Обречён любить тебя (СИ) - Мелевич Яна
— Стоило позвонить корги, — нахмурился Влад, пересекая арку. Мигнул датчик, оповещая, что ничего подозрительного и опасного Радов при себе не имел.
— Кто мешает? Вроде операторы тебя не забанили, — равнодушно ответил Тасманов, а Влад закатил глаза и недовольно цыкнул.
Устав пытаться добиться от Марка хоть какой-нибудь реакции, Радов повернул голову к Татошке и громко позвал:
— Эй!
— Что? — устало потер переносицу Канарейкин, желая лишь одного: добраться до дома, упасть в кровать и уснуть.
— Тебя тоже не волнует? — процедил сквозь зубы Радов и обошел приятеля с другого боку, дабы идти впереди. Повернулся к нему лицом, шагая теперь задом наперед. — Наигрался? Из тюрьмы вышел, не нужна стала? Хоть знаешь, как она волновалась? Чуть с ума не сошла из-за тебя, козла!
— Что ты хочешь от меня? — устало спросил Антон, видя впереди указатель выхода.
Сердце против воли забилось чаще, поскольку там, за стеклянными автоматическими дверями, находился путь на второй этаж. В новый вип-зал, где мама, брат, сестра и… Да какая разница кто, главное семья. Потому слушать раздражающие речи Влада совсем не хотелось, без того становилось тошно. Милана взрослая, сама решила уйти.
Возможно, так лучше. Зачем ей сломанный морально идиот, чья семья на грани распада? Глеб Боярышников в последнем выступлении тоже умудрился затронуть тему политики и поспешил проехаться по Павлу Канарейкину. Вряд ли такой отец одобрил бы общение дочери с сыном изгоя общества. В конце концов, они ведь не герои дурацкой пьесы Шекспира — так рассуждал Антон, отгоняя подальше беспокойство, панику и внутреннюю тоску.
Почему-то, когда Боярышникова уехала, легче Татошке не стало. Наоборот, солнце поблекло, какая-то яркая часть жизни безвозвратно покинула его. Вроде никто не пострадал до слез и махровой истерики, у Антона даже не получалось сформулировать причину непонятной тяги к ненормальной блондинке с ее дурацкими идеалами. Любви же нет, чего страдать? Только неясное чувство продолжало царапать изнутри сундук, куда Татошка постарался забросить любые переживания. Грызла горечь и травила ядовитыми насмешками, пожирая как паразит сознание Канарейкина.
Он думал, дом излечит вывернутую наизнанку душу, поможет собрать осколки разрушенной жизни. Считал, что приезд в Москву расставит последние точки и даст найти путь, по которому Татошка будет следовать.
Но, обняв мать, спешно утиравшую слезы, Антон не ощутил облегчения. Осталось лишь сосущее одиночество. Оно тянуло его вниз, на самое дно, куда почти не проникал свет.
Ему очень не хватало отца, а взгляд бессознательно продолжал искать знакомую широкоплечую фигуру в деловом костюме. Никаких дурацких шуток, привычных Татошке фраз вроде: «Мой гадкий ребенок» и обещаний в сотый раз лишить наследства. Громкий смех так и не прозвучал в стенах огромного здания аэропорта, дабы согреть замерзшее в тюрьме сердце.
— Вернулся, — промурлыкала Настя, одновременно с этим бросая косой взгляд на мужа.
Они как-то скупо поздоровались, поцеловались в щечку и разошлись в разные стороны. Словно чужие люди или супруги после тяжелого развода со всеми вытекающими. Антон остро осознал: как раньше уже не будет. Дядя Ярик попал в тюрьму, тетя Раиса осталась дома, предпочтя тихо лить слезы в квартире. Радовы вообще толпились у панорамного окна отдельной кучкой и приветствовали члена рыжего клана, явно выдерживая дистанцию перед Антоном. Выглядело так, будто они не желали знаться с опальными друзьями.
Маленькая трещина между семьями постепенно разрасталась на глазах, но все упорно игнорировали этот факт.
— Паша чувствует себя лучше, — Кира коснулась руки сына и осторожно погладила рукав легкой куртки. Словно до сих пор не верила, что он здесь. — Можешь поехать к нему после того, как отдохнешь немного.
— Где Лиса? — Антон повертел головой в поисках старшего брата и посмотрел на хмурую Настю, которая кусала губу от повисшего в воздухе напряжения. — И Алиса?
