Квест на троих (СИ) - Смирнова Ольга Викторовна
Видимо, пришло время открыть её и освежить память, как бы ни было тяжело.
Принесла из кухни самый острый нож и разрезала бечёвку в нескольких местах. Развернула бумагу и поставила на стол серую коробку из-под обуви.
Сверху лежала медаль. Государственная награда. Далее вынула несколько рукописных листков со стихами. Это сами ликвидаторы их сочиняли и пели под гитару в минуты отдыха. Одно из стихотворений о четвертом блоке ЧАЭС написано ею. Евгения прочитала его и улыбнулась.
Вынула приказы, какие-то официальные бумаги и обнаружила первую фотографию. Здесь она сфотографировалась с девчонками на следующий день после приезда. Около общежитий. Какую же смешную одежду им тогда выдали. На следующем фото были все финансисты. Сфотографировались перед её отъездом из Чернобыля на фоне интерната. Она стояла в середине нижнего ряда, рядом с подполковником, а Женька, тогда ещё капитан, остался с краю, вдалеке от неё. Фото старое, лица мелкие, но сердце дёрнулось, когда взгляд остановился на его фигуре, обтянутой чёрным комбинезоном. Он единственный вышел из интерната не одетым по-зимнему, хотя на дворе был февраль.
Уже спокойнее посмотрела ещё несколько фотографий. Там, где он красуется один, и там, где их несколько человек. Разложила фото на столе и удивилась своему открытию. Нет ни одной фотографии, где они были вдвоём или хотя бы стояли рядом. А если на фото присутствовали вместе, то капитан находился далеко от неё. А ведь не замечала этого ранее...
Евгения заглянула в коробку, вынула оставшуюся там фотографию и внимательно пригляделась. Ещё ближе поднесла к глазам и резко опустилась на стул.
— Не может быть...
Совсем ещё молодыми на неё смотрели не только Зотов и она, но и Глеб Заров и Вадим Грач.
Но как??? Мысли лихорадочно заметались. Напрягла память. Вспоминалось туго... прошло почти тридцать лет, да ещё и стресс от тех событий подчистил память. Она хорошо помнила Женьку, но лица остальных, с кем работала или сталкивалась в той командировке, уже давно были смазаны временем.
Потихоньку картинка сложилась. Да, конечно. Ещё два офицера были там с Зотовым. Его друзья. Уехали через пару недель после её приезда. Так это Глеб и Вадим? Она вспомнила, как высокий офицер зашёл к ним в рабочий кабинет и посмотрел номерок на её ключах, как позвал капитана и её на поздний ужин. Глеб. Конечно, это был он! А потом они вчетвером встречались почти каждый вечер. Время проводили очень весело. Кто-то из них играл на гитаре. Кажется, Вадим. Нет... оба играли. Да-да... оба.
Евгения вновь вгляделась в лица. Почему же она их не узнала? Прически... На фото они с чёлками, зачесанными набок. Сейчас у обоих волосы зачесаны назад. На фото гладковыбритые. Сейчас носят модную небритость. Она приложила пальцы к нижней части лиц, поочередно к изображению Глеба и Вадима, закрывая их. Нет. Всё равно бы не узнала... А примечательные глаза Вадима скрыты теперь под очками.
Две недели общения в чернобыльской командировке и двадцать восемь лет жизни между событиями. Не сопоставимые величины...
Евгения закрыла глаза, вспоминая расположение мебели в комнате Глеба и Вадима, цвет стен. Даже вспомнила, как скрипела дверь их комнаты.
Судорожно вздохнула... Будто ветер вымел весь туман из головы, и пазл сложился... картинка прояснилась... Вспомнила, что сначала ей понравился именно Глеб. И она ему тоже. Они всегда вместе сидели бок о бок. Склоняли друг к другу головы. И её осенило: вот кто виновник противостояния между Глебом и Жекой. Она. И фраза Зотова стала прозрачной и понятной:
— С неё всё началось, пусть ею и закончится.
Евгения резко встала и подошла к окну. Она вспомнила чернобыльскую ссору друзей, после которой Глеб почти сразу уехал. Она запретила ему её искать. Глеб был женат, и в семье уже родились дети. Сыновья. А для неё женатые — табу. Горько ухмыльнулась. Она теперь даже знает, как их зовут. Борис и Егор.
А тот её интерес к Глебу так не перерос в любовь, не успел... остался просто интересом.
Нахмурилась. Они не напомнили ей о том, что были в Чернобыле все вместе. Не узнали? Нееет... только не Вадим. Грач — профи в своём деле. Не мог не узнать.
