Сара Болл - Девять месяцев
Я прямиком направилась в отделение интенсивной терапии, где мы оставили Фиону в тот субботний вечер. Главная медсестра отделения указала мне койку, и я отступила на миг, когда увидела Маркуса.
Он лежал на постели в пижаме. Пуговицы на груди были расстегнуты, и я увидела, что он весь утыкан датчиками, провода от которых были подключены к монитору, контролирующему биение сердца. На тумбочке в изголовье стояли цветы и открытки, и по сравнению с их яркими красками он казался еще более бледным и безжизненным. Лицо было наполовину скрыто под кислородной маской, слегка запотевшей от дыхания. В палате вместе с ним лежало еще шестеро пациентов, но я заметила, что он был моложе их всех лет на двадцать.
Когда я подошла к постели, он читал газету, бегая полузакрытыми глазами по строчкам. Он не видел меня до того момента, пока я не остановилась у его ног. Заметив меня, он слабо улыбнулся и снял маску. Я хотела придвинуть стул, но он подвинулся, чтобы я могла сесть на постель рядом с ним. Я протянула ему открытку с пожеланиями о выздоровлении и прошептала:
— Я слышала, что из-за тебя опустошены все близлежащие цветочные магазины, поэтому принесла тебе вот что, — и протянула ему контейнер со свежим фруктовым салатом, который приготовила утром.
Маркус улыбнулся и поднял контейнер над головой, чтобы посмотреть, что внутри.
— Сверху я натерла немного имбиря. Он полностью состоит из восстанавливающих ингредиентов, мне пришлось прочитать тонну литературы, чтобы отобрать необходимые, — добавила я с гордостью.
Его лицо озарила яркая, хотя и слабая улыбка, и мне было радостно снова увидеть частичку старого доброго Маркуса.
— Выглядит аппетитно. Спасибо, Холли, — сказал он, пряча контейнер в тумбочку.
— Я не была уверена, что разрешено приносить еду, может, они посадили тебя на низкохолестериную диету?
Он закатил глаза.
— Да, тут кормят ужасно, они умудряются выварить из овощей даже запах. В кубиках льда больше вкуса. Кстати, завтра ко мне придет диетолог. Вчера я разговаривал с соседом по палате. Он сказал, что ему запрещены все продукты больше десятипроцентной жирности — и всего три яйца в неделю. В моем утреннем омлете яиц было больше. Я переживаю кулинарный кризис. Слава богу, я могу положиться на то, что ты меня побалуешь, а иначе не представляю, как наберусь энергии на таких харчах. Их порции не хватило бы и воробью. — Маркус тихонько рассмеялся, но тут же положил руку на грудь и поморщился.
Я испугалась:
— Ты в порядке? Позвать доктора?
— Ой нет, на мне уже столько датчиков и проводов, что я чувствую себя подопытным кроликом, не давай им дополнительных поводов. — И он отхлебнул воды из стакана, стоящего на тумбочке.
— Но как ты себя чувствуешь? Тебе все еще больно? — спросила я.
— Нет, теперь уже не слишком. Еле чувствую. Прости, что я напугал тебя, Холли, мне нужно было подождать до дома. — Он говорил медленнее, чем обычно, и часто останавливался, чтобы перевести дыхание.
— Не смеши меня! Это мне нужно извиняться, если бы только я знала! Я никогда не позволила бы тебе так много работать над детской.
— С ума сошла. Никто не мог этого знать. А заниматься детской было просто отдыхом для меня. По сравнению с другими моими проектами это ерунда. Не волнуйся об этом. Жалко, что нам не удалось пообедать. Если бы я знал, что мне придется выживать на тюремной пище, я бы сначала что-нибудь съел.
Я рассмеялась, радуясь, что он сохранил чувство юмора.
— Удалось связаться с Томом? — спросил он с надеждой.
Мой сердце начало учащенно биться от одного упоминания его имени.
— Боюсь, что нет. Я звонила Эйджею и рассказала ему, что случилось; он обещал поторопить Питера и позвонить мне, как только что-нибудь узнает. Я обращалась и в консульство, думая, что в этих обстоятельствах они смогут быть более полезными… Но они опять сказали, что невозможно ничего предпринять.
Маркус улыбнулся и погладил меня по руке:
— Спасибо, что пытаешься помочь, Холли. Я хотел бы знать, где он сейчас. Я, правда, считаю, что Том должен быть здесь, и ради тебя тоже, — добавил он серьезно. — Если бы Том только знал, я уверен, он сел бы на ближайший рейс и прилетел сюда. — Маркус покачал головой. — Прости, я сегодня так меланхолично настроен. Я много думал о своем бизнесе и о будущем. Теперь, когда я уже получил одно предупреждение, мне не нужно второго. Я, правда, хочу поговорить с Томом об этом. Я уверен, что он захочет продолжить мое дело. У него есть склонность к дизайну, и раньше он по-настоящему увлекался этим. Я знаю, у него получится. Но я не хочу, чтобы он повторял мои ошибки, занимаясь всем в одиночку. Для дела нужно больше людей, чтобы… — он смущенно запнулся. — Я сам себя пытаюсь обмануть, что смогу отойти от дел, хотя опять завожу одну и ту же волынку. В любом случае, ты можешь не переживать за Тома, вряд ли он закончит сердечным приступом, как его отец. В нем более гармонично сочетаются наслаждение жизнью и работа. Я даже хотел бы, чтобы работа доминировала, и уверен, что так и будет, когда он вернется. Так все и задумывалось. Но, так или иначе, что бы ни случилось между вами, я знаю, что он будет помогать ребенку насколько возможно.
Я сидела и слушала Маркуса, но мое сердце упало. Последняя фраза все выдала; он знал, что у нас с Томом больше нет будущего.
Мы поговорили еще о Фионе и о моей беременности. Я старалась оставаться веселой и уверенной, но испытала облегчение, когда заметила, что он устал от разговоров. Ему требовалось много сил, чтобы говорить, и я воспользовалась этим и начала собираться.
Я поцеловала его на прощанье.
— Позаботься о моем маленьком внуке, хорошо? — сказал он, крепко пожимая мою руку.
Вечером я полчаса убеждала маму по телефону, что случившееся с Маркусом не спровоцировало у меня повышение давления, и даже пообещала ей принять ванну с лавандовым маслом. Меня спасла Элис, которая зашла на чашку кофе.
— Как Саймон? — спросила я, когда мы вместе устроились на диване.
— Ну, я сегодня еще его не видела. С субботы он живет в доме Маркуса и Фионы, думаю, он считает, что должен быть рядом с мамой. Особенно раз Тома нет. Он даже взял неделю отпуска, чтобы побыть с ней. — Она прижала кружку к груди. — Он такой заботливый. Я помню, как у Оливера простудилась мама и он жаловался на ее кашель по телефону. Саймон совсем другой, он просто… я знаю, что это похоже на цитату из романа, но он такой джентльмен. Я не верила, что такие еще существуют, и мне все равно, что в наши дни это может показаться старомодным, мне это ужасно нравится.
— И сам он тебе тоже нравится, да? — спросила я, улыбаясь. Мне было как-то странно наблюдать за развивающимися отношениями Элис и Саймона. Теперь она становилась ближе к Фионе и Маркусу, почти как член семьи. Я почувствовала укол ревности при мысли о том, что она занимает мое место любимой невестки.
