Убежище в горах (ЛП) - Джеймс Никки

Я не понимал. Тревожность Хаксли резко возросла, и он мрачно смотрел за моё плечо, оглядывая обстановку. Он снова открыл рот, и я вмешался, пока он не успел сорваться и разлететься на части, которые я не смогу собрать.

— Послушай, он ничего под этим не подразумевал. Расслабься, — я развернулся к молодому человеку, удерживая Хаксли позади себя, и сочувственно улыбнулся. — Простите, может, мы могли бы сесть где-то в другом месте?

Паренёк кивнул и подхватил меню, не отрывая взгляда расширенных глаз от Хаксли. Он сорвался в другую сторону и нерешительно указал на столик в конце ресторана, в углу. Умоляющие глаза ждали от меня одобрения, и когда я кивнул, он положил меню и ушёл.

Я развернулся к Хаксли и посмотрел на него мрачным взглядом, прежде чем он успел сесть.

— Что это было?

Он наклонил голову на бок и посмотрел на меня с неверием, будто я каким-то образом должен был найти ответ сам. Когда я приподнял брови, ожидая от него слов, он будто разозлился или почувствовал раздражение.

Хаксли махнул рукой в сторону места у окна и наклонился ближе, шипя мне в лицо:

— Он сажает нас там, надеясь, что кто-нибудь нас заметит и разберётся с проблемой. Ты не понимаешь?

— Прости, Хаксли, с какой проблемой? Тебе нужно говорить очень конкретно, потому что я запутался.

Он посмотрел через плечо и оглядел ресторан, после чего усадил меня на стул напротив себя. Усевшись сам, он прильнул ближе и понизил голос.

— Ну, у меня нет проблем с ориентацией, я открыт с тех пор, как закончилась старшая школа. Не пойми меня неправильно, я не буду махать флагами на параде гордости, но я не прячусь. Когда люди вроде него, — он кивнул подбородком на официанта, — сажают нас в таком открытом месте, они делают заявление. Любой сумасшедший псих, который идёт по улице, может увидеть нас и разобраться с проблемой. Он надеется на это. Мы просто сидим там и ждём, пока у кого-то закипит ненависть. Знаешь, что будет потом?

От моего лица отхлынула кровь, когда все кусочки пазла собрались вместе.

«Затем злой, гомофобный придурок нападает на тебя на улице и убивает твоего мужа, чтобы сделать заявление».

Я не мог найти голос на эти едкие слова. Судя по выражению лица Хаксли, он чётко и ясно услышал мои мысли, кивая и оглядывая ресторан.

Я не мог решить, полностью ли он выжил из ума или был так травмировать тем, что с ним произошло, что создавал сценарии, отражающие нападение на них с Натаниэлем.

Не было никаких доказательств, что нападение Дерика Россена было умышленным. Он ни в чём не признался. Хотя казалось очевидным, что это было сделано в качестве заявления против геев, даже в суде это не сыграло значения. Это были просто домыслы. Активное воображение Хаксли за него решило, как всё было. Хаксли был склонен к паранойе, и я ясно как днём видел, как его расстройство, в паре с ужасным нападением на них с Натаниэлем, в его голове превратилось в крайне реальный вывод.

Как я должен был с этим справиться, чёрт возьми?

Никогда не спорить с заблуждениями.

Никогда не поддерживать заблуждения.

НЕ ПРИНИМАТЬ заблуждения.

Мой разум опустел. Я знал всё, что нельзя было делать, но понятия не имел, что было можно. У меня оставалось только напоминание Аннетт о том, что я должен понимать, какие у него возникают чувства.

— Эмм… Иногда быть геем страшно. Никогда не знаешь, что может произойти.

Я прикусил язык. Было ли это поддержкой его мыслей?

Он кивнул и будто бы немного расслабился.

— Мы должны быть внимательны. Мир, в котором мы живём, больше не безопасен.

Не уверенный, как ответить, и нацеленный не говорить ничего неправильного, я открыл своё меню, надеясь сменить тему и вернуть Хаксли в то состояние, в котором я понимал его лучше.

Новый разговор помог. Настрой Хаксли изменился, когда я заговорил о проектах, над которыми работал за все годы в Канаде и Соединённых штатах. Он задавал много вопросов, сравнивая то, что мог, со своим опытом на севере.

