Даниэла Стил - Любящая
На дороге в отель они разговорились о предстоящей премьере.
— Не сомневаюсь: пьеса прекрасная, — сказал Пакстон, тепло улыбаясь Беттине.
— Почему вы так решили?
— Потому что ее написали вы, а, значит, она не может быть плохой.
Беттина благодарно посмотрела на Оливера.
— Жаль, что вы критик.
— Почему? — удивился он.
— Потому что я хотела пригласить вас на репетиции и узнать, что вы на самом деле думаете о пьесе, но у вас такая профессия, Олли, — она улыбнулась, назвав его уменьшительным именем, — что продюсера хватит удар, когда он вас увидит. — Подумав немного, она спросила: — А отзыв о спектакле будете писать тоже вы?
— Скорее всего.
— Это совсем плохо, — удрученно произнесла Беттина.
— Почему?
— Потому что вы от него камня на камне не оставите, и мне станет неловко, и вы будете смущаться, то есть все пойдет прахом…
Оливер улыбнулся, услышав столь мрачный прогноз.
— Тогда остается только один выход.
— Какой, мистер Пакстон?
— Стать друзьями до премьеры. Тогда будет неважно, что я напишу. Ну как, подходит?
— Действительно, другого выхода нет, — согласилась Беттина.
В вестибюле отеля он предложил ей зайти куда-нибудь выпить. Беттина сказала, что в номере у нее остался сын и ей хочется посмотреть, как он там.
— Сын? У вас с Айво есть сын? Простите мое любопытство.
— Нет, этот ребенок — от моего третьего брака.
— Вы пользуетесь огромным успехом. И сколько лет сыну?
Кажется, на него не произвело большого впечатления то, что Беттина трижды была замужем. Ей это понравилось, и почему-то она вздохнула с облегчением.
— Ему четыре года, а зовут его Александр. Он чудесный мальчик.
— И он — ваш единственный ребенок. Угадал? — доброжелательно улыбнулся Оливер.
Беттина кивнула:
— Да.
Оливер внимательно посмотрел на нее и спросил:
— И кто отец молодого человека? Вы от него вовремя отделались или притащили с собой в Нью-Йорк?
То, как он это произнес, вызвало у Беттины смех, хотя из головы не выходили мысли о Джоне.
— Мой муж не одобрил нашу поездку в Нью-Йорк, который он считает чем-то вроде Содома и Гоморры. И пьеса вызывает у него почти что бешенство, но мы по-прежнему муж и жена, если вас это интересует. Он остался в Сан-Франциско, а сына я сама захотела взять с собой.
— Мы с ним увидимся? — спросил он, имея в виду, конечно же, Александра. Что еще оставалось сказать, чтобы найти путь к ее сердцу?
— А вам хотелось бы?
— Очень. Завтра мы можем вместе поужинать пораньше, а потом завезем его в отель, а сами сходим куда-нибудь. Ну, как идея?
— Идея замечательная. Благодарю вас, Олли.
— Всегда к вашим услугам, — с этими словами он отвесил низкий поклон и пошел ловить такси.
Только в номере Беттину начали одолевать сомнения. Правильно ли она поступает? Она — замужняя женщина, она обещала ни с кем никуда не ходить в Нью-Йорке. Правда, Оливер — друг Айво.
От Джона не было никаких известий. Он не отвечал ни на телефонные звонки, ни на письма, а его секретарша неизменно сообщала, что в данный момент его нет на месте. Телефон у них дома в Милл-Вэли, должно быть, надорвался, но без толку. Джон или не подходил к телефону, или его не было дома. Так, может быть, нет ничего плохого в том, что она поужинает с Оливером Пакстоном? Ведь, нравится он ей или не нравится, все равно она не собирается вступать с ним в серьезные отношения.
Об этом она довольно грубо сказала ему на следующий день, когда вечером они пошли в русскую чайную на блины.
— А разве я дал вам повод так думать? — изумленно спросил Оливер. — Речь шла не о вас, а о вашем сыне.
— Вы были женаты?
— Нет, — с улыбкой ответил Оливер. — Мне никто не делал предложения.
— Я серьезно, Олли.
Они быстро становились друзьями, и оба понимали, что, несмотря на растущую привязанность, дальше дружбы дело не пойдет. Беттина считала это невозможным, и Оливер уважал ее точку зрения.
Подали блины, и он, улыбнувшись Беттине, приступил к ним со словами:
— Я тоже серьезно. Правда, я никогда не был женат.
— Почему?
— Не нашел никого, с кем бы мог связать всю свою жизнь.
— Прекрасно сказано.
Беттина состроила гримасу и попробовала блин.
— Значит, номер третий не одобряет вашу деятельность? — вдруг спросил Пакстон.
Беттина медленно покачала головой:
— Нет.
— Это не удивительно.
— Почему?
— Потому что большинству мужчин трудно примириться с тем, что у женщины есть другая жизнь. Прошлая или будущая. А у вас есть и то, и другое. Но вы поступили так, как должны были поступить.
— С чего вы взяли?
Она спросила это так серьезно, что Оливер не удержался и взъерошил ее каштановые волосы.
— Не знаю, помните ли вы, — улыбнулся он, — но в одном романе вашего отца есть замечательное место. Я наткнулся на него, когда мучительно обдумывал — соглашаться ли поступать в «Нью-Йорк Мейл». Ваш отец одобрил бы ваш выбор.
Он прочитал, слово в слово, знакомый фрагмент. Беттина от удивления широко раскрыла глаза.
— Боже мой, Олли, именно это я прочла в тот день, когда решила приехать сюда. Именно это место определило мой выбор.
— И мой тоже, — сказал он и как-то странно посмотрел на нее.
Они выпили водки в память о Джастине, доели блины и, держась за руку, возвратились в отель. Оливер не стал подниматься к ней в номер, но назначил встречу на субботу. Они решили сводить Александра в зоопарк.
38
В конце октября Беттине приходилось работать дни и ночи. После бесконечных репетиций в театре она допоздна засиживалась у себя в комнате, внося поправки в текст пьесы. Рано утром она отправлялась в театр с готовыми изменениями, а вечером возникала необходимость вновь вносить изменения. С Айво она вообще не виделась, с Олли очень редко, а сыну могла уделить не более получаса в день. Иногда с Александром играл Оливер Пакстон. Беттина не возражала: как-никак, сыну требовалось общение с мужчиной. От Джона по-прежнему не было никаких известий.
— Не понимаю, почему он мне не звонит, — сказала она как-то, в сердцах положив телефонную трубку. — С ним могло что-нибудь случиться, или с нами, а он не узнает. Это странно, Олли. Он не отвечает ни на письма, ни на звонки. Не берет трубку.
— А ты уверена, что, расставаясь с тобой, он не сказал тебе ничего более определенного?
Беттина отрицательно помотала головой, но Оливер, несмотря на многозначительное начало, не стал продолжать свою мысль. Он понимал, что она по-прежнему считает себя замужней женщиной, и уважал ее чувства. Разговор перешел на сомнения и трудности, связанные с постановкой.
