Лукан. Конец (ЛП) - Бринн Адриана

Ладно, я пока оставлю это.

Еще столько тайн предстоит раскрыть.

И все это возвращается ко мне в полной мере.

Как он оплакивал свою мать, когда был моложе.

То, как он готов на все ради своих сестер.

Как он мог отправить меня в ад, потому что я мошенница и лгунья.

Как он позволил мне быть собой в Италии и не стал иррациональным и территориальным альфа-засранцем, когда я делала фотосессию.

Как он без сожаления убил за моего сына.

С ним… я могу быть собой.

Италия.

Скульптура.

Старая фотография.

Кровь на его руках и лице.

Он.

Всегда он.

Я снова опускаю голову на грудь мужа и закрываю глаза, зная, что сон — последнее, о чем я думаю.

ЛУКАН

ПОВЕРЬ МНЕ

«Чертовски не люблю прощания». — Лукан

Я должен сказать ей.

Я не хочу прощаться. Не с ней, но этот сучонок дал понять, что хочет получить меня в обмен на них.

— Двадцать часов истекли. — Шепчет она, глядя на цифровые часы на ночном столике.

Она должна знать.

— Мне нужно кое-куда съездить, а ты должна остаться с тем, кому я доверяю.

— Что? — Она поворачивается и смотрит на меня, но я не оборачиваюсь. Я не могу видеть ее лицо сейчас. Не тогда, когда мне придется сделать то, что ей не понравится. — Куда ты идешь? Что происходит?

— Я нашел крысу и должен на нее поохотиться.

— Я не понимаю.

— Я отдаю себя в обмен на Романа.

— Ты же знаешь, что это подстава. — Она держит мою руку в своей.

— Да, но я не могу рисковать им.

— Где гарантии, что они не выстрелят в Романа и не убьют тебя тоже? — Спрашивает она. — Ты все продумал?

— Другого пути нет. — Я дал ей понять. — Кроме того, я нужен этой суке, он не причинит вреда Роману. — Он ведет себя безрассудно, и я не знаю, что он способен сделать с моим сыном и Фэллон из-за своей жадности.

Черт.

Я потерпел неудачу, когда доверился этой сучке, и я не позволю своему сыну страдать из-за моей ошибки.

Я вытащу его и верну в объятия матери, даже если это будет последнее, что я сделаю.

— Я не останусь.

— Я не смогу сделать то, что мне нужно, если буду беспокоиться о тебе.

— Я иду с тобой.

— Черт! — Я хватаю ее лицо в свои руки. — Доверься мне.

— Я доверяю. — Она кладет свою руку поверх моей. — Я все еще иду.

Я ухмыляюсь.

Упрямая.

Дикая.

Храбрая.

Моя.

Создана для меня.

— Ты никогда не спрашивала о моем искусстве. — Я меняю тему, потому что с этой женщиной невозможно выиграть спор. Впрочем, я уже все решил.

— Я хочу знать все об этом. — Она грустно улыбается. — Но не так, как сейчас. Не тогда, когда все, о чем я могу думать, это о том, смогу ли я после сегодняшнего вечера снова увидеть тебя и был ли тот последний раз, когда я обнимала своего сына, последним.

Я так и не смог его обнять.

Не так, как отец обнимает своего сына.

Я обязательно сделаю это.

Я верну его и стану всем, чего он заслуживает.

Тем, кого они оба заслуживают.

— Ш-ш-ш, спи. — Я крепко обнимаю ее и натягиваю одеяло до самого верха. — Завтра ты обнимешь его, клянусь тебе.

Я не потерплю неудачу.

Нет уж.

Я так близок к тому, чтобы иметь все, о чем всегда мечтал, но не смел надеяться.

Так близко к свободе, которой я жаждал всю свою жизнь. Как только Томмазо покинул этот мир, я снова смог дышать. Теперь мне остается только поджечь этот мир и позаботиться о своей семье.

Только они.

Всегда только они.

ЛУКАН

ПАДЕНИЕ

«Я не святой». — Лукан.

В жизни вам придется делать то, о чем вы никогда не думали. Вещи, которые пошатнут ваш рассудок и совесть.

Я убивал.

Врал.

Обманывал.

Я разрушал жизни.

