Измена. Первая любовь предателя (СИ) - Баркли Рика

Если у Олеси такая реакция, то что будет с Максимом? Даже представить страшно.

Шумно выдыхаю.

— У меня встреча по работе, — глухо говорю я.

— Я помню.

Перевожу взгляд на мужа.

— Придется отменить, — качаю головой и осматриваю осколки под своими ногами.

— Не надо, езжай. Для тебя последнее время работа ведь на первом месте, Даша, — с упреком скалится Роман.

Я плотно сжимаю ладони в кулаки, чтобы вновь не скатится в затмивающий рассудок гнев.

— А кто должен быть на первом месте? Может ты… предатель, — последнее слово я произношу больным шепотом.

Голос словно простуженный. Осипший и хриплый. И нервы натянуты, как канаты. Я точно знаю, что буду делать дальше — разводиться с мужем. Я не намерена стискивать челюсти и терпеть его измены.

Я не стану спасать наше супружество.

— Ты забываешься, Даша, — недовольно выговаривает Роман, подкрадываясь ко мне, как хищник к несчастной жертве.

Чувствую себя паршивой овцой.

Это Рома трахнул какую-то брюнетку, а мерзкой и грязной почему-то ощущаю себя я. После его возвращения домой мне хочется помыться наждачной бумагой, чтобы кожа слезла. И эти следы от поцелуев и укусов на его шее…

Смотреть противно.

— Помочь тебе собрать вещи? — брезгливо морщусь я.

— Я никуда не уйду.

— Хорошо, — киваю. — Оставайся. И будь добр, собери осколки, Ромашка.

Глава 8

— Олеся, — тихо говорю я, толкая дверь в ее комнату.

Удивлена, что дочка не закрылась.

Лежит на кровати в позе эмбриона, отвернулась лицом к стене. По комнате скользит бледная россыпь звезд от ночника.

— Уходи, — тихо стонет в ответ.

— Милая, я хочу уехать.

Мнусь при входе с ноги на ногу. Прикусываю губу до боли, чтобы хоть немного заглушить пожар внутри груди.

— Олесь…

— Куда ты поедешь? — шипит сердито, сильнее прижимая коленки к животу.

— К тете Милане. Или к бабушке.

Не лучшая затея, наверно, но лучше за короткий срок я не найду. Мои дети привыкли жить хорошо, а чтобы снять нормальную квартиру на долгий срок нужно время.

— Думаешь, бабушка нас поддержит? — Олеська поворачивается ко мне и смотрит прямо в глаза.

— Я не знаю, — пожимаю плечами. — Но оставаться сейчас рядом с папой я не хочу.

— Я тоже.

Медленно выдыхаю раскаленный воздух. Атмосфера в нашем доме нездоровая с самого утра.

— Нужно сказать Максиму, что папа…

— Максим будет в ярости, мам.

— Я знаю.

Слежу взглядом, как бледная звездочка проплывает по лицу моей дочери и убегает вдоль по стене к потолку. Сердце ноет в грудной клетке и под ребрами распирает от отчаяния.

Наша семья рассыпается в пыль, а я ничего не могу сделать.

Я бессильна перед жестоким предательством мужа.

Роман вонзил в меня раскаленную спицу, проткнул меня насквозь. Самый близкий человек, самый любимый и любящий муж… с ним у меня столько совместных воспоминаний.

Кажется, что вся моя жизнь была построена вокруг Ромы.

Он был центром моей женской вселенной. А сейчас эта вселенная терпит самый настоящий апокалипсис.

Я с корнями хочу выдернуть мужа из своей жизни. Чтобы он больше не появлялся рядом со мной. Забыть его. Убежать. Стереть из памяти.

И в порыве ненависти и злости я действительно готова на все. — Ты поедешь со мной? — уточняю у дочери.

Она громко шмыгает носом, а затем вытирает его ладонью. На пальцах остаются слюни и сопли.

— Поеду, — решительно заявляет дочь. — Не хочу видеть папу. Он…

Олеська скрипит зубами, а в почерневших глазах блестят вспышки ярости и злости.

— Он поступил очень плохо, — продолжаю я с грустной улыбкой.

— Это слабо сказано! — злится Олеся. — Позорный кобель — это для него теперь ласковое прозвище. Я могу обозвать намного хуже, мам.

— Это никак не исправит ситуацию. Мы можем злиться сколько угодно, но нам нужно действовать.

