Выгодная позиция (ЛП) - Каффери Ребекка Дж.

Фейерверки взрываются вокруг меня в теплом ночном небе, а затем я забираюсь на крышу машины, прыгая вверх и вниз, потому что я сделал это. Я, черт возьми, сделал это. В этот момент я могу вспомнить, что на две мои победы в этом сезоне пришлись две дисквалификации Киана - одна из-за его аварии, другая из-за того, что он вообще не участвовал в гонках, - но я не позволю этому отнять у меня то, чего я добился.

Я оглядываю толпу болельщиков и ожидаю, что буду чувствовать себя совершенно невероятным, любимым и успешным. Но я понимаю, что там нет никого, кто был бы моим. Конечно, есть фанаты, и очевидно, что многие из них болеют за меня, но нет того особенного человека, с которым я хочу отпраздновать это событие. Ни семьи, ни партнера.

На секунду это осознание настолько сильно ударяет по сердцу, что разочарование заглушает крики болельщиков и команды вокруг меня. Тишина, и я один. Даже когда я на вершине мира, я все равно один.

Я знаю, что это не то, чего я хочу. Я знаю, что это пустая победа, которую не с кем разделить. Я знаю, что без Киана она ничего не значит.

Мысль эта не мимолетна, но у меня нет времени на то, чтобы предаваться ей, пока меня спускают с вершины машины и заставляют готовиться к выходу на подиум.

Когда я стою на вершине подиума, имя Хендерсома на экране позади меня, а вокруг звучит британский гимн, я не раз плачу.

Это момент всей жизни. Когда я выхожу из зала с медалью и мне вручают бутылку фирменного шампанского команды. Я получаю огромное удовольствие, расплескивая его повсюду, смывая всех людей, которые не верили в меня, родителей и приемные семьи, которые отказались от меня, всех, кто не любил меня достаточно сильно.

На боковой линии меня преследует пресса, все радиостанции, телевизионщики и журналисты кричат, чтобы привлечь мое внимание.

Вот каково это - быть желанным? Здесь гораздо пустыннее, чем я думал.

«Харпер Джеймс, что значит для вас эта победа?» - кричит мне в след миниатюрная женщина с пушистым микрофоном, протянутым через барьер для прессы. Я хочу сказать только одно, и только одному человеку.

«Прежде всего», - говорю я и вижу, как другие диктофоны прижимаются к моему лицу, чтобы запечатлеть мои мудрые слова. «Я просто хочу сказать, что я и все остальные члены команды Хендерсома сейчас думаем о семье Уокер. Честити была невероятной женщиной, которая проложила путь в поп-музыке для очень многих, к тому же она была потрясающей мамой для своих двоих детей, и Киан всегда говорил о ней с такой любовью». Я прочистила горло. «Мне не нужно рассказывать тем, кто смотрел хоть одну гонку за последние полтора десятка лет, насколько Киан хорош на трассе. Но за кулисами он вдохновляет, он многому научил меня в этом спорте - решимости и стремлению. Как важно заботиться о себе как вне трассы, так и на ней. Он бросил мне вызов, чтобы я стал лучшим гонщиком. Сегодняшняя победа не моя. Это для Киана. Он бы взял эту трассу штурмом сегодня, я в этом уверен, так что моя победа - его, и я не могу дождаться, когда мы с ним снова окажемся на трассе».

Я не уверен, уместно ли было говорить все это, но мне все равно. Я никогда не узнаю, выиграл бы я сегодня, если бы Киан участвовал в гонке, но посвятить это ему - меньшее, что я могу сделать.

________

«Отличная работа», - говорит Анна с места, где она слишком уютно расположилась рядом с Коулом. «Похоже, обучение работе со СМИ наконец-то окупилось, маленький засранец. Чуть не довел половину ямы до слез».

Что ж, это что-то новенькое. Заставил команду гордиться собой. Ух ты.

Андерс трясет мою руку, как маньяк. Я, наверное, только что заработал для него смешную сумму премиальных - и для себя, которая поможет расплатиться с мудаками-шантажистами, которых пришлось подкупить моему агенту, - но он и в самом деле выглядит гордым за меня. Похоже, он хороший парень. Есть не так много людей, которым я доверяю. У меня никогда не было причин для этого. Но терапия начинает помогать - я это вижу, я это чувствую. Может, она помогает, потому что я стал старше, а может, потому что у меня есть причина хотеть стать лучше. Может быть, пришло время рискнуть и вне трассы и довериться некоторым людям.

