В оковах его власти (СИ) - Орлова Юлианна

Здесь из груди все-таки вырвались отчаянные рыдания. Обняв подушку, я ощутила себя фарфоровой куклой, упавшей вдруг с большой высоты и разлетевшейся мелкими осколками по полу. Я не знаю, в какой момент все-таки отключилась, но это свершилось. Только во снах меня продолжало преследовать несменное: Саша и моя мама в объятиях друг у друга. Смотреть на это было невыносимо, но даже во сне я не смогла бы ничего изменить, потому что факт оставался фактом. Мужчина, которого я любила, имел отношения с моей матерью, и до сих пор ее любил, если судить по его реакции на открывшийся факт. По той боли, что четко прорисовывалась на лице, когда я ответила на поставленный вопрос. По реакции после, по уходу. Все кричало об очевидном.

Проснувшись словно по щелчку, я резко встала с кровати, ощущая безумную тошноту вкупе с головокружением. На ватных ногах я шла куда-то в поисках телефона, но дойдя до лестницы, осела на пол, удерживаясь за поручень. Охранник, стоявший в этот момент внизу у двери, что-то говорил и начал двигаться в мою сторону, но уши забились как будто стекловатой. Мне казалось, что жизнь покидает меня. С каждой секундой держать веки открытыми было все сложнее и сложнее, пока они не закрылись, погрузив меня во мрак.

В следующее свое пробуждение состояние не стало значительно лучше, но я хотя бы начинала понимать, что зрение вернулось в норму. Оглядев окружающее пространство, я признала больничную палату. Значит, мне все это не приснилось, а я реально потеряла сознание.

—Мария, с пробуждением, — доктор зашел ко мне и тихо прикрыл дверь. В руках у него были какие-то бумаги.

—Добрый день.

—Я бы сказал, ночь, — он добродушно улыбнулся, подходя ближе. Прямо сейчас я была подключена к капельнице, которая подходила к своему завершению. —Как ваше самочувствие?

—Не знаю, мне кажется, что немного лучше.

Врач кивнул, сбавив скорость поступления лекарства на системе.

—И выглядите вы намного лучше, не такая бледная. Это несомненный плюс. Могу вас поздравить, Мария, нам удалось сохранить вашу беременность, все хорошо.

У меня в голове произошел взрыв, а вся поступающая информация проходила через сито, дозированно и не в полном объеме. Беременность?

—В смысле? — я просипел не своим голосом.

—У вас срок примерно три недели, вы станете матерью.

Он снова улыбнулся, но, увидев мою реакцию, слегка сник. Моя обессиленная рука дернулась к животу, окутывая его защитным коконом.

Я беременна. От Саши. Беременна. Одна новость и столько самых разных мыслей, чувств и эмоций, невозможный микс, от которого начинало тошнить. Ребенок. От панического страха до вселенского счастья меня бросало в разные стороны со скоростью света. Я стану мамой нашего с Сашей ребенка. В носу защипало, а на глаза снова наворачивались слезы. В сумбурных мыслях я не сразу расслышала слова доктора.

—Мария? — он слегка коснулся моей руки, привлекая к себе внимание.

—Что?

Мужчина вдруг преобразился, на лице не было уже былого радостного выражения. Теперь утробным голосом он произнес:

—Если беременность нежелательная, ее можно прервать. Самое подходящее время, чтобы сделать это без последствий для вашего будущего.

Очередная волна тошноты подкатила к горлу. Ощутив, что волосы на голове начинают шевелиться, я буквально прокричала нечеловеческим голосом:

—Нет, нет! Никакого аборта.

Я уже любила этого ребенка, уже хотела защищать, и не представляла, как можно просто взять и отказаться. Тем более, если ребенок, от человека, которого я настолько сильно любила, пусть даже если он — нет.

ГЛАВА 28

БЕЛОВ

Не шибко трезвым я был, а потому хотелось спать до трясучки. Еще день оказался не таким уж и простым. Изнашивающим, адским. А дома предстоял еще один непростой разговор, к которому как ни готовься — никогда не будешь настроен на сто процентов. Проверив смарт, внутри что-то противно защипало. Пропущенных было много, десятки раз до меня пытались дозвониться, и все звонки были от моей охраны. Не до того было. В очередной раз телефон загорелся от входящего вызова, и я, почувствовав неладное, моментально принял звонок от своего охранника. Они мне никогда не звонили в принципе, все решал глава службы безопасности, а так как Кракен и сам был в мыле, то что-то пошло не так дома. Слишком не так.

