Обречён любить тебя (СИ) - Мелевич Яна

— Пациент номер Б6890 сейчас проходит повторный чек-ап [1]. Пожалуйста, пройдите в приемный-покой на третьем этаже. Доктор Савенков обязательно подойдет, как только закончится проверка состояния здоровья вашего отца.

Поднявшись на эскалаторе до второго этажа, Настя с Антоном прошли к стеклянным автоматическим дверям, следуя инструкциям на смарт-часах. Два раза они прошли систему очистки через стерильный коридор. Затем пришлось снова прикладывать к терминалу чипы, дабы получить доступ на следующий уровень. Мимо них то и дело снова пациенты, которым было разрешено свободное передвижение под присмотром медработников. К каждому из них прикреплялся один дроид, а с ним — медсестра или медбрат в синей форме из свободных штанов и рубашки с цифровым бейджем.

На лицах каждого работника застыла неизменная улыбка. На каждый вопрос или приветствие — безукоризненная вежливость с любым посетителем частной клиники, ведь таков стандартный протокол. Даже если в здании террористы, медработники должны были строго следовать правилам общения и этики. Поэтому с Антоном и Настей поздоровались, минимум, раз десять, пока добрались до нужного этажа.

Очередной просторный коридор, десятки прозрачных окон, много зелени и светлых оттенков в интерьере. Услужливые роботы развозили напитки всем желающим, а люди томились в ожидании своих родственников, то и дело поглядывая на экраны вокруг. Тут и там транслировали статьи о вреде быстрых углеводов, правильном питании, причинах развития сердечно-сосудистых заболеваний — за полчаса каждый второй уже знал, из-за чего образуются бляшки и как протекает микроинфаркт.

«Ксенотрансплантация становится возможной при использовании метода генетической корректировки, что позволит выращивать животных с пригодными для пересадки органами, и решить проблему отторжения органов в результате иммунного ответа организма», — вещал голос с цифрового экрана, показывая счастливые лица многочисленных пациентов клиники.

— Защиты животных на них нет, — пробормотала Настя и непроизвольно провела ладонями вдоль талии, будто убеждаясь, что все нужные изгибы остались на месте.

Антон поначалу не понял причины такого поведения, потом заметил интерес сестры к той части видео, где говорилось о лечении детей с пороком сердца. Нехорошее предчувствие заставило поперхнуться воздухом, из-за чего сдавленный кашель вырвался из груди. И, конечно, сестра заметила это.

— Расслабься, — улыбнулась Тасманова беспечно, словно речь шла о погоде. — Это было несколько месяцев назад. Внематочная.

— Ты… не говорила, — запнулся Антон, неожиданно для себя чувствуя какое-то жжение внутри.

Сестра лишь пожала плечами, затем развернулась на каблуках и пошла к свободному диванчику. Она бросила сумку на сидение дивана, а после устроилась на нем с комфортом, удобно откинувшись на мягкую спинку.

— А нечего обсуждать, Татошка, — рассеянно покрутила обручальное кольцо на пальце Настя, продолжая бессмысленно смотреть впереди себя. — Из всей семьи знают только родители, Марк и Елисей, я даже Алисе говорить не стала.

— Получается, мне можно вообще такое не сообщать? — резко спросил Канарейкин и поймал вспыхнувший взгляд сестры, мгновенно ощутив стыд.

— И давно тебе стало не плевать, Тони? — вскинула брови Настя, лишив брата возможности защититься. Правда прижгла незажившие раны, она запустила мощный разряд по венам и не дала сформулировать правильный ответ. — Ты сбежал из дома в красивую сказку. Туда, где наркотики, женщины и вечеринки.

— Это неправда, — глухо отозвался он, сунув руки в карманы джинсов и отступая от сестры, вдруг ставшей такой чужой. — Мне никогда не было плевать на семью. Я просто…

Тасманова смотрела немигающим взглядом, а вот Антон вдруг понял, что любые ответы станут обычным оправданием прошлого мерзкого поведения. Он действительно не слишком заботился о благополучии семьи, редко участвовал в общих сборищах и с каждым годом все сильнее отдалялся.

