Квест на троих (СИ) - Смирнова Ольга Викторовна

Евгения отвернулась.

— Вадим, будет лучше, если ты уйдёшь. Больше я не собираюсь доказывать что-либо ни одному из вас.

— Как только врачи разрешат вставать, Мирон отвезёт тебя. Мне жаль, что всё так обернулось. Действительно жаль. Отдыхай. Скоро приедет медсестра.

Грач поднялся и ушёл, плотно закрыв за собой дверь гостиной.

Евгения села на кровати. Голова слегка закружилась, но быстро пришла в норму. Поднялась, подержалась за спинку кровати и поняла, что вертикальное положение не приносит неприятностей. Вышла в гостиную. Издалека заметила на столике конверт. Медленно подошла. Обнаружила там же свой паспорт. Пролистала. Отметки о регистрации брака не было. Раскрыла конверт и достала оттуда банковскую карту с небольшим листочком бумаги.

«За помощь в сохранении бизнеса.»

— Цвет настроения стальной... — проговорила она и горько ухмыльнулась.

Глава 33. Черно-белая фотография из старой коробки

Евгения замерла с запиской в руке. А в голове будто наяву прозвучало:

— За жениха беспокоишься? Он будет в порядке... с твоей помощью. А вот за его невесту не ручаюсь. Сколько у тебя было времени, чтобы его изучить? У меня, например, почти пятьдесят лет...

Вздохнула, открыла ящик тумбы, достала ручку и дописала:

«Для Вас, Глеб Маркович, бесплатно.»

Забросила листок с банковской картой обратно в конверт и швырнула его на стол. Открыла сумочку, вынула и туда же отправила две карты, выданные ей ранее. Достала блистер с аскорбиновой кислотой и отправила одну за другой шесть таблеток в рот. Покопалась в кармашках сумки, нашла свою банковскую карту для перечисления пенсии и прикинула, сколько месяцев ею не пользовалась. Должна накопиться приличная сумма. Хватит не только добраться до дома. Вспомнила о покупке билета в СВ.

— Какого чёрта тогда вернулась?

Бросила взгляд на комод. Сняла с подставки кольцо с бриллиантом и аккуратно положила рядом с конвертом. Затем прошла в гардеробную и чуть не споткнулась о чемоданы. Почти все вешалки были пустыми. Оставили лишь одежду, в которой необходимо покинуть дом.

— Позаботились, — горько ухмыльнулась она.

Евгения порылась в чемоданах и нашла свои джинсы, блузку и куртку, в которых когда-то переступила порог этого дома. Нашла и кроссовки. Умылась, причесалась, оделась и обулась.

Позвонила Мирону.

— Мирон, доброе утро. Я не очень рано звоню?

— Я уже в Гнезде. Вас куда-то отвезти?

— Да, сейчас.

— Я подъеду к особняку.

— Не надо, жди у ворот.

— А вещи?

— Жди у ворот.

Открыла сумочку, закинула в неё паспорт, проверила остальные документы и, запаковав ноутбук, положила его в спортивную сумку.

Вышла из апартаментов. Резко остановилась. Вернулась и с тумбы забрала новогодние подарки детей. Постаралась уложить их как можно аккуратнее. Ещё раз оглядела гостиную. Больше её здесь ничего не держит. Но болью по груди резануло...

«Как хорошо, что в кроссовках можно ходить бесшумно», — подумала она и, крепко держась за перила, спустилась по изогнутой лестнице на первый этаж.

Прошла к выходу. Взялась за ручку двери и замерла. Захотелось обернуться. Прикрыла глаза и усилием воли не допустила появления злых слёз. Не обернулась. Вышла и закрыла за собой дверь.

У ворот уже стоял дежурный автомобиль. Заметив Евгению, Мирон выскочил из машины и открыл для неё дверцу.

— Вас куда подвести?

— До нижнего посёлка.

— Как скажете... мне велели под завязку заправиться. Думал, что далеко поедем.

В посёлке она вызвала такси. Доехала до аэропорта. Порадовалась, что не сезон и купила билет на ближайший рейс до Москвы. Села в зале ожидания и через некоторое время резко почувствовала слабость и голод. Попыталась вспомнить, когда последний раз ела. Но события настолько перемешались в голове, что вспомнить так и не смогла. Огляделась и взглядом нашла кафе.

Жека вздрогнул, и сердце тут же зашлось в беге. В кафе аэропорта вошла Женька. Бледная, с тёмными подглазинами. Не плачет. Он видел, как жадно она ела. Выгнали, даже не накормив? Больную? Глеб совсем озверел?

