Оливия Уэдсли - Вихрь
– Мой гений теперь у себя дома.
Она взяла его за руку и ввела в комнату.
– Скажи, ты доволен? Смотри, вот здесь твоя спальня, а рядом вторая комната. Мои комнаты рядом в другой половине этого крыла. Весь этот коридор принадлежит нам.
Жан был тронут и счастлив. Они проболтали, сидя на кушетке, затем пошли смотреть комнаты Ирэн. Одна из горничных перекладывала вещи из чемоданов в шкаф.
У Анастаси была мигрень. Стараясь говорить как можно лучше по-немецки, Жан предложил ей уйти и прилечь.
– Смотри, как я буду распаковывать.
Он встал На колени и начал вынимать вещи из чемодана.
Ирэн стала ему помогать.
– Наконец-то мы у себя дома!
Он обнял ее:
– Детка, я страшно голоден. В котором часу мы дома обедаем?
К обеду все собрались в большой столовой – Жан, Ирэн, дядя Габриэль и Анжель. После минутной паузы Ирэн сказала:
– Жан, ты, конечно, сядешь здесь.
Она указала ему хозяйское место. Он важно уселся за стол и, когда Ирэн и Анжель ушли, старался даже острить, разговаривая с дядей Габриэлем. По окончании обеда он был рад, что можно сбежать от своего собеседника в будуар Ирэн. Там было пусто. Наверное, Ирэн ушла наверх к Карлу. Он подошел к окну: всюду снег, парк покрыт белой пеленой, на ветвях деревьев фантастические белые пирамиды, всюду темно и какая-то жуткая тишина.
Вздрогнув, он отошел от окна и перешел в соседнюю комнату. Здесь было гораздо уютнее. Весело потрескивал огонь в камине, бросая красные блики на пышную обстановку. Все-таки он не чувствовал себя здесь как дома. Его утомила бурная жизнь в Берлине и Мюнхене. В этой комнате он в первый раз играл для Ирэн. Это время казалось таким далеким. Он зевнул. Завтра канун Рождества. В прошлом году он провел этот день вместе с Аннет, как всегда, в ее дансинге, а потом в «Колизее». Его размышления прервала Ирэн.
– Какое счастье быть дома, не правда ли? Жан молча и недоумевающе посмотрел на нее.
– На Рождество все знакомые приезжают к нам обедать. Нам нужно накупить кучу подарков. Завтра с утра поедем в город. Хорошо?
– Как хочешь, – машинально ответил Жан. Всю рождественскую неделю он ужасно скучал.
Анжель была вечно занята. К Ирэн постоянно приезжали ее знакомые, и, хотя, конечно, он теперь принадлежал к их кругу, их интересы были ему чужды, их разговор казался ему незанимательным, шутки плоскими.
В минуты одиночества он играл. Больше всех ему нравился дядя Габриэль, который был всегда с ним приветлив и даже ласков.
– Ну, и семейка! – как-то раз сказал он Анжель. Ей, напротив, все очень нравилось, а Карла она прямо обожала.
Все-таки надо было освежиться. Он сел в трамвай и поехал в Вену.
В «Бристоле» он разыскал Эбенштейна, обедающего с двумя интересными дамами. С ними было очень весело, и обед прошел незаметно. После обеда его вдруг потянуло к старым знакомым местам. Хозяйка встретила его с распростертыми объятиями и охотно показала ему его прежнюю комнату. Здесь каждая мелочь была ему знакома. Осмотрев свою комнату, он пошел в танцевальный зал.
Кнопп, владелец дансинга, был, как всегда, на своем месте. Он стоял в своем излюбленном жилете, с зубочисткой во рту, по обыкновению прислонясь к перилам и поглядывая на двух девиц, занятых балетными упражнениями.
– Здравствуйте! – приветствовал он Жана. – Вернулись? Говорят, вам повезло?
Они стали пить вместе дешевый коньяк. Девицы кончили свои упражнения. Пришло, четверо музыкантов на репетицию.
– Сегодня у нас бал, – сказал Кнопп. – Начало в шесть часов. Оставайтесь, повеселимся немного.
Жан вспомнил, что к обеду приедут гости.
– Невозможно, – сказал он.
Затем, после минутного колебания, прибавил:
– Скажите, Кнопп, знаете вы что-нибудь относительно фрейлен Анны?
– Маленькой Анны? – медленно повторил Кнопп. – Конечно, знаю, она хорошо устроилась. Теперь она первая танцовщица в труппе Шалька в Петербурге. Она была здесь около месяца тому назад. Такая хорошенькая, шикарно одетая, знаете, меха и все, что полагается. Сделала подарки всем девочкам. Спрашивала про вас.
– Что она говорила?
– Про свадьбу. Вообще, чего только не говорила! Она подписала контракты в Париж, Берлин и Лондон на несколько лет. Она далеко пойдет, девушка красивая и с головой.
– Очень рад, что ей повезло, – машинально сказал Жан.
– Да, мы называем здесь вас и ее «два чуда». Помните, как вы заняли у меня пятнадцать геллеров? – Он хрипло рассмеялся.
– И не отдал потом, – докончил Жан. – Вот, получите с меня теперь. – Он протянул бумажку в пятьдесят крон.
С сияющим лицом Кнопп проводил его до дверей, рассыпаясь в благодарностях.
В замке он узнал, что заболел дядя Габриэль. Все были в смятении, чувствовалась растерянность, то и дело раздавались взволнованные голоса. Бедный старик! Тоска сжала его сердце. Боже мой, еще не хватало болезни! Теперь замок превратится в кладбище.
Он стал разыскивать Ирэн и встретил ее около комнаты старика. Лицо ее было искажено и точно осунулось.
– О, Жан! – Она крепко сжала его руки. Он старался ее утешить. В эту минуту она была ему ближе, чем за все время их пребывания в замке.
– Будем держаться друг за друга, – прошептал он. Из комнаты старика донесся слабый стон, они вошли в комнату больного.
Дядя Габриэль полулежал на кровати. Голова его покоилась на нескольких подушках, его старческое лицо было очень спокойно; он с трудом дышал. Анжель отсчитывала в рюмку капли из пузырька с лекарством.
Увидев Ирэн, больной улыбнулся. Жан остановился в стороне, наблюдая. Ирэн нагнулась к старику. В ответ на его еле внятный шепот она ответила: «да-да, дорогой», и вышла из комнаты бесшумными шагами.
– Пусть придет Теодор, – отчетливо произнес старик. Усталым взором он окинул комнату, и взгляд его остановился на Жане. Анжель зашевелилась, стараясь угадать его желание.
– Тео, – снова позвал умирающий.
Лицо его выражало горячий призыв. Жан осторожно подошел к кровати и опустился на колени. Дядя Габриэль взял его за руку, он его не узнал.
– Тео, я кончаю расчеты с жизнью, – еле внятно шептали его губы. Он сделал усилие. – Тео, – продолжал он более внятно, – я пред тобою виноват. Я причинил тебе страдания. Скажи, что ты меня прощаешь!
Он замолк. Его старческие глаза выражали томительное ожидание. Жан колебался. Шепот Анжель укрепил его решение.
– Я прощаю вас, – ласково сказал он.
– Ты… ты… имел право требовать тогда… два года тому назад, – торопливо шептал больной. – Я скрыл от тебя. – Его голос задрожал. – Когда Карл-Фридрих умер, я не пошел к нему. Я старался его простить, все еще стараюсь, но…
Крепко ухватившись за руку Жана, он с большим трудом приподнялся и сел.