Каким-то образом мы дошли до темы рыбалки.

— Я не уверен, что смогу снова взять спиннинг и вспомнить, что делал. Знаешь, как долго нужно учиться пользоваться только леской и крючком, без роскоши в виде приманок?

Я хохотнул, отодвигая свою пустую тарелку.

— Я завидую твоим навыкам. Пока ты был там, у тебя развились все эти навыки по выживанию в природе, которые многие люди забывают использовать.

— Выбора не было. Возвращаться назад в развитии было тяжело. Удивительно, сколько всего мы принимаем как должное.

Взрослая женщина, которая стала нашей официанткой после того, как молодой парень отказался нас обслуживать, подошла и забрала наши тарелки. Мы отказались от десерта и оплатили счёт, после чего надели куртки и пошли обратно на вечернюю улицу.

Как только мы вышли из ресторана, Хаксли снова застыл, и его взгляд устремился в конец дороги. До меня дошло. Угол Хенли-авеню и бульвара Проктер, где был убит Натаниэль. В двух кварталах от того места, где мы стояли. Как я мог быть таким глупым?

Если свидание в городе для Хаксли было стрессом, мой выбор места определённо этому не помог. Не уверенный, в какой он нуждается поддержке, я замедлил наши шаги к джипу и развернул его лицом к себе.

— Тебе нужно прогуляться?

Может быть, ему нужно было сходить туда. Или, возможно, это была слишком пугающая перспектива. И снова, у меня не было ответов.

Он, не двигаясь, смотрел вдаль, и не в первый раз я задумался, восстановился ли он после трагедии должным образом.

— Если нужно, мы можем туда сходить.

Он отрицательно покачал головой, но, тем не менее, ноги повели его в ту сторону. Я пошёл следом. Его взгляд метался повсюду недоверчиво, но в глазах всё же горела решительность.

На углу был театр, и я вспомнил из слушания, что Натаниэль и Хаксли шли с позднего спектакля, когда всё произошло. В среду вечером на улицах было тихо. Мимо нас изредка проезжали машины, но по тротуару никто не шёл. Прохлада конца октября мало кого привлекала.

Я позволил Хаксли идти впереди, держась сзади и наблюдая, давая ему необходимое уединение. Каждая проезжающая мимо машина получала мрачный взгляд от моего обеспокоенного парня, и каждый тёмный угол был осмотрен. В конце концов, Хаксли остановился, его внимание привлёк тротуар под ногами.

На его лице играло много эмоций, и мне пришлось заставить себя не вторгаться в его личный момент. Наблюдая, я думал, что он видел. Переживал ли он те последние моменты? Придумывал ли больше мотивов, которых никогда не было у убийцы Натаниэля? Изобретал ли больше иллюзий, которые заставят его снова скрываться? То, что он пережил, было ужасно.

Не беря во внимание его диагноз, помимо терапии мужчина нуждался в консультации в связи с потерей близкого человека. С того вечера, когда всё произошло, Хаксли не переставал бежать. Только через пять лет для него всё начало замедляться. Реальность — или версия реальности — выходила на поверхность внутри Хаксли. С которой он не сталкивался до того вечера. В то мгновение я задумался, бывал ли он на могиле Натаниэля с тех пор, как вернулся домой. Наблюдая, как тяжёлые эмоции напрягают его лицо, я чувствовал сердцем, что этому мужчине отчаянно нужно попрощаться, но он не знал как.

Резко вырвавшись из того воспоминания о прошлом, которое взяло его в заложники, Хаксли поднял голову и снова осмотрел улицы. Черты его лица стали твёрже, и он пошёл обратно ко мне, стоящему в дюжине шагов, опирающемуся на витрину закрытого магазина. Не обращая на меня внимания, он поспешно прошёл мимо и помчался в сторону джипа.

Следуя за ним по пятам, я нажал кнопку разблокировки на брелке, как раз когда он потянулся к ручке, открыл дверь с пассажирской стороны и сел в салон. Я сел рядом с ним, но не собирался уезжать. Наше свидание прошло не по плану. Хоть были приятные моменты, возникло напряжение.

— Я очень сожалею о том, что произошло с Натаниэлем. Мне не пришло в голову, насколько близко этот ресторан к… — я кивнул в конец улицы, где был театр.