Запрещенные слова. Том первый (СИ) - Субботина Айя

Hornet: Что именно тебя тормозит?

Я: Такие женщины как я и татуировки — несовместимы.

Молчание. Он не пишет. Я уже думаю, что перегнула.

Hornet: «Такие» — это какие? У тебя особенная аллергия на красящие пигменты? Гемофилия?

Я: Нет, боже!)))

Пока пишу ему это, закатываю глаза и делаю глоток чая. Подбираю правильные слова, чтобы обрисовать всю глубину проблемы, но они, почему-то, кажутся жутко глупыми и натянутыми. Даже если раньше казались абсолютно трезвыми.

Я: Просто не всем женщинам идут татуировки. Некоторые должны соответствовать.

Hornet: Соответствовать чему?

Я: Статусу взрослой женщины.

Hornet: Именно потому что ты взрослая женщина, ты не обязана ничему соответствовать. Только своему внутреннему миру. А остальных — в пизду)

Вот именно. Я взрослая женщина, а в голове все равно мамин голос, что это вульгарно и навсегда. И взгляд отца — он бы точно не осудил, но и не понял. И тон сестры: «Ты же у нас такая правильная». А потом — коллеги. Подчиненные. Люди. Их взгляды. Их фразы. Их многозначительная тишина.

Hornet: Твое тело — твой храм, Хани.

Я: Ты сейчас серьезно ВОТ ЭТО сказал?))) Тебя покусала просветленная на Бали и шпинатных смузи блогерша?)))

Hornet: Ты можешь повесить в этом храме хоть чертов постер, хоть разрисовать его граффити с потолка до пола, и даже на потолке, и на полу — тоже. Главное, чтобы это было про тебя.

Hornet: Хочешь — делай. Что-то такое, что точно не даст оторвать от тебя глаз — потому что именно этого ты хочешь. Не маленькую тупую надпись на жопе или сердечко размером с ноготь, а заявление.

Я: Говоришь так, как будто знаешь, кто я))

Hornet: Ну, например, ты умная. Ты не боишься читать сложные книг и делаешь это для души, а не для «галочки». У тебя отличный музыкальный вкус. Ты знаешь, чего хочешь — и прешь к этому, потому что только очень целеустремленный человек встает в половине шестого, чтобы в семь утра уже таскать совсем не девчачьи веса. Но ты взрывная внутри, ты пиздец как хочешь сиять, поэтому у тебя розовые лямки для тяги))

Hornet: Так что да, Хани — думаю, я тебя знаю.

Я не отвечаю сразу. Но внутри что-то будто трескается. Не от боли. От света. Как от лампочки, которая зажглась в темной комнате — не очень яркая, но стабильная, которую уже не потушить.

Hornet: Ты ее обязательно сделаешь, Хани. Когда будешь готова. И не для того, чтобы что-то доказать. А просто потому, что больше не захочешь терпеть. И не сможешь.

И я впервые ловлю себя на мысли, что… правда хочу. Не потому что кто-то сказал. Не в знак протеста и точно не чтобы кому-то что-то доказать. А просто — потому что это буду я.

Я кладу телефон рядом. Натягиваю плед по самые плечи. И впервые за долгое время чувствую себя не одинокой. Хотя рядом — только экран.

Но этого почему-то достаточно.

Глава двадцать вторая

В субботу я выхожу из зала около одиннадцати.

Проверяю телефон, почти уверенная, что Резник уже точно прочитал мои сообщения — ни вчера перед сном, ни сегодня в шесть, когда я выбегала из дома на тренировку, мои вчерашние ссылки и предложение провести выходные в СПА-отеле загородом так и остались висеть даже без просмотра. Понятное дело, что на этом плане на выходные уже можно ставить крест, о меня это не особо расстраивает — в конце концов, эта мысль сама спонтанно пришла мне в голову, у Вовы могли измениться планы. Но немного странно, что он никак не дал о себе знать и даже не предупредил, почему может быть не на связи. Я не адептка секты «отчитайся за каждый шаг», но я всегда стараюсь предупреждать, если по какой-то причине не смогу отвечать на звонки и сообщения — мне это кажется банальной вежливостью и уважением.

Мои сообщения он прочитал — теперь там торчать выразительные «зеленые галочки».