Отсутствие брата добавило приличную ложку дегтя в огромную бочку, наполненную отнюдь не медом. Лиса умел сглаживать острые углы и нес с собой легкую искру веселого сумасшествия, которой сейчас очень не хватало. Возможно, присутствуй Елисей на встрече, хмурая погода и печальные лица не вгоняли бы Татошку в такую депрессию.
— В Баболовском дворце, — вздохнула наконец Тасманова, затем нервно отбросила волосы за спину. — Там какой-то сбой, вот-вот должна нагрянуть проверка. Наташа битый час бьется. Пытается найти причину отказа системы. Елисей с ума чуть не сошел, порывался приехать, но мама оставила его за главного…
Почему-то Антон не сомневался, что здесь тоже поработали таинственные хакеры. Возможно, с легкой руки Донского или кого-то из старых врагов Павла, ведь таких расплодилось немало за долгую жизнь главы семьи Канарейкиных.
— Насть, я думаю, твой брат хочет отдохнуть после путешествия, — мягко улыбнулась Кира, коснувшись плеча дочери.
Тасманов стоял поодаль, разговаривая с Андреем Радовым о чем-то очень важном, судя по тому, как тот хмурился и качал головой. Брат Влада размахивал руками, косясь в сторону семьи Канарейкиных, и в чем-то убеждал собеседника. Вроде ничего такого, однако Татошке казалось, будто они обсуждали именно его. К тому же странной показалась и реакция мужа Насти: за все время Марк ни разу не повернулся в сторону жены.
— Что между вами произошло? — удивился Татошка, наклоняя голову набок.
— Ерунда, обычные семейные разборки. Знаешь же, какой у Тасманова сложный характер, — Насте отвела взгляд и принялась рассматривать бутилированную воду на столе с невероятным интересом. Словно в стеклянных бутылках стояло волшебное зелье, а не простая H2O.
Неожиданно Антону захотел громко заорать, дабы избавиться от очередного мешка вины, навалившегося поверх прочих. Он не ссорил сестру с мужем, но повисшая атмосфера неловкости и уныния сделала Татошку причастным к разладу молодой семьи.
Или у него просто разыгрался комплекс жертвы. Кто же теперь поймет, когда на глазах огромный и непобедимый клан разваливался на части.
— Тони!
Толчок со спины едва не отправил Канарейкина в красивый полет до прозрачного окна. Он едва успел схватиться за спинку мягкого кожаного диванчика, слыша возмущенный вскрик матери и шипение Кристины Радовой. Ее муж, Сергей, лишь покачал головой и просто закатил глаза, пробормотав что-то насчет «бестолковых сыновей».
— Медведь, — рявкнула Настя, — умом тронулся? Что за игры в песочнице посреди приличного общества?
— Какого? Вот этих хмурых сеньоров или ревущих дам? — обвел рукой пространство вокруг Михаил Радов и пожал плечами. — А ты чего такая злющая, Тасманова? Муж не дает? Так привяжи к кровати.
— Миша! — ахнула Кристина, затем взбешенно вручила мужу сумочку и решительно зашагала в сторону старшего сына. — Прекрати ребячиться.
— Мам, у меня от этих кислых рож портится работа пищеварительной системы. Не семья, а бесконечный бразильский сериал про любови и отношеньки. Она его любит, он ее — нет. Они пара, но вместе быть не могут…
Пока Михаил с упоением добивался реакции от остальных, незаметно успел переместиться за одно из многочисленных кресел. Притом так, чтобы находиться подальше от всех присутствующих родственников и друзей. В свою очередь Антон затаил дыхание, наблюдая за манипуляциями Радова, непроизвольно сравнивая того с братом.
Пусть не Лиса, но благодаря выходкам рыжего оболтуса градус мрачного настроения сменил вектор в сторону привычного веселья. Теперь они перестали походить на сборище людей, которые с мучительной тягой подыскивают темы для бесед.
Сунув руки в карманы брюк, Михаил пожал широкими плечами и ослепительно улыбнулся, демонстрируя жемчужно-белые зубы. Взгляд голубых глаз скользнул от удивленного Андрея до Антона, а после остановился на Насте.
— Тасманова, — сладко пропел Радов, разведя руки в стороны, будто приглашая сестру Татошки в объятия. — Если решишь развестись со своим отмороженным угрем, то я всегда к твоим услугам. Знаешь, со временем ты стала еще краше. Уверен, мы славно проведем время…
