Выгодная позиция (ЛП) - Каффери Ребекка Дж.
Он, должно быть, издевается надо мной. Не могу вспомнить, когда я в последний раз видел его в газетах или какие-нибудь хорошие заголовки о нем, он практически пропал с радаров. И вот он здесь, папарацци преследуют его со вспышками фотокамер, пока он идет по аэропорту в своем похоронном костюме и солнцезащитных очках. Он - абсолютный посмешище; я не мог поверить, что когда-то равнялся на него.
В конце концов, моя охрана начала оттеснять всю прессу. Я же не могу объявить истинную причину, по которой я здесь. К тому же Андерс велел мне вообще не давать никаких комментариев по этому поводу. Таким образом, я, моя охрана и
Тайлер, мать его, Хит оказываемся на одной дорожке к выходу из аэропорта.
Это может быть самым глупым поступком в моей жизни, но я не могу удержаться и не окликнуть его по имени.
«Тайлер», - кричу я. Я не уверен, что он вообще следит за спортом, пока он не поворачивается, чтобы посмотреть, кто его зовет, и не останавливается на месте.
«Харпер Джеймс, черт возьми, какова вероятность этого. Легенда гонок и будущая легенда - и оба сегодня здесь? Неудивительно, что пресса там была на взводе. В
Испании я такого не наблюдаю».
Вот куда он отправился, бросив детей и жену. В двух часах полета на самолете. Моя кровь закипает еще сильнее.
«Какого хрена ты здесь?» - спрашиваю я, и мой тон застает его врасплох, и я наблюдаю, как злобный человек, которым он на самом деле является, берет верх.
«Не уверен, что это твое дело, парень. Но если ты не заметил, пока выигрывал, моя жена умерла на прошлой неделе».
«Бывшая жена. Я не думаю, что это будет хорошей идеей, если ты придешь сегодня». Мой тон ледяной, я стараюсь сделать громкость потише; прессе не нужно это слышать.
«Моим детям нужен отец».
Я насмехаюсь над ним, и он вздрагивает, явно не ожидая, что двадцатипятилетний парень будет обличать его в дерьме. «Киан и Элиза не нуждаются в тебе», - говорю я. «Я ни секунды не думаю, что Киан хочет видеть тебя здесь сегодня, после того как ты бросил их обоих еще до их рождения».
«Кто назначил тебя ответственным за историю жизни Киана? Ты его парень, что ли?»
Хотел бы я. Я чертовски хочу. Но мое молчание должно говорить о многом, потому что Тайлер стискивает зубы, глядя на меня, его взгляд жестоко разочаровывает.
«Видно, что его воспитывала мать, ни один мой сын не стал бы трусом».
Ему повезло, что я не хочу больше создавать плохие заголовки для Киана.
Иначе я бы его пришиб. Я бы стер самодовольное выражение с его лица.
Наконец, моя охрана выстраивает вокруг меня стену, и меня уводят подальше от потенциального объекта моего кулачного боя и усаживают в машину, которая, как я молюсь, доставит меня на похороны как раз вовремя.
Глава двадцать – девять
Киан
Ничто не может подготовить вас к окончательному прощанию.
Ни все консультации по вопросам горя в мире, ни знание заранее, что для вашего любимого человека наступает конец. Они уже покинули этот мир, но это последний раз, когда вы находитесь с ними в одной комнате, прежде чем предать их земле.
Мы решили устроить небольшие, частные похороны, без знаменитостей из маминой карьеры и большого скопления людей. Это похоже на то, чего бы она хотела. Она давно оставила этот мир позади, и ни Элиза, ни я не хотим подвергаться ослеплению СМИ.
Я наблюдаю за сестрой и ее маленькой семьей, когда они готовятся, и завидую тому, что у них есть в такой день, как сегодня. Я знаю, что моя близняшка рядом со мной, но это не то же самое. Я вижу любящие прикосновения и утешающие взгляды, которыми она делится с Грантом, и понимаю, что хочу этого и для себя.
Когда они идут впереди меня в церковь, меня захлестывает волна глубокой печали.
Если бы только...
«Привет».
Его голос пугает меня, но я сразу же понимаю, кому он принадлежит.
Я поворачиваюсь, а там он. Как будто он мне приснился. Он так хорошо выглядит в своем черном костюме, и я сначала слишком ошеломлен, чтобы что-то сказать.