—Александр Павлович, у нас тут… неприятная ситуация, — мой тезка невнятно блеял.

—Что случилось?! — гаркнул на него, потому что сейчас терпение было на нуле.

—Мария потеряла сознание, мы сейчас в вашей больнице. Не смогли ни до кого дозвониться, пришлось действовать по ходу

Блять. Сбросив вызов, я с такой скоростью понесся по пустынным улицам ночного города, что окажись кто-то передо мной сейчас, снес бы к чертовой матери и даже не заметил бы. Конечно, она перенервничала.

Из-за тебя, ущербный, перенервничала.

Конечно, она наверняка плакала. Пока я заливал горе пойлом и занимался хотя бы одним полезным делом. Внутри разъедало кислотой осознание, что я снова причинил ей боль. Что поступил неверно. Плевать на правильные взвешенные решения, блять, не надо было просто оставлять ее, не стоило уходить так, не поговорив.

Блять. Да кто ж знал? Хотел как лучше, хотел дать обоим время остыть и обдумать непростую ситуацию. Самому надо было все осознать, ей дать возможность осмыслить.

А если с ней что-то серьезное случилось? Так просто сознание не теряют.

Извращенные и больные мысли воспаленного сознания довели меня до совсем уже бредовых догадок о неизлечимой болезни и прочем-прочем. Что в принципе на меня никогда не было похоже. К моменту, когда машина подкатила к зданию больницы, я потерял несколько лет жизни и обзавелся десятком седых волос.

Врачи, заприметив меня, моментально задвигались шустрее, быстро уяснив, что я пришел сюда не в самом лучшем расположении духа. Просканировав пространство, сразу увидел своих людей возле одной из палат. Ноги понесли меня туда, ведь мне просто надо было сначала ее увидеть и прижать к себе, все остальное потом. До момента, пока я не посмотрю ей в глаза, слушать никого не стану. Жизненно необходимо, чтобы не сдохнуть в конвульсиях.

Но путь преградил человек, который однажды уже осматривал Машу. Светила местный со своими тараканами в голове.

—Она спит, — первое, что сказал мне доктор, когда я пытался ворваться в палату. Окинув его презрительным взглядом, я продолжил путь, но он заслонил собой дверь.

—Я туда зайду все равно, так что нет смысла препятствовать, — мы поравнялись телами, и я был в шаге от того, чтобы применить силу. Сейчас в моей адекватности можно было сомневаться.

—Сначала поговорим, Александр Павлович, а потом я, может быть, впущу вас туда. Три минуты разговора. Вы должны понимать, с чем имеете дело, прежде чем войдете туда. И сон прерывать я вам также не дам, сейчас главное лекарство для девушки отдых и моральное спокойствие, если мы не хотим последствий. Посему, не вздумайте мне ее будить.

Последствия? Что? Если я думал, что волновался до этого, то очень сильно ошибся. Ведь волновался я сейчас, понимая, что это пиздец как неправильно. И что я никогда не подчинялся власти чувств, всегда полагался на разум. Только сегодня вещал об этом сыну, а теперь стоял перед врачом своей женщины и испытывал панический ужас от того, что он мне скажет. Совсем как тогда в палате реанимации с Русом.

Пульсация во всем теле достигала пика, и каждый шаг в сторону от палаты раздавливал мои скомканные нервы под прессом. Док опустил очки на переносицу и огляделся по сторонам, прежде чем пригласить меня в кабинет.

—Что с ней? — мы еще не успели войти, как я сразу припечатал его вопросом. Поведя плечами, врач повернулся ко мне и вручил кучу всяких бумаг.

—Это нужно подписать. Вы, я так понимаю, ближайший родственник?

Скрывать свое отношение к Маше перед ним было бессмысленно, Вячеслав Богданович слишком хорошо все понял еще в первую нашу встречу, когда я привез ее сюда на руках. Сложить два и два было несложно, но персонал подписывал у него целую кучу разных бумаг о конфиденциальности и нераспространении информации обо всем, что происходило в этих стенах, так что о тайнах они кое-что знали. На то это и частная клиника.