Измена. Первая любовь предателя (СИ) - Баркли Рика

Я заливаю курицу маринадом, прибираюсь на кухне и вновь сажусь за стол. Томас так и спит на любимом кресле-качалке моего мужа. Настенные часы громко тикают и действуют мне на нервы.

Почти одиннадцать. А Роман так и не явился домой. Это напрягает и злит. Может, он решил уйти из семьи по тихому, и мне скоро ждать извещение о разводе?

А что?

Очень удобно.

Чтобы не слушать скандал от оскорбленной и униженной жены, просто уехал со своей любовницей куда-нибудь подальше.

Боже…

Ставлю локти на стол и вжимаюсь горячим лбом в свои ладони. У меня голова кружится. И сердце, покрытое шипами и шрамами, болезненно колет между ребрами. Я не спала этой ночью.

Сначала обрывала мобильный Ромы звонками. Потом переживала, что с моим мужем случилось что-то ужасное. Затем в слезах кричала Милане, что мы срочно должны поехать на поиски Ромы.

И вот чем все закончилось.

Он даже не явился домой, чтобы посмотреть в мои глаза и признаться в измене.

Что, стыдно, сволочь?

У меня дрожат пальцы и ноет в груди. И тошнит от голода, но я даже думать не могу о еде. Дурацкое чувство. Я словно пустая внутри. Из меня выкачали все силы, и наполниться мне нечем.

Наконец, в прихожей слышны шорохи. Томас навостряет уши, распахивает глаза и выжидает.

Шаги приближаются, и кот летит встречать своего блудного хозяина.

Вьется возле его ног и громко мяукает.

— Ты его не кормила? — интересуется Рома вместо приветствия.

Замираю в ожидании. Внутри что-то натягивается. Напрягается. В груди распирает, как перед ядерным взрывом.

— Кормила, — отвечаю хрипло и сквозь зубы.

— Даш…

Рома стоит при входе в кухню и смотрит мне в глаза. Между нами метра четыре, но я чувствую омерзительный шлейф его перегарара.

— Даша…

Облилизываю губы, рассматривая грустное лицо супруга. Скольжу взглядом ниже, и замечаю на шее отчетливый свежий засос.

По позвоночнику неприятный холодок, и я просто закрываю глаза.

Его страстная брюнеточка постаралась, чтобы оставить на теле Ромы яркие следы. Словно территорию метила, дрянь. Она, вероятно, хотела, чтобы я увидела эти засосы и царапины на его груди.

Неожиданно мне на щеки обрушиваются водопады слез.

Восемнадцать лет брака… Восемнадцать лет…

Запускаю пальцы в волосы, а из груди рвется скорбящий стон. Я едва могу его сдержать.

— Даша… я…

Рома устало и раздраженно вздыхает. Морщится, словно лимон проглотил, качает головой и, наконец, накрывает лицо мощной ладонью.

— Даш, я, кажется, тебе изменил, — приглушенно признается Рома.

Я приподнимаю брови и смотрю на него с тихим возмущением.

— Кажется? — не скрывая злую ухмылку, уточняю я. — Кажется!?

— Даш…

Горько усмехаюсь и быстро вытираю слезы. Не хочу казаться слабой и жалкой, хотя сердце просто пронзает стрелами с острыми ядовитыми наконечниками. Этот предатель не стоит моих слез.

Но мне обидно, что я прожила с ним всю жизнь. Потратила столько лет на отношения с мужчиной, который смог меня вот так нагло предать. Потратила на недостойного человека свою молодость.

— Я не знаю, как это получилось, — шепчет Рома, понурив голову.

Смотрит на меня исподлобья. А в глазах ни капли вины и раскаяния.

— Я нихера не помню, Даш… — выдает мой муж.

Прикусываю кончик языка, вспоминая слова моей подруги Миланы.

"Вот Рома твой завтра вернется, и ведь сделает вид, что ничего не помнит. Мужики всегда так делают."

Она как в воду глядела.

— Я не уверен, был ли у меня секс с Настей, но…

— То есть, у тебя есть сомнения? И засос на твоей шее… это…

— Даш…

Я встаю из-за стола. Упираюсь в него ладонями, чтобы не упасть. В ногах слабость.

— Тут все понятно, Рома. Даже если ты не запомнил, как изменял мне с другой женщиной, это все равно измена.

— Да. Но… Даш, я ведь был пьяный. Разве это не смягчающее обстоятельство?