Женька вышла из кафе, нашла свободное место. Сидела, задумавшись и смотря в одну точку. Жека прислонился к стене. Не мог отвести от неё взгляда. Подойти? Броситься в ноги? Попросить прощения? Не-а. Не простит. Теперь не простит. И сможет ли он простить за откровенную ложь о письме? Не факт.

Кажется, всего лишь на мгновение он опустил взгляд на пол, а когда его поднял, Женька уже ушла. Объявили регистрацию на самолёт до Москвы. Он не успел купить билеты на этот рейс. Полетит следующим.

Прошёл к месту регистрации. Увидел её. Она стояла, вплотную прижавшись к стойке. Подала документы.

Он достал из кармана куртки телефон. Набрал Грача.

— Слушаю, Жека.

— Вы там совсем охренели? Какого чёрта её больной и голодной вышвырнули? Она еле на ногах стоит!

— Евгения ушла, никого не предупредив. Мы только минут двадцать назад узнали об этом.

— Охрана куда смотрела?

— Не было приказа не выпускать. Ты где её видел?

— Вижу. В аэропорту. Стоит в очереди на регистрацию.

— Я уже ничем помочь не смогу.

— Пошли вы...

Жека отключился, а Евгения побрела к месту посадки. Он сопроводил её, пока была такая возможность. Потом прижался плечом к стене и долго смотрел в пол. На душе было паршиво. Не такого итога игры он ожидал. Евгения совсем не та, которую он рисовал в своих мечтах. Она не сожалела о прошлом и оказалась изворотливой до лживости.

В самолёте Евгения спала. Уснула ещё до взлета. Слабость взяла своё. Её, кажется, будили...

Хоть в Москве и случилась оттепель, но она продрогла до самых костей. Вспомнила, что в Гнезде остались осенние сапоги, купленные ещё до отъезда в клинику. В летних кроссовках ноги совсем заледенели. Немного отогрелась в метро, а потом в кафе на вокзале. Села на поезд. Под взглядами соседей по купе держалась изо всех сил. Лишь бы не зареветь... не забиться в истерике. Через шесть часов после отправления поезда из Москвы зашла в свою квартиру. Оглядела её сухим взглядом. Она ещё держала себя в руках.

Холодильник пустой, все шкафчики на кухне тоже.

«Надо всё заполнить едой. Надеюсь, не разучилась готовить», — подумала она и открыла ноутбук, подключив его к сети.

Долгов по интернету не оказалось, видимо, Геннадий тут бывал часто. Заказала большой перечень продуктов. Дожидаясь доставки, промыла холодильник со шкафами. Прошлась по мебели в комнатах. Пыли накопилось. Протёрла, насколько позволили силы, полы. Поставила на полку подарки маленьких друзей из Гнезда.

Нервы всё ещё были зажаты в кулак.

Разложила доставленные продукты по местам. Перекусила всухомятку. Ещё хватило сил принять ванну и, прогревшись в ней, лечь в постель.

И уже там, по нарастающей, Евгению захлестнула истерика. Чтобы громко не орать, она уткнулась в подушку и долго выла, жалуясь ей на свою злосчастную судьбу. Выплеснув переизбыток чувств и немного успокоившись, перевернулась на спину и уставилась в слегка белеющий в темноте потолок. Как ни старалась, она не могла понять логику поступков мужчин. Вертелась только одна мысль: не было никакой логики. Была игра. Просто игра. А она оказалась игрушкой. Но заводила в игре Женька, её капитан, её капитан-самец. Тот, кого безумно любила, любовь к которому глушила в себе всю жизнь...

Обвинил... Но письмо было... и почерк его. Сложный, витиеватый. Он сам говорил, что специально работал над ним. Несколько лет вырабатывал. Зачем же она выкинула письмо? Теперь невозможно доказать, что это Жека лгал. Кем она осталась в глазах Глеба и Вадима? Хотя, возможно, они знали о письме и все трое просто наслаждались игрой.

Как же это цинично...

И утром мысли об игре не оставили Евгению. Позавтракав и закончив дела на кухне, она подошла к столу, где хранился личный архив. Фотографии и письма за всю её жизнь. Письма не все, лишь самые дорогие сердцу. Достала коробку, завернутую в коричневую оберточную бумагу советских времён и крепко-накрепко перевязанную бечёвкой. В ней жили воспоминания о командировке в Чернобыль. После всех потрясений того времени, специально сделала так, чтобы эти фотографии и документы лишний раз не попадались на глаза и не будоражили болезненную память. Основательно замотала шпагатом, чтобы, развязывая, ещё десять раз подумала, стоит ли туда заглядывать.