накрыть его одеялом. – В любом случае я и не собиралась предлагать ее тебе. У меня нет времени на твое хозяйство. И своего хватает. Но не будь идиотом. За твоими курами, козами и дикими собаками кто-то должен ухаживать. – Она делает паузу. – Калла будет приходить и помогать тебе, пока ты не поднимешься на ноги.

Моя голова дергается назад, и я смотрю на Мюриэль широко раскрытыми глазами, спрашивая взглядом «какого черта?». Она ободряюще улыбается.

– Она – хорошая девушка. Умная, усердная.

– Я понятия не имею, как доить коз, – заикаюсь я, ошарашенная таким неожиданным поворотом событий.

– Но ты и в саду не умела возиться, ведь так? Вы отлично поладите. У вас много общего.

«У нас с Роем буквально нет ничего общего!» – хочу закричать я, но мой язык не слушается.