— Я напишу Максиму, чтобы срочно ехал домой, — дочка встает и хватает телефон. — Или сразу написать, что мы съезжаем от отца?

Смотрит мне прямо в глаза.

«Отец». Не папа. Не папочка.

Теперь моя девочка хорошо меня понимает.

— Я напишу, что отец тебе изменил, — сообщает Олеся и быстро перебирает пальцами по сенсору телефона.

— Не надо, — коварная улыбка едва различимо касается уголков моих губ. — Пусть сыну о своем проступке расскажет отец.

— Да у него кишка тонка! Он Максиму не скажет, мам!

— Вот и посмотрим. Нам все равно нужно упаковать вещи. Это затянется, так что Максима мы дождемся.

Надеюсь, что Роман больше никаких сюрпризов не выкинет. Может ведь запереть двери и спрятать ключи, чтобы я с детьми не смогла уйти. Я больше не знаю, чего ожидать от мужа.

Это раньше он был родным и понятным. А сейчас в системе произошел сбой.

— Я написала Максиму, что мы с тобой съезжаем от отца, — осведомляет меня Олеся и откладывает телефон на полку.

Нервно потирает вспотевшие ладошки о джинсы и закусывает губу.

— Чемодан в моей гардеробной. Ты справишься сама?

— Я уже не маленькая, мам.

Знаю.

Я знаю, что не маленькая.

Просто предательство Ромы выбивает из колеи привычной и налаженной жизни. Даже я сорвалась в истерику и готова была настучать мужу по лицу его любимой кружкой до кровавых соплей. Обычно я себя так не веду.

Начинаю собирать вещи. Дрожащей рукой распахиваю гардеробную. Складываю в чемодан свои брюки и пиджаки, рубашки и платья. Из рабочего стола собираю все папки с эскизами одежды и флэшки.

Сейчас не получится забрать все. Чтобы основательно переехать, придется нанимать грузчиков на большой машине.

Представляю, как дом опустеет без моих вещей.

Сижу на полу, складывая нижнее белье из ящика в чемодан. Томас мяукает возле меня. Трется о мои ноги настойчиво, а затем и вовсе залезает в чемодан.

Смотрю в наглую кошачью морду.

— Я тебя с собой не заберу, — говорю тихо, но настойчиво. — Ты останешься со своим хозяином, Томас.

Кот прижимает уши и жмурится, как от яркого солнца. Физиономия протестующая.

Лежит себе в чемодане и невозмутимо машет хвостом.

— Уходи, Томас! Не мешай! — вытаскиваю кота из чемодана, но тот обходит меня по кругу и вновь нагло ложится поверх моих вещей.

Даже кот понимает, что Рома мерзавец и подлец. Не хочет с ним оставаться.

А я не удивлена! Животные ведь все чувствуют.

— Мам, — тихо говорит дочка, подходя ко мне со спины.

Садится рядом на пол.

Смотрит в мои глаза так, что у меня душа сворачивается в трубочку.

— Все будет хорошо, — поспешно шепчу я.

Олеська всхлипывает.

— Иди ко мне, — распахиваю объятия, и дочка падает лбом в мое плечо.

Чувствую ее слезы на своих ключицах, и сама начинаю реветь. По щекам горячие капли, которые солью кожу разъедают.

Моя нежная ранимая девочка не должна была в таком юном возрасте узнать, как больно бывает от предательства самого важного мужчины в жизни. Я не уберегла свою малышку, и отец приподнес ей суровый жизненный урок.

Нам главное сейчас уехать. Пережить этот день. А дальше выдохнуть и налаживать жизнь. Я не сомневаюсь, что мы справимся без Ромы.

Это только по началу будет трудно.

Успокаиваю себя мыслью, что я хотя бы владелица небольшого бизнеса с хорошим доходом. И дети у меня уже взрослые. Вместе мы справимся со всем.

Куда хуже было бы, если бы Рома изменил мне лет десять назад. Тогда я не была такой уверенной в себе. И его измена наверняка перемолотила бы мне все кости. Я бы сдохла от горя.

Сейчас все иначе. Я сдохну, но соберу себя из пепла ради детей. Я покажу им, что это не конец света.

— Мам, — Олеся отстраняется от меня, и я наскоро вытираю свои слезы.

Не хочу даже казаться слабым родителем в глазах дочери. Пусть не сомневается в моей силе и уверенности.

— Мне как-то страшно, мам, — признается Олеся, опустив голову. — А если Максим не поедет с нами?