Однажды Милана сказала, как завидует ему. Ведь иметь такую родню — настоящее счастье. Ох и дурак же Татошка, когда заявил Боярышниковой о тяжком бремени в лице такого клана. Зачем нужна семья, если мир полон интересных людей? Теперь рядом только они, а остальные безвозвратно растворились в небытие.

— Отец тоже так думает, да? — горько поинтересовался Антон, вдруг ощутив себя лишним.

Нечего ему делать среди такой сплоченной команды. Не нужен ни друзьям, ни родне. Даже Милана и та ушла — а уж сколько она вытерпела. Канарейкин просто устал считать свои бесконечные косяки: за пять лет их накопилось слишком много для одного человека.

Настя глубоко вздохнула и покачала головой.

— Нет, Тони. Даже когда мама уставала биться головой об твою стену, он единственный продолжал верить. Наверное, именно этим вы похожи больше всего. Прете напролом, если того требуют обстоятельства, — усмехнулась она и неожиданно подскочила с места, стоило появиться врачу в коридоре приемного-покоя.

Артур Альбертович Савенков долго и нудно вещал о нарушении ритма и проводимости при инфаркте миокарда. На примере цифровой 3D модели сердца Павла он показывал произошедшие изменения с самым важным органом, который заставлял весь организм Канарейкина работать. По словам Артура Альбертовича, частота сокращений у больного не превышала сотню в минуту. Обычная рефлекторная реакция на сердечную недостаточность и гипотензию [2].

В целом наджелудочная тахикардия, как она называлась, не представляла угрозы для здоровья в отличие от основного диагноза, но прогноз по-прежнему оставался неутешительным. Риск развития других заболеваний оставался высок, потому требовалось комплексное лечение пациента.

— Ваш отец перенес острый инфаркт миокарда и находится в группе высокого риска по развитию повторных осложнений ишемической болезни сердца. Прежде всего — рецидива, нестабильной стенокардии. Это связано с наличием атеросклеротической бляшки, которая осложнилась разрывом и перекрыла просвет коронарной артерии. Именно они могут служить причиной повторных эпизодов сердечно-сосудистых событий.

По мере того, как монотонный голос Артура Альбертовича удалялся, Антон пересилил себя и перешагнул порог одиночной палаты отца. На долю секунды показалось, будто на смарт-кровати лежит совершенно другой человек в светлой больничной пижаме, а не Павел Канарейкин. Разве мог этот бледный, тяжело дышащий мужчина быть тем сильным человеком, в чью спину Татошка так привык смотреть.

Вокруг плавали экраны с бесконечным список рекомендуемых форм лечения: от традиционных лекарств до новейших разработок ученых. Фоном играла умиротворяющая музыка, журчала вода и пейзаж окон менялся с унылого осеннего пейзажа на летний зной — умная IT-система подстраивалась под желания и нужды пациента. Что уж говорить об исключительной чистоте палаты, разнообразия пастельных оттенков для успокоения психики больного и мерно жужжащих роботов, выполняющих любую прихоть.

— И не надейся увидеть мою смерть раньше, чем я увижу всех своих гадких внуков, — прохрипел Павел раньше, чем Антон успел выдавить из себя хотя бы слово.

Под надзором многочисленных приборов, отслеживающих сердечный ритм и изменения состояния, Канарейкин с трудом приподнялся в постели. Негромко пискнул датчик на больничном браслете, засуетился робот, электронным голосом требующий лечь обратно.

— Уже все бока себе отлежал. Отвали, кусок бесполезного металла! — огрызнулся Кенар и дрожащей рукой попытался выхватить подушку из-под спины, но не хватило сил даже поднять ее. Отдышка помешала, пришлось вновь устроиться с комфортом, смотря усталыми глазами на растерянного сына.

— Печальное зрелище, правда? — усмехнулся уголками губ Канарейкин и мягко похлопал по постели подле себя. — Иди, не смотри диким зверем. Или в Африке совсем опапуасился, аж родного отца не признал?

Антон сорвался с места раньше, чем Павел закончил речь и быстро сел на кровать. Та ловко подстроилась под размеры двух взрослых мужчин. Обнять ни с первого, ни со второго раза младшего сына у Канарейкина не вышло. Он изворачивался и так и эдак, но слабость во всем теле мешала даже просто сдвинуться в сторону.