Все это оставило неприятное пятно на моей душе, но я могу с этим жить.

Я справлюсь.

С чем я не могу смириться, так это с тем, что придется оставить ее.

Она прикована наручниками к этой кровати, но какой у меня был выбор?

Взять ее с собой?

Подвергнуть ее опасности?

Мне придется сделать выбор, а я не смогу этого сделать, если буду беспокоиться о ней.

Она простит меня.

Она поймет.

Она должна.

Андреа спит, нахмурив свое великолепное лицо. Уголки ее глаз покраснели и опухли, губы тоже — все от слез.

Я ненавижу это.

Слезам не место в ее глазах.

Как и шрамы на ее сердце.

Этот ублюдок, Вин, будет очень страдать за то, что он сделал.

За моего сына.

За мою жену.

Это последний раз.

Я достаю пистолет и два ножа, которые оставил на тумбочке, и кладу их в кобуру.

Покончив с этим, я натягиваю пиджак и надеваю цепочку Вольпе. Ту самую, которую я подарил Роману. Я чувствую себя ничтожеством. Я предаю ее и своего сына. Она не простит меня, но точка отсчета быстро приближается, и я сделаю для них все, что потребуется.

Я слишком успокоился, решив, что мои враги не нападут так скоро.

Я знал, что мне нужно сделать, чтобы освободиться от Святой Троицы.

Я знал все это время.

Война.

Ничто так не выводит из себя, как причинение боли ребенку.

Это был лишь вопрос времени, когда моя жизнь запятнает их.

Мой выбор привел меня сюда.

Он в безопасности.

Человек, который сейчас с ним, позаботится об этом.

Мне не нравится, что я должен добавить эту травму в его жизнь, но я не вижу другого выхода.

Святая Троица знала только итальянских лидеров-мужчин с того самого дня, как ее создали наши праотцы, но этому скоро придет конец.

Наступает новый рассвет, и я надеюсь, что в тот момент, когда он наступит, я буду далеко от этого дерьма.

Я паду, а он поднимется.

Конец приближается.

ЛУКАН

ВЗРЫВ МОЗГА

«Мои любимые». — Н.В.

День расплаты Томмазо

Я продолжаю смотреть на мертвое тело отца, истекающее кровью и пачкающее белый мраморный пол.

Король мертв.

Может, он и не был капо Святой Троицы, но все же его боялись и им восхищались люди Вольпе.

Я никогда не делал этого.

Я уважал свою мать больше, чем когда-либо уважал его, даже когда думал о ней самое плохое.

Человек, в сердце которого нет любви, ничего не стоит.

В конце концов, он пал, и пал, прежде чем я.

Грехи моего отца тяжким грузом лежали на моей душе с самого раннего детства.

Вдалеке раздается громкий стук открываемой двери, предупреждая меня о том, что я не один. Все ушли, и остались только я и истекающее кровью тело отца у моих ног.

— Динь-дон, сука, блядь, сдохла. — Грубый, с легким ирландским акцентом голос кричит у меня за спиной.

Ирландский ублюдок.

Какого черта он вернулся в город? После того как Бенедетто был отправлен в ад его собственным внуком, не меньше, он был освобожден. Его ничто не связывало с городом.

Ирландская семья была помилована Лоренцо. Не знаю, почему, ведь эти суки только и делают, что пытаются урвать кусок от нашей доли и поселиться на святой территории.

Детройт.

Другой сын был бы оскорблен, и, наверное, справедливо, но я разделяю чувства этого ублюдка.

Мой отец умер и его больше нет.

Мои сестры будут в безопасности от него.

Моя семья тоже.

Смерть отца освободила меня.

— Да ладно тебе, приятель, сотри с лица этот пошлый вид. — Я поворачиваюсь лицом к идиоту. Самое поганое в этой суке то, что он родился и вырос здесь, в Штатах. Когда ему нужно, он говорит очень гладко, с акцентом, я имею в виду.

Мы ничего о нем не знаем, только то, что однажды появился Бенедетто и завел себе новую собаку на коленях.

Он лишь сказал, что Риану нужно рассчитаться с долгами.

Вот и все.

Он всегда был загадкой для семьи, и все, что касалось его, всегда держалось в секрете.