«Сэр, я хотел бы попросить разрешения сделать кое-что, что вам может не понравиться».

«Раз уж ты спрашиваешь, а не просто делаешь это и не позволяешь мне завтра узнать об этом из прессы, то я почти обязан сказать «да». В пределах разумного. В

чем дело, сынок?»

«Я бы хотел сегодня вечером улететь обратно в Великобританию. Я хочу поддержать Киана на похоронах. Ему нужен кто-то, и...»

«И этим человеком должен быть ты?» Он скептически приподнял бровь.

«Должен».

«Конечно, парень. Мы посадим тебя на ближайший самолет отсюда».

Глава двадцать – семь

Киан

«Я так и думала, что найду тебя здесь». Тихий голос Элизы в дверном проеме пугает меня до смерти. Она замирает в темноте, освещаемой лишь светом телевизора.

Громкость низкая, но субтитры говорят мне все, что нужно знать. Гонка подходит к концу, и я стараюсь не смотреть на нее.

Конечно, я слышал свое имя слишком много раз для человека, который на самом деле не участвует в соревнованиях. Они даже говорили о маме, и я плакал, уткнувшись в одну из декоративных диванных подушек моей сестры.

«Видимо, даже когда меня там нет, я все равно не могу удержаться». Она присоединяется ко мне на диване, натягивая на нас обоих одеяло. Может, сейчас только середина сентября, но нам обоим не помешало бы утешительное тепло.

Это напоминает мне о том, что нам, вероятно, нужно поговорить о том, что мы будем делать с этим местом. Земля принадлежит маме, так что скоро, как только мы получим завещание, она станет нашей. У меня есть коттедж на краю поместья, а у

Элизы и Гранта - их дом, который они сдавали в аренду последние четыре года, пока ухаживали за мамой. Я не знаю, захочет ли она остаться в этом доме.

Но Элиза растила здесь детей с самого их рождения, и я знаю, что счастливых воспоминаний здесь не меньше, чем грустных, хотя сейчас они не на первом месте.

Я поддержу ее в том, что она хочет сделать.

Я даже подумываю о том, чтобы переехать обратно в коттедж, если я уйду на пенсию в конце этого сезона. Это было бы идеально для меня. Я смогу сбежать от всего, но при этом буду находиться всего в сорока минутах езды от центра Норвича.

Это всего лишь двухместный коттедж, но мне нравятся гостиная и кухня. Я

отремонтировал его некоторое время назад, но сохранил все старинные элементы, такие как раздвижные амбарные двери в кладовку и потолочные балки. Здесь невероятно уютно и по-домашнему. Может быть, я заведу кошку. Может быть, кур.

Кто знает. Мир станет моей устрицей, когда я выйду на пенсию в тридцать четыре года.

«Ты жалеешь, что тебя там не было?» - спрашивает она, когда начинается гонка.

«Странно, что все продолжается так же, как и до маминой смерти. Неужели весь мир не знает, что случилось такое важное событие? Но нет, я не жалею, что нахожусь здесь с тобой».

Я не обижаюсь на то, что мне пришлось вернуться домой. Если честно, было много моментов облегчения от того, что я здесь со своим близнецом, но у меня также есть ужасное FOMO (Страх упустить что-то важное). Я определенно скучаю по рулю. Я скучаю по тому, как разные шины сцепляются с трассой. Я скучаю по управлению мощным двигателем и постоянному запаху резины и бензина. Я

скучаю по адреналину и важности каждой доли секунды во время гонки. Как можно не скучать по работе, которая была всей твоей жизнью на протяжении последних пятнадцати лет и даже больше, если учесть те годы, когда я занимался картингом в юношеском возрасте?

И все же этот сезон был другим. В большей степени, чем я хочу сейчас признать.

«Я не могу передать словами, как дети счастливы, что их дядя КиКи дома».

«Думаю, после этого сезона я смогу чаще бывать дома. Я думаю. Никому больше ничего не говори. Я еще не на сто процентов, но уже близко к этому».