Евгения перебрала в памяти первую поездку в Гнездо. Вспомнила странные взгляды Вадима. И он заставил её петь песню Цоя об игре. Любимая на то время песня Зотова. И, кажется, Глеба тоже... Просто сделали вид, что не узнали... игроки... И если раньше были сомнения в их сговоре в игре, то теперь они исчезли, растворились, словно утренний туман.
Вздохнула.
Они поиграли ею... А она поиграла в богатую жизнь и новую любовь. Ей грубо указали, что хорошего помаленьку. Хватит. Каждый сверчок знай свой шесток...
Евгения собрала со стола фотографии, кроме последней, где они вчетвером, и собралась положить их на место. Рука застыла. На самом дне, сливаясь с цветом коробки, перевернутым адресом вниз, лежал потемневший конверт.
Молния пронзила тело, взорвав его миллионами мурашек. Схватила конверт и узнала его. Открыла, вынула одинарный листок в клеточку с коротким текстом. Сердце заколотилось от вида витиеватых строчек... Она же помнит, как выкидывала его. Или ей это приснилось? Невероятно... но письмо сохранилось, и оно здесь... в её руках.
— И что теперь с тобой делать? — еле слышно прошептала она, чувствуя, как кровь забилась в висках.
Можно попытаться доказать свою правоту. Но зачем? И кому доказывать? Тем кто знал о письме? Хотя швырнуть его в лицо великим актёрам очень хотелось.
Она закрыла глаза и с нажимом потерла их пальцами. Надо прекращать самоистязание. Опять давление поднимается.
Вновь глянула на стол. Всё собрала и закинула в коробку, которую сунула в ящик стола. Ушла на кухню, зажгла газ, поставила чайник. Выпила чая и с трудом прожевала безвкусный бутерброд. Надо взять себя в руки, начать поиски работы и детям сообщить о своём возвращении.
«Господи, стыдно-то как перед ними...»
Евгения покопалась в аптечке и приняла лекарство от давления. Затем открыла ноутбук: решила написать письма в пару последних мест работы. Возможно, предложат какую-нибудь должность в отделе аналитики. Спасибо, конечно, государству за ранний выход на пенсию чернобыльцам, но она такова, что придётся обрезать даже скромные хотелки.
Ноутбук загрузился. Она открыла почту и присвистнула. Всего дней пять не залезала в неё, а там полный завал. И тут же застыла на самой верхней строчке. Письмо от Грача. Какого чёрта её не оставляют в покое? Открыла.
«Здравствуй, Евгения.
Это, конечно, твоё право — уйти больной, без вещей и средств к существованию. Надеюсь, ты благополучно добралась до дома.
Хочу попросить прощения. Я позволил себе быть с тобой резким, не пояснив ситуацию. Чтобы ты поняла, о чём шла речь, я расскажу, почему Зотов в принципе не мог отказаться от ребёнка и подтолкнуть тебя к прерыванию беременности.
До событий в Гнезде я не обладал полной информацией. Теперь, сложив то, что я знал ранее, и то, что узнал сейчас, изложу историю Жеки после вашего расставания в Чернобыле.
Я знал, что там он был влюблён по уши. В тебя. До этого времени он не любил ни одну из женщин. Женился исключительно для того, чтобы рядом находилась постоянная партнерша для сексуального контакта. Он хотел иметь собственного ребёнка. Её ребёнка он официально усыновил. Но как-то поймал жену на приёме противозачаточных средств. Понял, что с ней он теряет время и свой мизерный шанс. И Жека начал активную сексуальную жизнь на стороне. Это не развратность. Это твёрдое желание добиться появления на свет родного ребёнка. Каждую из женщин он предупреждал, что готов на ней жениться в случае беременности, а если ей не нужен ни он, ни ребёнок, то готов забрать дитя себе. Лишь бы выносила и родила.
Он мне рассказал, что, вернувшись в Чернобыль, ты застала его с другой. Так это был именно тот случай. Жека не знал, как тебе всё рассказать, чтобы ты не приравняла себя к этим женщинам. Со следующего дня командир отряда сделал всё, чтобы не допустить ваших встреч, видимо, оберегая тебя от лишнего стресса. Ведь в личном деле Жеки было навалом жалоб от женщин на его «разгульный» образ жизни. Он вырвался из тридцатикилометровой зоны, чтобы поговорить с тобой, но не успел. Только застал уже отъезжающий автомобиль. А покинуть расположение отряда не мог. Он был военным. Офицером.
