Людмила Белякова - Быть любимой
Смотрела Света на женщин, некрасивых, довольно вульгарных и кое-как одетых, и мучительно размышляла: почему так внимательны и предупредительны к ним их спутники? Чем все эти рано обрюзгшие тетки, нечесаные, в стоптанных кроссовках, лучше ее? Да она б мусор не пошла выносить в таком виде, а их вот и такими любят… Ведь видно, что любят!..
После закрытия павильона она ходила с начальством по магазинам, страдая от глупости и скаредности своих многочисленных шефов, готовых пешком тащиться через полгорода в поисках похожей вещи, но на копейку дешевле.
Как же она презирала и ненавидела мужскую скупость! Ведь деньжищ у всех этих начальственных шишек было навалом! Они могли б и Свете за ее труды что-то дать или подарить — нельзя же считать официальной работой это мыканье по лавкам и дешевым распродажам? Нет, они, доставая калькуляторы, судорожно тыкали в них толстыми пальцами, высчитывая, где эту шмотку купить выгоднее — в столице или в соседнем городишке, где все по-деревенски дешево? Но тогда придется ехать на ночь глядя и при этом тратиться на дорогу.
Светино сердце больно екало, когда кто-то из высокопоставленных морд покупал красивую и дорогую дамскую вещь. Значит, все-таки есть и в России женщины, которым делают такие подарки? И что, эти женщины красивее и умнее ее? Почему она-то в это число не входит?!!
К вечеру у Светы болели ноги, разламывалась спина, заплетался напрочь отболтанный язык. У нее не было ни сил, ни времени приглядеть что-нибудь для себя и дочек. Единственной радостью было собраться у кого-то из девчонок в номере, когда утомленное плодотворной международной деятельностью начальство отправлялось спать, и выпить мартини. Ходить в бар было дорого, да и незачем, а так посидеть за выпивкой и бабьими разговорами про мужскую подлость было очень приятно и ненакладно.
…Известие о маминой смерти пришло за четыре дня до окончания выставки. Попасть на похороны не получалось физически — прямой рейс на Москву был два раза в неделю, и с пересадками она все равно бы опоздала.
Вернувшись, Света застала в родительском доме голодного растрепанного отца, вдребезги, до невменяемости пьяного брата, а у себя в квартире — дикий разгром, непролазную грязь, всеми забытых, несчастных дочек и злого, как цепной барбос, мужа. Тетка законно упилась за помин души любимой сестры и начисто позабыла о внучатых племянницах. Благо, что были каникулы, и обошлось все кучей грязного белья, а то б они и двоек нахватали…
По-быстрому и при помощи шикарных кроссовок помирившись с Толькой, Света бросилась разгребать мусорные завалы дома у себя и родителей. С ужасом она думала о том, что ее ждет на работе.
Однако никакого беспорядка в делах своего крошечного отдела она не обнаружила. Напротив, Нина успешно провела несколько важных переговоров, составила кучу отчетов и документов и рассортировала их по новеньким папкам. С Ниной Света опять встретилась в коридоре.
— Как вы? — спросила та, и Света все же уловила нотки сочувствия в ее голосе.
— Не надо мне ничего говорить, — выпалила Света заранее заготовленную, гордую фразу. — Ну что у нас — дурдом?
Нина, как всегда, слегка пожала плечами и подняла брови.
— Почему «дурдом»? Работа как работа. Летом, согласно моему опыту, бизнес-активность заметно ослабевает. — И добавила: — Я была моложе, чем вы сейчас, когда осталась без матери, и, кстати, практически одна на свете. И ничего — на третий день после похорон сделала свою обычную норму — я тогда редактором работала. Так что настоятельно рекомендую: займитесь работой. Это отвлекает от личных проблем, и они решаются сами собой.
«Господи, какое счастье — она трудоголик! — подумала Светлана. — Хоть здесь-то проблем у меня не будет».
Но вот следовать Нининому совету и погружаться в работу ей совершенно не хотелось, вернее, может быть, и хотелось — но на это просто не было сил. Толька все время скандалил, попрекая ее тем, что бросила на него умирающую тещу и по-каникулярному отвязанных дочек, требовал, чтобы она созналась в шашнях с иностранными мужиками, орал на нее за то, что накупила себе всякой дорогой ерунды. Успокоился он только тогда, когда Света отдала ему почти всю оставшуюся после командировки валюту. Тут он сразу подобрел, стал называть ее ласковыми именами и пару ночей был необыкновенно сексуально активен.
За оставшиеся недели лета они успели еще пару раз сойтись и разойтись.
К зиме Свете дали, наконец, помещение под международный отдел и еще одну сотрудницу, в результате чего она стала настоящим начальником. Будучи руководителем одного-единственного работника, хоть и с тремя дипломами и аспирантурой, Светлана чувствовала себя каким-то ущербным недоделкой, начальницей только по названию, даже без офиса.
Лена была дочкой той самой уважаемой и влиятельной дамы, Анны Павловны, и женой ушедшего в отставку шахматиста, международного гроссмейстера. Она закончила тот же иняз, только очное отделение, и владела не слишком-то требующимся фирме французским языком. Света, когда услышала о таком «подарке судьбы», даже скрывать не стала, что французский переводчик ей не нужен — лучше бы купили для отдела пальму или картину.
Лена при первой встрече ей страшно не понравилась. И заметным перебором веса, который Света, готовая лучше умереть, чем растолстеть, презирала; и слишком яркой раскраской; и норковой шубой, которую она напялила на себя уже в ноябре, да так и сидела в ней в директорском кабинете; и пальцами по ногти в бриллиантах, и самоуверенным видом. Мама, чувствуется, ловко обработала давно знавшего ее Алексашина, и Лена хорошо понимала, что как ей надо, так все и будет, а Света здесь никому не указ, а так — для мебели.
Алексашин в ответ на ее заявление, что нужен человек с английским и, может быть, немецким, прикрикнул на нее: нужен вам человек, значит, берите, и нечего тут.
Памятуя о прошлой благодарности, испытываемой к Анне Павловне, которая когда-то так удачно загубила карьеру Савицкого, не дав ему характеристику в партию, Света смирилась. Потом Лена даже начала ей нравиться, особенно тем, что у нее были еще более жидкие и совсем тоненькие волосики-пушок, кожа под которыми блестела, как на мужской плеши. Конечно, обидно было до ужаса слышать об их с Авессаломовым путешествиях по заграницам, где Лена играла роль «жены по профессии» и тратила, не считая, заработанную Сашкой валюту. Но у Лены была проблема, большая, больная проблема — отсутствие детей, хотя замужем за своим чернобровым красавчиком она была уже почти семь лет. За эту ущербность Света ее жалела и простила ей и достаток, и непьющего, умного и любящего мужа, и даже отчасти брюлики с норками. Они быстро перешли на «ты» и стали называть друг друга «Светуся» и «Ленуля».