У меня глаза из орбит сейчас вылезут от возмущения.

— Да ты надо мной издеваешься… — шепчу я, смотря в наглую рожу супругу.

— Блять, Даш. Это была ошибка. Я собирался приехать домой. Я не хотел тебя обманывать. И я вернулся. Вот он я! — муж разводит руки, словно я должна сейчас с места сорваться и кинуться в его объятия.

— Ой, как благородно, — возмущенно шепчу я. — Вернулся. И что? Что, Ром? Думаешь, я на шею тебе кинусь сейчас, да? И забуду твою пышногрудую дрянь?

— Даша, не будь дурой. Мы вместе восемнадцать лет.

— Вот именно, Рома. Восемнадцать лет, которые ты променял на секс с другой телочкой.

— Телочкой? — с насмешкой переспрашивает Рома. — Даш, очень некрасивое выражение.

— Ах, выражения мои тебе не нравятся?

В порыве злости я подхожу к ящику, где лежит посуда. Достаю большую фарфоровую салатницу. Сознание отключается, будто кто-то нажал на запретную красную кнопку.

— А как тебе такое понравится, предатель!? — ошалело выговариваю я, запуская салатницу в мужа.

Рома ловко уворачивается, а Томас с громким "мя-а-а-а-ау" как ошпаренный несется с кухни. Посуда с грохотом ударяется о стену. Осколки разлетаются в стороны, звенят по полу. И в этом грохоте лопается мое сердце и черными густыми всполохами затмевается разум.

У меня печет в груди, а по лицу текут слезы. Хочется визжать, как истеричка. Расколоть и остальную посуду. Перевернуть стол. Разнести весь дом к чертовой матери.

— Даша, ты что творишь? — Рома осматривает яркие осколки салатницы негодующим злым взглядом. — Нам ее моя мама подарила!

— Вот и катись к своей матери, Рома!

Глава 6

Я прекрасно понимаю, что веду себя глупо. И надо бы притормозить, выдохнуть, сказать предателю, что скоро нас ждет развод и раздел имущества, быть гордой, сильной и мудрой.

Мудрой…

Да у меня тормоза отказали! И вместо взрослой женщины из меня лезет ибиженная девочка, которая хочет топать ногами, орать и бить посуду. А если хочется, значит я так и сделаю. Как преданная жена я имею полное право закатить этот последний скандал, даже если он получится показательным и дешевым.

Рука сама тянется к тарелке.

— Собирай монатки, Ромашка! — скалюсь я и запускаю небольшую тарелку в ненавистного мужа.

— Даша! — рычит он, уворачиваясь от осколков.

Все по разному проживают измены. Кто-то тихо плачет в подушку, кто-то гордо уходит в закат. А я не могу успокоиться, ведь любила мужа.

— Дашуль, прекрати…

Рома мою любовь задушил своими руками. Сжал ее со всей силы и просто сломал. Хребет ей выдернул и оставил подыхать в темноте и грязи.

— С кем ночь провел, ту теперь и успокаивай! — вскрикиваю я, а рука вновь тянется к посуде.

Выхватываю с полки любимую кружку мужа с дурацкой надписью "Большой Босс". Поскрипываю зубами от гнева. Замахиваюсь. В этот раз я точно попаду в Рому.

— Даша, твою мать! Ты что творишь! — муж в пару шагов подходит ко мне.

Хватает меня за запястье и гневно смотрит мне прямо в глаза. Радужки его серых глаз потемнели. Цвет моря во время шторма.

Его родные глаза… те, в которые я могла часами смотреть, пока Рома что-то мне рассказывал или пел под гитару сидя напротив меня. И я не всегда даже улавливала суть разговора, потому что просто тонула в его глазах. Грелась его любовью. Наслаждалась мягким бархатистым тембром голоса.

— Хватит, — он шипит сквозь зубы, обдавая меня своим ядреным перегаром.

И даже сквозь этот противный запах алкоголя пробивается легкий аромат ванили.

Меня аж передергивает.

Мой Рома пахнет другой женщиной. Той брюнеткой.

Ком тошноты подкатывает к горлу и горчит на языке.

— Какой же ты мерзкий, — шепчу я. — Какой же ты отвратительный, Рома.

— Прекрати истерить, Даша. Тебе не двадцать лет, чтобы устраивать сцены с битой посудой! — шипит мне на ухо.

Я одергиваю свою руку от захвата мужа. Смотрю в его наглые глаза.

Я его просто не узнаю.