Кристина Щукинская - Лабиринты
Одна лишь Вера Петровна ухмылялась чему-то своему, одной ей понятному. Первая жена Вадима молча курила, игнорировала запреты врачей и детей, явно что-то обдумывала. Не навязывала невестке свою компанию. Демонстративно не игнорировала, но и участливо не заботилась. Награждала выжидающим, внимательным взглядом, от которого на душе Ксении становилось еще хуже. Будто Вера Петровна пришпиливала ее, уличала во лжи, но при этом и даже виду не показывала, что явно осуждает.
РТВ продолжало массированную атаку рекламой, подогревало интерес публики предстоящему ток-шоу. Интернет уже пестрел заголовками. Блогеры активно строчили статьи и делились размышлениями о личности и судьбе Вадима Метлицкого. Забытый большей частью молодого поколения актер снова стал притчей во языцех. Опять раз за разом Вадим будоражил мысли общественности. Девушки томно вздыхали, признавая - эх, какой был мужчина! Уж мы бы с ним закрутили! Парни обсуждали его попытки выжить в системе, разбирали годы жизни, обосновывали выбор ролей. Кто-то называл Метлицкого "главным диссидентом того периода", а кто-то "дешевым позером" или же "сволочью, не думавшей о жене, сыне и бросившего всё ради красивого ухода".
Снова актер стал возмутителем спокойствия обывателей. Правда, сейчас слухи разносились по домам не из уст в уста, а благодаря бездушной технике и возможности говорить то, что думаешь, отказываясь от мысли - своими словами можешь сделать больно другим. В том числе и родственникам того, кого рьяно осуждаешь, винишь во всех смертных грехах. Передачу на РТВ ждали все, уже предвкушая скабрезные подробности, драки и склоки в прямом эфире.
От Ксении интернет прятали, как могли. Андрей из желания лишний раз не бередить ее раны. Они так и не поговорили после ее обморока и нервного срыва. Муж отговаривался рекомендациями врачей, тем, что ей нужен покой. Вадик лишил мать ноутбука, планшета. Запрети работать, волноваться, всячески препятствовал любой активности. Заботливый сын не сложил "два плюс два". Не связал ее состояние с шумихой вокруг Вадима. Решил, что мать устала, переработалась и исчерпала все мыслимые резервы нервной системы. Это было недалеко от правды.
Ксения усмехнулась. Устройства Вадик хоть и изъял с руганью, а про телефон забыл. Чем женщина и пользовалась без зазрения совести. Всяко лучше, чем валяться в постели и изучать тонкие швы на бежевом натяжном потолке.
После посещения второго сайта и чтения споров о Вадиме, ее лихорадочно трясло. Хотелось закричать. Громко-громко завизжать, дабы остановить весь бессмысленный гомон голосов, который мерещился ей в постах пользователей.
Яд, слишком много яда человеческого. Осуждение, презрение, ненависть, непонимание... При жизни Вадим научился игнорировать недоброжелателей, только и делал, что поддразнивал злопыхателей, подливал масла в огонь выходками, разрывал шаблоны. После его смерти прошло тридцать лет. И вновь петля Мебиуса замкнулась. Траектория движения вернулась на прежнюю орбиту. Его ненавидят просто так. За то, что такой человек жил на свете, дышал, думал, совершал поступки. Его собственные. Не влияющие ни на чью судьбу. Он сам выбирал для себя путь. И его судят, бросают камни, и скоро его последнюю спутницу ждет та же участь. Сожгут ведьму на костре. Не даром же Метлицкий называл ее когда-то "ведьмочка моя".
Закрыв глаза и отбросив мобильник в сторону, Ксения лежала в разобранной постели. За неделю в комнате образовался беспорядок: на прикроватной тумбочке батареей выставлены всевозможные флаконы с лекарствами; на полу скомканной кучей атласа валяется покрывало; всякие вещи лежат не на своих законных местах. Если будущее летит в тартарары, то разве есть дело до прежней аккуратности, граничащей с педантичной манией? В ее существовании возник хаос. Черная дыра в космосе, пожирающая пространство, гасящая звезды. Вот что такое "завтра" для Ксении Метлицкой. Под вопросом замужество, доверительные отношения с сыном, понимание друзей... и теплота, душевная близость от Веры Петровны.
Первая жена ее первого мужчины. Оксюморон. Дурацкий водевиль, разыгранный по сценарию судьбы, искусавшей ее острыми зубами. Ксения во время вынужденного безделья виделась со всеми, а вот с Верой Петровной не могла. Не хотела смотреть ей в глаза, каяться и надеяться на прощение. Спать с ее бывшим мужем - одно, а вот выйти замуж за ее сына, родить внука и при этом скрывать события одного года, изменившего всю ее жизнь; пытаться забыть, вычеркнуть навсегда из всех закоулков мозга Вадима...
- Ксеня, знаю - не спишь!
Свекровь легка на помине. В возрасте уже, а двигается непринужденно, бесшумно, без старческого шарканья. Никогда домашние не слышали от старшей представительницы семейства жалоб на ревматизм, боль в суставах и прочие напасти. Курить запрещали, но своеволием Вера явно не уступала первому мужу.
Ксения с трудом разлепила веки. Полумрак спальни раскрасился золотым светом - заходящее весеннее солнце падало аккурат на задернутые бежевые шторы. В комнате отчетливо пахло духами Immortal. Надо же, она и не обращала внимания, насколько любимый аромат пропитал ее вещи - от нижнего белья до баночек с кремами на столике перед зеркалом-трюмо. Когда несешься вперед кометой, то тебе не до мелочей. Теперь же, она словно начала смотреть под другим углом, будто слепец, внезапно вернувший зрение. Мелочи кажутся существенными; грядущие события даже не страшат, а угнетают, делают безвольной тряпичной куклой. Она готова услышать о себе нелицеприятные вещи. Однако не готова увидеть в глазах близких терновые колючки укоров, осуждений, презрения.
- Ксения! Хватит прятаться. Не будь нашкодившей девчонкой!
Тем временем, Вера Петровна успела сесть в кресло рядом с кроватью. Ее седые волосы уложены в элегантную прическу. На носу очки в тонкой оправе с изящной цепочкой. Лицо хоть и морщинистое, но старость обошлась с первой любовью Вадима бережно, даже благородно. Не испещрила тонкой паутиной морщинок, не иссушила кожу печеным яблоком, а добавила красок мудрости, разбавила гладкость витиеватостью. Не старуха. Отнюдь. Приятная дама без определенного возраста, гордящаяся своим опытом, пройденным путем.
- Вера Петровна, я бы хотела...
- Я бы тоже хотела, дорогая моя, - безапелляционно выдала свекровь. Ксения внутренне содрогнулась, готовя себя к гневной отповеди о прошлом. Однако Вера, который раз, удивила: - Хватит изображать из себя улитку, залезшую в раковину. Или страуса, или черепаху. Метафор много. Умная баба, сама выберешь определение по нраву. Мне надоело смотреть на тебя в состоянии овоща.