«Ничего, что я здесь?» - неуверенно спрашивает он. «Мне очень жаль, что...»
Я не знаю, выражает ли он свои соболезнования или извиняется за то, что был придурком в Сингапуре, но сейчас мне все равно.
Я киваю, и когда он раскрывает мне свои объятия, я иду в его объятия. Я не могу поверить, что он действительно здесь.
«Как...?»
«Я попросил Андерса все устроить, а подробности узнал от твоей сестры».
Я отстраняюсь от объятий и смотрю на него в шоке. Затем я поворачиваюсь и вижу
Элизу, которая смотрит на нас с небольшой улыбкой. Конечно, моя сестра была замешана в этом. Она пожимает плечами и наклоняет голову, как бы говоря: «А
чего ты ожидал?», а затем продолжает идти в церковь.
«Спасибо, что ты здесь», - это все, что я могу сказать.
Он сжимает мои пальцы, и я смотрю вниз, где он все еще держит мою руку в своей, а затем снова встречаю его взгляд, и между нами проплывает безмолвный вопрос.
«Все в порядке...?» - снова спрашивает он.
Да, рука Харпера в моей, и я не хочу ее отпускать. Я не собираюсь ее отпускать.
«Все в порядке», - отвечаю я.
Сейчас не время спрашивать его, что все это значит. Он здесь, и я больше не чувствую себя таким одиноким. Мы вместе идем в церковь, и мне все равно, кто нас увидит и что они могут подумать. Сегодня я хочу попрощаться с мамой. Все остальное может подождать.
________
Служба прекрасна.
Я думаю, это то, чего хотела бы мама. Ее старшая подруга и одна из ее сестер прочитали стихи, а ее бывший агент очень трогательно рассказал о ее карьере, и я думаю, что ей бы это очень понравилось.
А потом Элиза встает и идет к подиуму.
Моя сестра такая храбрая, что поднимается и говорит. Я с трудом держу себя в руках, просто сидя на скамье, не говоря уже о том, чтобы публично говорить о человеке, который вырастил нас в одиночку, который любил нас и поощрял, который сформировал нас и...
Я сглатываю комок в горле.
Но, конечно, Элиза подготовилась. Она напечатала надгробную речь на маленьких карточках и сдерживает слезы, чтобы четко и трогательно говорить собравшимся скорбящим.
Она рассказывает о молодых годах мамы, о том, как она добилась славы, а затем первые пару лет воспитывала нас, разъезжая на туристических автобусах и частных самолетах. Она даже вытягивает из маминых близких друзей смех по поводу более диких времен ее юности и двадцатилетия. Она говорит от имени нас обоих о том, какой матерью она была, и о том, что мы будем помнить о ней больше всего.
Это идеально. Никто не смог бы сделать это лучше.
И я бы превратился в развалину, если бы не Харпер, который никогда не отпускает мою руку. Он абсолютная скала. Он - все, что мне нужно в самые трудные дни.
А потом все заканчивается. Пришло время прощаться.
Элиза сжимает мою руку, и я понимаю, что мы оба молча отправляем маму в путь.
Мы выходим в последний раз за гробом, рука об руку, перед нами только Элиза, Грант и дети.
Торжественная церемония проходит через все формальности, и вот, наконец, маму опускают в землю, и единственное, что удерживает меня на ногах, - это Харпер. Его прикосновение поддерживает меня, не давая окончательно потерять рассудок.
Грант уводит детей, после того как опускает свою розу на гроб. Остальные скорбящие следуют его примеру, пока мы не перестаем видеть ее. В конце концов, на могиле остаемся только мы трое.
«Хотите, я оставлю вас на минутку?» спрашивает Харпер, все еще сжимая мою руку, предлагая нам с Элизой немного побыть наедине.
Но я качаю головой. Я не могу сделать это без него.
«Черт, я делаю это неправильно, да?» Элиза подходит и переплетает свою руку с моей свободной.
«Не думаю, что мама ожидала бы меньшего, у нее всегда был такой горшок, даже когда мы были детьми», - говорит она, и в этот момент мы все как будто обнимаем друг друга.
«Люблю тебя, мам. Очень сильно». Больше я ничего не могу вымолвить. Вот и все.