Но ответа по-прежнему нет.

Я минуту раздумываю, держа палец зависшим над кнопкой вызова. Может, что-то случилось? Если ему некогда написать даже пару слов — насколько правильно начать донимать его звонками?

Раздумываю, мысленно прикидываю, что, возможно, как раз в этот момент он просто не может ответить, поэтому, ничего страшного. Лишь бы только не случилось что-то серьезное.

В двенадцать мы договорились встретиться с Наткой в нашем любимом «зеленом кафе» на углу. Я прибегаю на пять минут раньше, но она уже там — Натка всегда приходит время, не помню ни одного раза, чтобы она опоздала.

Я плюхаюсь напротив и встречаю громкий счастливый визг ее дочери, когда протягиваю заранее приготовленного шоколадного зайца. Натка для дела ворчит, что разорится на стоматолога, а малышка, сделав деловитое лицо, говорит:

— Костя сказал — молочные все… равно мышки унесут! — В конце она гордо улыбается, потому что проговорила все буквы почти без ошибок.

Натка смущенно улыбается и пытается убрать за ухо несуществующие пряди в ее гладкой собранной в пучок прическе. Она выглядит такой счастливой, что хочется просто подпереть щеку кулаком и смотреть на нее, и слушать, о таком простом и настоящем — как они отметили маленькую дату в четыре месяца, как он познакомил ее со своими друзьями, а пару недель назад — с родителями. Как сам собрал и покрасил красивый ящик для Катиных игрушек в детскую.

— Прости, я просто слишком много болтаю, — Натка снова смущается, когда через час официант приходит забрать наши тарелки и предложить десерт.

— Приходите на мой День рождения втроем, — предлагаю в ответ, одновременно подмигивая малышке. Впервые за много лет вижу ее такой.

— Да как-то неудобно, Май.

— Неудобно спать на потолке. А я жду вас всей… — Я пробую на языке слово «семья», пытаясь решить, насколько оно уместно, и решаю не форсировать — как это всегда делает сама Наташа. — В общем, всю вашу банду жду в гости, все, отказ не принимается!

В этом году у меня будет маленький чисто символический праздник для самых близких: Наташа с семьей, Амина, еще пара коллег, Сашка и еще пара приятельниц. Амина уже нашла и забронировала под это мероприятие столик в стейк-хаусе. И наверняка уже готовит какие-то маленькие шутки и игры, которыми разбавляет такие посиделки уже два года подряд.

С семьей я буду отмечать отдельно — это тоже стало неизменной традицией после того, как несколько лет назад мама решила устроить мне выволочку за «отсутствие кольца и бездетность» прямо за столом. Это стало лучшим уроком — никогда не сажать семью и друзей за один стол. А в этом году все еще «веселее», потому что Лиля до сих пор не разговаривает со мной из-за моих попыток вразумить ее насчет странного Игоря. Не удивлюсь, если она вообще не придет.

И во всем это огромным, пока что совершенно не решенным вопросом остается Резник. Посадить его за один стол с друзьями и коллегами абсолютно точно не вариант. А с семей… Я не хочу спешить, даже если все прекрасно — спокойно, приятно и хорошо. Просто даю себе фору в еще несколько месяцев, прежде чем делать какие-то публичные «заявления» о нас. Этот вопрос мы не обсуждали, но, уверена, он не будет против быть моим единственным гостем на маленьком семейном торжестве только для двоих.

— Ты уже слышала про… Юльку и Сашу? — осторожно спрашивает Наташа, когда ее дочка убегает в детскую зону и можно поговорить без купюр.

— Если ты про развод, то да.

— Сашка сказал? — Подруга немного прищуривается, безошибочно понимая, откуда еще я могу получить такую информацию.

Киваю, слегка переживая, что могу нарваться на осуждение, но ничего такого на лице Натки и близко нет. Мне кажется, она единственная, кто точно знает, что между мной и Григорьевым уже давно не «не отболевшее», а просто тихое и спокойное.

— Она мне звонила пару дней назад, — после небольшой заминки, начинает Наташа. Но все равно изучает мою реакцию, прежде чем продолжить. Я пожимаю плечами. — Бухая просто пиздец. Несла просто ахинею.